Это все чертов фатализм, подумал президент, плюс полное отсутствие здравого смысла. Неужели они не понимают, какая судьба уготована Ривальду?…
– Думаю, мы должны противостоять угрозе, нависшей над республикой, – сказал он.
– Мы должны защитить Беферен!… – воскликнул тысяцкий Кляйн Феррен.
Это был самый пожилой член комитета и, кстати сказать, самый старомодный, несмотря на то, что революцию он все-таки поддержал. Феррен часто предавался воспоминаниям о «старых деньках», словно прошлые времена были золотым веком, а не эрой тирании и репрессий.
– Мы соорудим баррикады, мобилизуем население…
– Баррикады не препятствие для хамилайцев, – оборвал Харкер.
Феррен от неожиданности открыл рот. Обычно президент потворствовал всем прихотям старика, чтобы добиться его расположения и поддержки, но сейчас у Харкера не было ни времени, ни сил убеждать старую гвардию в абсурдности ее идей и вообще церемониться.
Тысяцкий был явно обижен таким обращением.
– Тогда какой толк от Кевлерена, находящегося в Сайенне? С чего это вам в голову пришло поманить его обратно в Ривальд да еще просить защитить республику?
– Теперь слишком поздно ждать помощи с другого конца света. Даже если бы Намойя Кевлерен согласился помочь Ривальду, он все равно не мог успеть вовремя. Я надеялся, что вторжение начнется не раньше следующего года. Что ж, я ошибался. – Президент обвел взглядом присутствующих. – Мы все ошибались.
– Тогда что же вы предлагаете? – спросил тысяцкий Маркелла Монтранто.
– Во-первых, я требую для себя чрезвычайных полномочий. Кроме тех, что уже имею как президент. Мне нужна абсолютная власть, чтобы справиться с кризисной ситуацией…
– Поддерживаю, – вскочил Монтранто.
– Погодите, – вмешался Феррен. – Мы даже не знаем, о каких полномочиях идет речь.
– А это так важно? – сказал президент. – Есть ли у кого-либо из вас план по отражению хамилайского нападения? Или мы будем пытаться баррикадами остановить Сефид?
Харкер пристально посмотрел на Феррена.
– Как при таких обстоятельствах вы собираетесь защищать столицу?
В зале повисла тишина, а Феррен, вздохнув, отвел взгляд от президента, признав свое поражение.
– Я тоже поддерживаю, – устало произнес он. Сообщение о вторжении и уверенное поведение Харкера наполнили души членов комитета благоговейным страхом. Никто из присутствующих не решился высказаться против, поэтому проголосовали единогласно.
Харкер улыбнулся. Он не жаждал вторжения, но его коллеги могли бы быть и посмелее. Ну что ж, значит, такова их судьба. Они заслужили то, что приготовила им Лерена.
– На этом считаю необходимым объявить перерыв в работе Комитета безопасности республики Ривальд. В ближайшем будущем на членов комитета будут возложены дополнительные обязанности, касающиеся проблем обороны Беферена.
Прежде чем кто-либо смог задать хоть один вопрос, президент резко поднялся и вышел из зала, оставляя коллег размышлять о будущем. Со временем они поймут, что для них все уже давно предопределено.
* * *
Намойя превратил одну из комнат башни в штаб. Там он поставил несколько больших деревянных столов, завалил их картами Новой Земли, которые удалось раздобыть Квенион. На самом большом столе принц разложил огромную карту, на которой были отмечены основные географические объекты и сведения о высотах, глубинах рек, сезонных изменениях погоды и прочем, что имело значение в военном планировании.
Со временем на карте появилась толстая темная линия, обозначавшая предполагаемый путь экспедиционной армии. Линия тянулась от Сайенны до Кидана. Она начиналась у устья Уош, шла вдоль нее до соединения с реками Элдер и Янгер, затем от Элдер по Фрей, а оттуда поворачивала на запад к Кидану. Этой дорогой, только в обратном направлении, Намойя и Квенион воспользовались после битвы, добираясь до Сайенны.
Данный путь обладал своей спецификой. Имелось две проблемы: во-первых, территория между местом высадки армии на берег и Киданской бухтой была почти не исследована, а во-вторых, для переброски армии требовалось значительное количество речных судов. Если даже войска будут двигаться вдоль рек, то лодки понадобятся, чтобы переправиться на другой берег, а все остальное время их нужно будет как-то волочь с собой. И не на лошадях, а на волах.
– Это означает, что продвижение армии значительно замедлится, – размышлял вслух Намойя, задумчиво почесывая в затылке.
– И о нашем походе могут узнать, – осторожно проговорила Квенион.
– Безусловно.
– А вдруг по пути встретятся племена, у которых достанет смелости напасть на нас?…
Намойя исподлобья посмотрел на девушку.
– Если бы ты достала карту получше и заодно раздобыла достоверные сведения о положении дел в районе между Уош и Киданской бухтой, нам не пришлось бы сейчас ломать голову над этой проблемой. – Принц глубоко вздохнул. – Впрочем, мелкие стычки с туземцами меня не очень беспокоят, но это здорово замедлит продвижение… Я хочу заполучить Кидан до конца лета, и любая задержка ставит весь поход под угрозу срыва. А если ждать до осени… Кто знает – вдруг хамилайцы пришлют туда значительный воинский контингент? Напасть следует сейчас, и без промедления. Только тогда мы в Сайенне будем чувствовать себя в полной безопасности.
– Я пыталась…
– Тебе следовало выслать разведчиков, чтобы они толком обследовали местность!
– Но здесь ходят только по рекам, а берегов никто не знает и знать не хочет…
– Опять оправдания! Нужно проявлять больше инициативы.
Принц заметил, как в глазах Квенион блеснул странный огонек.
– Однажды я попыталась проявить инициативу, – тихо произнесла девушка. – Я хотела сделать невозможное, чтобы исцелить своего господина, но это его лишь озлобило…
– Ты совершила подлог, – холодно произнес Намойя. – И лишила жизни невинного человека. – Принц повысил голос: – Ты украла жизнь у человека, которого не готовили как Акскевлерена, который просто не понимал, что происходит! – Принц умолк и яростно швырнул перо, которое держал в руке, на стол. Чернила капнули на карту. Намойя скрипнул зубами. – Ты украла мою любовь к тебе!…
Задыхаясь, Квенион выбежала из комнаты. Намойя открыл было рот, но что-то его остановило.
Торопливое постукивание каблучков девушки по каменным ступеням постепенно затихло, растворившись в затхлой тишине замка. Намойе стало жалко Квенион, но себя он жалел еще больше.
Впрочем, любовь к Квенион в его душе пустила глубокие корни. Иначе у нее просто ничего не вышло бы: Сефид не игрушка, и неосторожный, неумелый и самоуверенный обычно дорого платит за дерзость своего Обладания.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
