Вошли несколько человек. Среди них были темнокожие, чьи мышцы играли под лоснящейся кожей, и бронзовотелые америнды с прямыми жесткими волосами. Последним вошел доктор Чака.
— Вот и мы, — проговорил Редфизер. — Здесь все наши прорабы. Думаю, мы сможем ответить на ваши вопросы.
Он представил пришедших мужчин. Бордман даже не пытался запомнить их имена. Абеокута и Нортвинд [16], Сутата и Толлграсс [17], Т’чка и Споттедхорс [18], и Леваника… Такие имена обычно и звучат в новых колониях. Но люди, столпившиеся вокруг, держались просто — несмотря на присутствие старшего офицера Колониальной Инспекции. Они кивали, когда их представляли, а ближайшие пожимали ему руку. Бордман понял, что ему по душе отношение этих людей к сложившимся обстоятельствам. Но его данные обстоятельства унижали. А их — нет. Они готовы были принять смерть.
— Мне нужно оставить отчет, — сказал Бордман, и его поразило собственное выражение: он как бы признал безнадежность положения, вот почему сказал “оставить”, а не “составить”.-Нужно оставить отчет о степени завершенности работ в колонии. Но раз здесь опасная обстановка, то нужно оставить также отчет о принятых мерах.
Это будет, разумеется, бесполезный отчет. Такой же бесполезный, как записи о достижениях, которые составляет Алета, ведь его прочтут только после того, как все живущие на планете погибнут. Но Бордман знал, что напишет его. Трудно себе представить иное.
— Редфизер сказал, что запас энергии будет использован на охлаждение зданий и, следовательно, получение из воздуха конденсированной воды, — добавил он. — И этого хватит лишь на шесть месяцев. Продукты закончатся примерно в тот же срок. Если позволить зданиям немного нагреться, чтобы сберечь топливо, то воды будет еще меньше. Если перейти на половинный рацион и растягивать пищу, то без воды и энергии все равно никуда не деться. Поэтому экономить невыгодно.
Алета кивала в знак согласия. Все это уже обсуждалось прежде.
— На “Чародее” же еды вдоволь, — продолжал Бордман. — Но они могут посылать шлюпку всего несколько раз. Нельзя расходовать топливо. За один раз им больше тонны груза не поднять. Нас здесь пятьсот человек. Так что помощи ждать не приходится.
Они переглянулись.
— Так что будем жить комфортно, пока пища, вода и минимум удобных условий для сна одновременно не подойдут к концу. Пытаться изыскать новые возможности для растягивания запасов не имеет смысла. Редфизер сказал, что вы приняли ситуацию как есть. И что вы делаете с тех пор, как вы ее приняли?
— Мы нашли место для хранения записей, и наши шахтеры подготовили специальную камеру для того, чтобы в последний момент оставить записи там. Она защищена от песка. Наши механики разрабатывают передающее устройство, для которого мы сэкономим немного топлива.
— Особенно если учесть, что некому давать указания, — вмешался Бордман.
— А еще мы много поем, — добродушно продолжал доктор Чака. — Мои люди… они религиозны. Когда мы покинем этот мир, то в составе хорошо организованного хора сможем выступать в мире ином. — И сверкнул белыми зубами в улыбке.
Бордман почти завидовал людям, которые могли в такой момент улыбаться.
— Правильно я понимаю, что вы также занимаетесь спортом? — продолжал он.
— Да, было дело, — подтвердил Редфизер. — Альпинисты выиграли кубок за штурм ужасной горы высотой в три сотни футов. Установлен новый рекорд в метании копья для этой гравитационной константы, а Джонни Корнсток пробежал сто ярдов за восемь и четыре десятых секунды. Алета удостоверила эти рекорды.
— Чрезвычайно полезно! — проворчал Бордман. И сразу возненавидел себя за это, хотя лица бронзовокожих атлетов остались бесстрастными.
Чака замахал руками.
— Подожди, Ральф! Племянник Леваники побьет этот рекорд через неделю!
Бордман снова почувствовал стыд, ибо Чака вмешался, чтобы замять неловкость от его вспышки.
— Беру свои слова назад, — раздраженно произнес Бордман. — Я зря сказал это. Лучше бы я этого не говорил. Но я здесь для того, чтобы произвести проверку готовности, а вы рассказали мне о мерах для поднятия морального духа. Это не по моей части. Я технарь от начала и до конца. Мы столкнулись с технической проблемой!
— Но ведь они живые люди от начала и до конца, мистер Бордман, — неожиданно вмешалась Алета. — И они столкнулись с чисто человеческой проблемой — как умереть достойно. Мне кажется, у них неплохо получается решать ее.
Бордман стиснул зубы. Он снова чувствовал себя униженным. Ведь он тоже имел в виду нечто подобное. Но так же, как генетически он не был приспособлен к климату планеты, так оказался неспособен принять надвигающуюся катастрофу. Америнды и африканцы инстинктивно придерживаются фаталистической идеи о том, как следует вести себя человеку, которому не справиться с бедой и: остается только умереть. Но идея Бордмана о человеческом достоинстве призывала его бороться, какая бы ни грозила опасность. Не сдаваться. Может быть, это у него в крови, в клетках, а может, результат обучения. Он не знал. Он просто физически не мог, не утратив самоуважения, признать ситуацию безнадежной, хотя разум уверял его в этом.
— Я согласен, но все же хочу мыслить в технических терминах, — произнес он наконец. — Вы сказали, что мы Должны умереть, потому что нельзя посадить сюда “Чародея” с запасом пищи и снаряжения. Нам не посадить корабль, потому что у нас нет посадочной площадки. Площадки нет, так как все строительные материалы похоронены под миллионами тонн песка. И нам не построить новую площадку для легких кораблей, ибо плавильная печь находится на корабле, да к тому же и энергии тоже нет. Если бы у нас было излучение, то мы получили бы энергию для работы плавильной печи, без которой нет излучения. Все идет по кругу. Разорвите этот круг в любом месте, и проблема решена.
Один из темнокожих мужчин что-то негромко сказал товарищам. Они засмеялись.
— Это как история про мистера Вудчака, — объяснил он. — Я читал такую книжку в детстве.
— Проблема с охлаждением, водой и пищей примерно такого же свойства, — сухо проговорил Бордман. — За шесть месяцев мы бы вырастили продукты — если бы у нас была энергия для получения влаги. Есть необходимые химикаты для гидропоники — вот только как уберечь растения от высыхания? Охлаждение, пища и вода — вот еще один круг проблем.
— Мистер Бордман, — обратилась к нему Алета. Он раздраженно оглянулся.
— На Чагане произошла история с одной женщиной… Короче, ей дали награду. Я знала эту женщину. Ее муж разводил лошадей. Просто с ума сходил по ним. И они жили в домике на колесах и ездили по степям — льяносам. Иногда месяцами находились вдали от жилых районов. Она, представьте, любит мороженое. А холодильник не всегда работает. Но она была доктором наук в области Истории Человечества. И она заставила мужа установить на крыше передвижного типи изолированный со всех сторон поднос, и в нем делает себе мороженое!
Мужчины глядели на Алету.
— Да, такое стоит отметить знаком доблести! — воскликнул ее кузен.
— Консул официально вручил ей латунный котелок, — сказала Алета. — За достижение в области домашнего хозяйства. — И пояснила Бордману: — Ее муж установил на крыше дома контейнер, изолированный от тепла, выходящего из дома. Днем контейнер герметично закрывается крышкой, чтобы солнце не нагревало его. Ночью она снимает крышку и кладет туда необходимые ингредиенты тонким слоем. И отправляется спать. А на заре уже все готово. Даже если ночь была теплой. — Она оглядела присутствующих. — Я не знаю, как это получается. Она сказала, что раньше такое уже происходило — в каком-то месте на Земле под названием Вавилония — много тысяч лет назад. Бордман удивленно заморгал.
— Проклятье! Кто знает, насколько падает температура на поверхности перед рассветом?
— Я знаю, — ответил кузен Алеты. — Верхний слой песка охлаждается на сорок с чем-то градусов. Нижние слои, конечно, теплее. Но перед тем, как появится солнце, воздух почти прохладный. А что?
— На всех планетах ночи холоднее, — сказал Бордман. — Ночью темная сторона выделяет тепло в космос. По утрам доходит до заморозков, если только почва не накопила за день тепла. Если мы предотвратим это накопление — накроем участок почвы на рассвете и продержим так целый день, чтобы солнце не нагрело его, — получим холодильник!
Все зашептались. Все мастера на Ксозе-2 были люди практические. Невозможно возводить стальные конструкции и обслуживать рудники, если не знать, как это работает. Предложение Бордмана прозвучало разумно — возможно, подействует. Но насколько эффективно? Предположим, что ночью, во время падения температуры, можно охладить любой объект дважды. Кто-то принялся за вычисления. Потом объявил результат. Остальные начали его проверять. На Бордмана никто уже не обращал внимания. Завязалась дискуссия, и Редфизер с Чакой приняли в ней участие. Согласно расчетам, если воздух на Ксозе-2 действительно такой чистый, как об этом можно судить по яркости звезд и прозрачности неба, то каждую вторую ночь можно обеспечить падение температуры на сто восемьдесят градусов при излучении тепла в пространство — если только не будет воздушных течений…
