— Но он оставил мне очень многое. — Она взглянула на Роллинза, глаза ее были спокойны и ясны. — И это останется со мной всегда: его любовь и то, чему он научил меня. Это все, что мне нужно, чтобы начать снова и вернуть себе остальную часть наследства.
ГЛАВА 14
В «Амстердам Сэлинджер» все номера были заняты. Отель кишел туристами, говорящими на разных языках, но имевшими одну общую для туристов по всему миру черту: наличие фотоаппаратов, карт, путеводителей, черных очков, обуви на мягкой подошве; они одинаково нервничали при обмене денег на незнакомую валюту и постоянно все комментировали, сравнивая с тем, что было у «них дома.
Стоял конец августа: самый разгар сезона. Калвер-штат был так переполнен людьми, что они не прогуливались, а просто плыли вместе с толпой из магазина в магазин. Цветочный рынок на Зингель, открытый каждый день, был постоянно забит; длинные очереди выстроились перед домом Рембрандта; везде, начиная от театров, где ставили Шекспира, и кончая ночными клубами со стриптизом в «Лайдзераплайн», все места были раскуплены, и публика вызывала выступающих на «бис».
— Это то, что в Америке называется сумасшедшим домом, — сказал управляющий, обращаясь к Эллисон и Патриции и довольно улыбаясь, потому что у него было все в полном порядке — ему неслыханно повезло, что дочери Феликса и Асы Сэлинджеров, под влиянием минуты решили посетить именно этот отель в самое горячее время. Конечно, они расскажут своим отцам о всех отелях, где останавливались во время поездки по Европе, но управляющий совершенно не сомневался, что «Амстердам Сэлинджер» получит у них самую высокую оценку. — Свободных номеров нет, мест в ресторане тоже, но для членов семьи Сэлинджеров, конечно, у нас найдется королевский «люкс».
— А если приедет король? — пошутила Эллисон.
— Мы поселим его в котельной.
Эллисон рассмеялась, вспомнив, как Оуэн однажды сказал, что хороший управляющий это отличный политик. «Я скучаю по Оуэну, — подумала она, следуя за статной фигурой управляющего, который прокладывал ей путь через вестибюль, полный народу. — В этом месяце исполнится ровно год, как мы его похоронили, а я даже не знала, пока он был жив, что так сильно любила его».
Она скучала и по Лоре, но не позволяла себе думать о ней.
В гостиной их апартаментов она подошла к окну, а Патриция стала открывать бутылку шампанского, которую им преподнесли, когда они приехали. Внизу текла река Амстел, широкой, голубой лентой она обвивала центр города и проходила по шумным улицам и через каналы, по обе стороны обсаженные деревьями и расположенные на равном расстоянии друг от друга. Тесно прижавшись друг к другу, дома из серого камня и красного кирпича, остроконечные, с арками, со многими окнами, чаще всего с ярко-оранжевыми крышами, уходили за горизонт. Эллисон смотрела на них и представляла, что за каждым окном живет семья, где любят и ненавидят, радуются и тревожатся, женятся и разводятся. И никто из них не знал и не хотел знать об Эллисон Сэлинджер, которая около года назад носила фамилию Уолкет, а сейчас вернулась к тому, от чего ушла. Во всяком случае, с фамилией дело обстояло именно так.
— Чем бы нам заняться? — спросила она внезапно. — Может быть, прогуляться по Уоллетьез, пока светло?
Патриция поморщилась:
— Некрасивое и угнетающее зрелище.
— Это просто квартал работающих женщин, содержащих самих себя, — язвительно сказала Эллисон. — И мне интересно туда пойти, даже если ты не хочешь.
— Не остроумничай! — сказала Патриция голосом, лишенным каких-либо эмоций. — Смотреть на проституток, которые сидят в окнах своих комнат, вяжут и ждут клиентов, совсем неинтересно. Я предпочла бы сходить в кафе «Рейндерз» и познакомиться с какими-нибудь молодыми людьми.
— Ты хочешь сказать, что вместо того, чтобы сидеть в окне и вязать, ты лучше выйдешь и найдешь себе мужчину сама?
— Какая ты иногда бываешь неприятная, — пробормотала Патриция.
— Без тебя знаю. — Эллисон снова стала смотреть в окно. Патриция права, она была груба, а ходить на Уоллетьез действительно было совсем незачем. Смотреть на этих женщин все равно что разглядывать диких зверей в зоопарке. Но ей не хотелось встречаться с мужчинами; ей не хотелось делать покупки; ей вообще ничего не хотелось.
Глядя в окно, она ощущала себя постаревшей и уставшей от жизни. «Наверное, это оттого, что я была замужем и развелась», — думала она. К этому добавилось то, что лучшая подруга оказалась воровкой, которая вторглась в семью, чтобы ограбить их. Да еще она сама так хотела помочь человеку, что вышла за него замуж, а потом выяснилось, что он совершенно безразличен ей. И что еще хуже, она была безразлична ему.
Патриция была практичным человеком: казалось, ничто ее не волновало; она никогда не влюблялась сильно; она просто хотела хорошо проводить время. «Я должна стремиться быть такой же, — думала Эллисон. — Какого черта! Стараешься изо всех сил помочь людям, а они это не ценят. Ну и пусть все катятся к черту! Я хочу быть как моя сестра и хоть немного подумать о себе самой».
Но дело было в том, что она давно не чувствовала себя молодой и ищущей приключений. Она бы никогда не была сейчас в Европе и не носилась, как турист, по городу, если бы ее мать практически не приказала ей поехать сюда. Она вспомнила, что сказала ей Ленни в июле:
— Почти год ты никуда не ездила. Пора тебе снова узнать, как велик мир. Поезжай в какую-нибудь экзотическую страну, в крайнем случае, в Европу. Молодая, здоровая женщина двадцати двух лет должна думать о том, что будет в будущем, а не о том, что оставила в прошлом.
Конечно, ее мать была совершенно права. Ее мать оказывалась всегда права: холодная, знающая что делать. Она умела контролировать свои эмоции и всю свою жизнь. Даже когда она оплакивала Оуэна, она оставалась элегантной и безукоризненной.
— Хорошо, — сказала она Патриции, вдруг оживившись. — Давай пройдемся по магазинам. И я еще должна спросить управляющего о «Гран-при» в Зандворте; мне кажется, что это бывает именно в августе. Мне хочется поехать туда, хотя бы в казино.
— В какие магазины пойдем?
— На Хуфтстраат. А обедать куда ты скажешь, — Тогда в кафе «Рейндерз».
Эллисон еще колебалась. Но она опять услышала голос Ленни: перестать винить себя; перестать винить Тэда; перестать вообще искать виноватых. Постарайся развлечься. Найди что-нибудь интересное.
— Прекрасно, — сказала она. — Почему бы и нет?
Немало торговых улиц в Амстердаме были длиннее и известнее, чем Хуфтстраат, но Ленни, можно сказать, с пеленок научила Эллисон выбирать для покупок самые изысканные места, где царила приглушенная атмосфера, которая, как воздушное покрывало, окутывала посетителей; где все, что предлагалось, было самым лучшим в мире и где продавцы, все до единого, овладели вершинами своей профессии по учтивости и умению разбираться в тонкостях своего искусства. Несколько часов Эллисон и Патриция провели в роскошных небольших магазинах, где голоса посетителей и продавцов были такие же утонченные, как и сама атмосфера вокруг, а когда они вернулись в отель после ужина и кафе, покупки уже ждали их в номере: платья и пальто, туфли и шелковое белье, сумочки и украшения.
