— Чертов подонок! — пробормотал Роллинз, теряя остатки бостонского самообладания. — Должно быть, они заплатили ему достаточно, чтобы он мог уйти в отставку и жить безбедно до конца дней своих, раз он готов рискнуть карьерой… Признаться в том, что составил документ для человека, который не отвечал за свои поступки… достаточно для того, чтобы лишиться звания адвоката, если они поверят в его историю. Негодяй, жадный подонок, проклятый Богом.
К тому времени, когда давала показания Лора, она была уже уверена в том, что они проиграли дело. Сидя в кресле для свидетелей в напряженной позе, она снова рассказала о привязанности, которую почувствовали они с Оуэном. Она сжала руки в кулаки, пытаясь остановить дрожь, но не плакала. Присяжные ожидали, все в зале суда ждали, что она заплачет, но она не могла. Она казалась маленькой и беззащитной, внутри ее были слезы и боль, но лицо при этом оставалось каменным. Какая она холодная, думали присяжные. Совершенно бесчувственная.
— Мисс Фэрчайлд, — обратился к ней Роллинз, после того как он закончил расспрашивать ее о годах, проведенных рядом с Оуэном. — Вы когда-либо намеревались обмануть или навредить Оуэну Сэлинджеру каким-либо образом?
— Нет! — крикнула она. — Я любила его! Я даже никогда не предполагала, что он завещает мне что-либо, потому что я не хотела думать, что он умирает! Он заботился обо мне! А я заботилась о нем! И никто не имеет права заявлять, что он был ничего не соображающим стариком! — Она взглянула на Сэлинджеров.
— Мы все помним его совсем другим!
Когда Чейн начал перекрестный допрос, его голос был мягок:
— Мисс Фэрчайлд, вы были осуждены за воровство несколько лет назад.
— Да.
— Вы были воровкой.
— Мы были бедны, а я тогда была совсем молоденькой. Вот и украла что-то, но мне было стыдно, и я…
— Отвечайте только на мои вопросы, мисс Фэрчайлд.
— Я не хотела воровать! Я хотела стать другой, пойти учиться в колледж и что-то изменить в своей…
— Мисс Фэрчайлд!
— Извините, но ваши вопросы звучат так…
Судья наклонился вперед:
— Я должен предупредить вас, мисс Фэрчайлд: следует ограничиться только ответами на вопросы адвоката. Лора презрительно посмотрела на него.
— Хорошо, — холодно ответила она.
— Послушайте, мисс Фэрчайлд, — также ласково продолжал Чейн, — я полагаю, что когда-то вы знали торговца книгами по имени Хенди Кэл.
Незначительные события прошлого, различные поступки, которые совершались в течение жизни необдуманно, без оглядки на завтра или следующий год, — и после того, как все давно забыли о них, неожиданно возникают, как зеленые ростки из земли и меняют всю нашу жизнь.
Лора ответила на все вопросы ровным голосом, рассказав все, что она уже рассказала Роллинзу. Чейн никогда не спрашивал о Бене, и она уверилась, что и не спросит. О нем ни разу не было упомянуто в протоколе. Даже в ее деле в колледже, где она училась, она назвала своим опекуном соседа, поскольку Бен считал, как и позже, когда ее арестовали, что власти города не позволят неженатому молодому человеку стать опекуном своего брата и своей сестры. И здание, в котором они жили, было все разрушено, их домовладелец исчез, и никто не знал куда. Нью-Йорк умел проглатывать людей, не оставляя следов; он поглотил Бена Гарднера, и никто не знал о его существовании.
Наконец Карвер Чейн произнес речь, подводя окончательные итоги. Встав поближе к присяжным, он заново привел все те сведения, с помощью которых выстроил свою версию воровства и обмана. Затем, понизив голос до проникновенного полушепота, сказал:
— Подумайте о своих родителях. Каждый из вас: вспомните своих родителей, которые есть или были у вас. Старые, усталые, стремящиеся только к покою — покою, который они заслужили! — беспомощные, прикованные к постели. Они прожили большую жизнь — трудную, благородную жизнь — которая сейчас приближается к своему завершению. Они имеют право мирно встретить конец своей жизни. А вы имеете право предоставить им такую возможность. НО ПРЕДСТАВЬТЕ! Только представьте, что они попали в руки умного, безжалостного, хитрого вора, который, нацепив красивую маску любви и наивности, приходит к вам в дом и крадет у вас ваших родителей! Эта женщина оказалась таким вором, пришедшим украсть — и крадет! Выкрадывает его из семьи — крадет его любовь — разрывает кровные узы — и разрушает святые традиции этой сплоченной семьи! В обществе, где мы живем, предполагается, что человек работает всю свою жизнь, упорно, с любовью, чтобы создать свою империю и оставить ее любимой семье целиком и полностью. Это юридическое право любой семьи — если оно не украдено! Дамы и господа! Перед вами сидит вор — вор, который не только посягает на священную неприкосновенность ваших домов и лишает нас имущества, которое мы с любовью собираем многие годы, но который еще и украл у семьи Сэлинджеров их отца, когда он оказался слишком беспомощным, чтобы бороться за права дорогих его сердцу домочадцев!
Присяжные заседали три часа. Когда они вернулись, никто из двенадцати мужчин и женщин не смотрел в сторону Лоры. Роллинз положил руку ей на плечо. Она слушала громкий голос старшины присяжных, который начал отрывисто зачитывать свое решение:
— «Мы, присяжные, пришли к выводу, что истец…» Роллинз выдохнул, понимая свое поражение. Лора сидела очень спокойно.
— Согласно мнению присяжных, — сказал будничным голосом судья, — поправка к завещанию Оуэна Сэлинджера аннулируется.
Взволнованные, Сэлинджеры покинули зал заседаний. Впереди шел Феликс, с видом победителя, готовый вступить во владение домом на Бейкон-Хилл и четырьмя отелями Оуэна Сэлинджера. Лора наблюдала за ними, совершенно не замечая репортера, Янка Босворса, который протиснулся сквозь толпу и встал с ней рядом.
— …Еще несколько вопросов, о’кей?
— Позже, — сказала она, провожая взглядом спины Сэлинджеров. — Через несколько минут…
Он присел на край стола, боясь упустить ее из виду.
— Послушайте, — он подождал, пока она не обернулась к нему с отрешенным взглядом. — После того как это закончится, если я вам когда-нибудь потребуюсь, вы знаете, где меня можно найти. Это была нечестная игра.
Она согласно кивнула головой. Все казалось таким несущественным. Она снова оглянулась и увидела, как спины Ленни и Эллисон исчезают в дверях. Роллинз смотрел туда же.
— Мы подадим апелляцию, — сказал он Лоре. — У нас хорошие шансы. Я уверен в этом. Она покачала головой:
— Я не смогу еще раз выдержать этого.
— Мужайтесь, вы уже смогли один раз, значит, сможете еще. Не хотите же вы мне сказать, что уйдете отсюда, не получив даже малой доли того, что оставил вам Оуэн Сэлинджер?
