в этот раз уводя меня обратно в гостиную, где нас снова с широкой и сдержанной улыбкой встретили его родители.
– Вы будто со свадьбы сбежали, – пошутила Елена Алексеевна, когда мы с Никитой присаживались обратно за стол. – Очень красивое платье, Яся.
– Спасибо, – смущенно улыбнулась. – Правда, я подумала, что мы со школьного выпускного сбежали.
– А ленты выпускников ветром сдуло, – хохотнула женщина и придвинула нам салаты и всё, что было на столе. – Вы кушайте, ребята, пока всё совсем не остыло.
– Спасибо, – произнес Никита, и в этот раз в его голосе не было той холодности, что несколько минут ранее. – Яся, тебе что положить?
– Мне – всё, – пошутила я, чем вызвала тихий смех всех собравшихся. – Я очень голодная, а всё так вкусно выглядит.
Я никогда не была душой компании и не знаю, каково это, но, кажется, сейчас всем нужен небольшой буфер, разбавляющий всеобщее напряжение. Почему бы мне не попробовать стать им? Тем более, нести ничего не значащую ерунду – не так уж и сложно. Я надеюсь…
Роман Григорьевич разлил в наши бокалы красное вино.
– Отлично к мясу, – был его комментарий, когда я шокировано посмотрела на его действо. Взрослые мне еще никогда не наливали. А потом я вспомнила, что уже почти год совершеннолетняя, да и один бокал в хорошей компании – не алкоголизм.
– Спасибо, – кивнула благодарно и посмотрела на Никиту, которого, кажется, позабавила моя реакция.
– Ну, – выдохнул Роман Григорьевич, подняв свой бокал. – Кто будет толкать тост за именинницу?
– А сколько вам сегодня исполнилось? – спросила я.
– Сорок шесть, – легко ответила Елена Алексеевна.
– Ого! Я бы вам больше тридцати пяти не дала.
– А мне больше и не надо, – хохотнула женщина.
– За вас, – подняла я бокал.
– С днем рождения, мам, – подхватил Никита, и неожиданно оба мужчины встали.
Я тоже, следом встала и именинница.
– С днём рождения, дорогая, – подхватил Роман Григорьевич.
Над столом зазвенели бокалы, встречающиеся друг с другом пузатыми боками.
Пригубив вино, как это сделали все, вернулась обратно на стул. Бокал поставила рядом с тарелкой, так как слишком очевидно его дрожь в руке выдавала моё волнение. При внешнем спокойствии внутри я металась в панике, не зная, за какие слова и какие темы хвататься. Нашла руку Никиты под столом и сплела наши пальцы, получив в ответ благодарную улыбку уголками губ.
– Анюта бы сейчас сказала: «чин-чин», – произнесла Елена Алексеевна. В улыбающихся глаза блеснули слёзы. – Помните, как она каждое слово во время праздничного застолья считала тостом?
– Да, кхм, – вздохнул Роман Григорьевич и отпил ещё вина.
Над столом повисло молчание. Никита шумно сглотнул и тоже отпил вина. Все погрузились в воспоминания, связанные с человеком, которого очень сильно не хватало за этим столом. Даже мне. А ведь я ее даже не знала.
– Ну! – взяла себя именинница в руки первой. – Мужики, кто нам курицу разделает?
Глава 44
– И последняя, – Елена Алексеевна передала мне мокрую тарелку, которую я быстро протерла полотенцем, а сама помыла руки и тряхнула ими над раковиной. – Вот и всё.
– Всё, – отозвалась я эхом и поставила тарелку на решетку.
Сняла фартук с шеи и вернула его на крючок за холодильником, откуда мне его и достала Елена Алексеевна, когда я вызвалась помочь ей с посудой.
Никита и Роман Григорьевич в это время убирали в гостиной стол и ставили кресла и диван на их законные места перед камином.
Кажется, праздник прошел неплохо. Особенно к концу, когда все относительно расслабились, и в воздухе перестало витать напряжение, которое чувствовали абсолютно все.
– Спасибо за помощь, Яся.
– Не за что, – завела руки за спину и мельком посмотрела на часы на микроволновке.
Уже перевалило за десять вечера.
– Прости, – в голосе Елены Алексеевны слышалась неловкость, но вместе с ней и любопытство. – Не стала спрашивать за столом, чтобы нам обеим не было неудобно, если мой вопрос покажется идиотским. Твои глаза, они…?
– Гетерохромия, – коротко пояснила я.
– То есть, с рождения? Это я к тому… – приложила она виновато ладонь к груди. – … что сейчас молодежь любит вытворять с собой всякие необъяснимые штуки, – лицо ее при этом комично скривилось. – Кто-то даже чернила себе специально в глаза заливает. Уму непостижимо!
– У меня это с рождения.
– И на зрении никак не сказывается?
– Никак, – повела я плечами.
– Еще раз прости, Яся. Веду себя, как любопытная обезьяна, – улыбнулась мне тепло женщина.
– Ничего. Я уже привыкла, – сказала я и тут же поняла, что слова мои можно понять превратно. – Это я не к тому, что вы обезьяна… Это просто… Это…
– Не волнуйся ты так, – ободряюще погладила она меня по плечу. – Я хоть и выпила вина, но я не буйная.
– А я, похоже, наоборот, – смущенно улыбнулась и опустила взгляд.
– Спасибо тебе, девочка, что приехала, – тон Елены Алексеевны стал необычайно нежным, а голос тихим. – Я знаю, как всё это тяжело даётся Никите. Спасибо тебе, что поддерживаешь его. И то, как вы держитесь за руки под столом, как смотрите друг на друга, это… моё материнское сердце на седьмом небе при одном только взгляде на вас.
– Никита любит вас и скучает по вам, хоть и старается это спрятать глубоко внутри.
– Ох! – вздохнула Елена Алексеевна и коснулась подушечками пальцев уголков глаз, часто моргая. – Я знаю это, но услышать об этом, пусть даже не от него самого, в разы лучше.
– Яся, – позвал меня Никита, входя в кухню. Следом за ним вошёл и Роман Григорьевич. – Нам, наверное, уже пора ехать.
– Ехать? – удивился его отец. – Ты вина выпил. Никакого руля сегодня.
– Всего бокал, пап, – вздохнул Никита, очень точно передав мимику капризного подростка, который лучше всех всё знает.
– Это не обсуждается, – Роман Григорьевич был непреклонен. – Переночуете в твоей комнате, а завтра утром поедете. Так, и нам с матерью
