Площадь облетел вздох, в котором улавливались смешанные чувства радости от того, что справедливость в кои-то веки восторжествовала, и разочарования из-за отмены ожидаемого зрелища. И все-таки радости слышалось больше. Кто-то крикнул: «Да здравствует наш мудрый герптшцог!» – раздались аплодисменты, и вот уже зарукоплескала вся площадь. Ули-Клун благосклонно кивал с балкона своим гражданам.
Повинуясь приказу, главный палач города снял с рук Малача кандалы и, тронув за плечо, кивнул, предлагая покинуть эшафот. Казалось, Боберс немало обрадован, что хотя бы половину своих обязанностей выполнять ему сегодня не придется. Но сохранивший чувство собственного достоинства эльф не спешил подчиниться палачу. Внимательно посмотрев на остававшегося в кандалах декана, затем, словно лучом света прочесав взглядом всю площадь, он громогласно обратился к стоявшему на балконе Башни Возмездия почивавшему на лаврах славы герптшцогу:
– Если невиновен я, значит, обвинения напрасно легли и на моих друзей! И я требую снять эти обвинения с госпожи Ксаны, госпожи Зуйки, господина Курта, но в первую очередь – с господина Эразма Кшиштовицкого!!!
Ули-Клун, не ожидавший столь дерзкого выпада, даже вздрогнул. Вместо слов благодарности в его адрес звучат какие-то требования! Однако гнев, готовый вырваться наружу, в сложившейся ситуации лучше было бы попридержать. И главный придворный маг прекрасно это понял.
– Ваши требования вполне справедливы, господин Малач, – во всеуслышание заявил подскочивший к профессору юриспруденции Зе-Риид. – Но это не касается ВСЕХ ваших друзей!
Маг тоже окинул взглядом всю площадь, будто пытаясь высветить тех самых друзей только что оправданного эльфа. После чего сказал:
– Суд беспристрастен! Но если имеются прямые доказательства невиновности вас, господин Малач, и совершенно справедливо освобожденных из тюрьмы лично вами госпожи Ксаны и господина Курта, то обвинений с госпожи Зуйки никто не снимал! А в отношении Эразма Кшиштовицкого, самолично признавшего свою вину, и так все ясно…
– Ничего не ясно! – вскричал Малач. – Я могу доказать, что Эразм Кшиштовицкии не может быть виновен в случившейся катастрофе! Эразм, почему вы молчите? Скажите же хоть что-нибудь в свое оправдание!
Но бывший декан никак не отреагировал на слова профессора. Никак не реагировал он и на все остальное, происходящее в окружающем мире. Глаза его закрылись, ноги в коленках начали медленно сгибаться, и если бы не подоспевший Боберс, подхвативший его сзади, Эразм Кшиштовицкии так и грохнулся бы на помост,
– Что? Что с ним? Что такое? – вскричало сразу несколько голосов, послышались «ахи» и даже неодобрительные свисты.
Но и на них декан никоим образом не отреагировал. Аккуратно опущенный палачом на помост, Эразм Кшиштовицкии даже не пытался сделать вдох. Склонившиеся над бывшим деканом Боберс, Зе-Риид и Малач увидели, что вместо вдоха он делает лишь один, но очень долгий, нескончаемый выдох. И вместе с этим выдохом из приоткрытого рта Кшиштовицкого тонкой струйкой вытекал дымок странного сине-черного цвета.
– Отравление! – прошептал наиболее искушенный в типичных случаях Зе-Риид. И добавил чуть тише: – И ничего уже нельзя сделать…
– Убийство, – немного громче сказал Малач и по очереди посмотрел в глаза Боберсу и Зе-Рииду. – Убийство при помощи черной магии…
– И что теперь? – растерялся главный придворный маг.
Нашелся главный палач города. Вскочив на ноги и воздев над головой свое ужасающее орудие убийства, Боберс возвестил:
– Он умер! Умер своей смертью! У гражданина города Фалленблек декана факультета рыболовной магии Эразма Кшиштовицкого случился сердечный приступ. Да будет тому свидетелем Светлая вода!
Глава двадцать третья
СОРЕВНОВАНИЯ ЗДЕСЬ
АБСОЛЮТНО НИ ПРИ ЧЕМ!
Неподалеку от Восточных ворот замка факультета рыболовной магии с раннего утра наблюдалось непривычное оживление. На брусчатке лежало огромное скомканное полотнище серовато-коричневой раскраски. Вокруг полотнища, расправляя его и опутывая множеством веревок, суетилась факультетская прислуга. Тут же лежали две большие, но с виду легкие лодки с крепкими петлями по высоким бортам, а между ними – длинный раздутый пузырь с клапаном посредине. Знатоки-ихтиологи распознали бы в нем плавательный пузырь так называемого металлобрюха флегматичного – рыбы, обитающей на огромных глубинах, чешуя которой по своим свойствам ничем не отличалась от металлических пластин; большой и прочнейший плавательный пузырь, скапливающий легковесный газ, позволял металлобрюху худо-бедно передвигаться вдоль самого дна.
Лодки и пузырь были связаны между собой, к петлям на бортах одна за другой привязывались веревки, тянущиеся от полотнища. Помимо веревок от полотнища тянулся толстый шланг с раструбом на конце. Группа гоблинов разводила поблизости костер, рядом с ним еще раньше было возведено высокое сооружение с лестницей, которое можно было бы принять за трамплин, если бы внизу предполагалась вода, а не пламя.
Руководил всем тоже гоблин по имени Ига. Он был не из факультетских, но пользовался уважением в гоблинском квартале Фалленблека, и после известия, что Сака-Каневск попал в больницу, новый декан назначил его своим помощником. По приказу Иги несколько гоблинов затащили шланг на вышку и спустили с помоста таким образом, что широкий раструб оказался над разгорающимся костром и в него попадал горячий воздух.
Некоторое время казалось, что ничего не происходит, но вот складки начали потихоньку расправляться, и пузырь на глазах стал увеличиваться в размерах. Прошло около получаса, и туго надутое разукрашенное полотнище поднялось над землей и взлетело бы в небо, если бы его не удерживали канаты, привязанные к вделанным в брусчатку кольцам. Вся конструкция приняла вид готового к отлету дирижабля. Пассажиры не заставили себя долго ждать.
Ими оказались две группки студентов факультета рыболовной магии в экипировке спортсменов-спиннингистов, возглавляемые тренерами – господами Асн-асном и Алесандро Б. Зетто. По всему было видно, что и тот и другой не горят восторгом от предстоящего путешествия. Да и студенты, за исключением разве что крикливых гоблинов, выглядели скорее уныло, чем возбужденно-радостно, как это обычно бывает перед соревнованиями.
И в самом деле – приуныть было от чего. Соревноваться предстояло при весьма необычных условиях, на совершенно незнакомой реке, берега которой были покрыты снегом. Температура там предполагалась достаточно низкая, что для спиннингистов было не совсем привычно, уловы ожидались небольшие, а снасти могли серьезно пострадать. Правда, спортсменам должны были выдать специальные морозостойкие спиннинги, но это тоже, с одной стороны, не радовало, так как все привыкли ловить на свои удилища, и с другой – их стоимость всем, за исключением победителя, придется выплачивать из своих стипендий.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
