Даже не пытаясь отмахнуться, гоблин в отчаянии зажмурился, чувствуя вокруг себя колыхание воздуха и слыша непрерывное попискивание. Потом зазвучали обычные голоса:
– X! Х-Ч-Т-Н-Д-М-Е-У. То есть, я говорю – хорошо, что ты не дал мне его укусить, – сказал один.
– Кажется, его до нас уже кто-то укусил, – сказал другой.
Сака-Каневск открыл глаза и увидел лекпина и человека, придерживавшего левой рукой правую.
– Т-Ч-З-Д, Б? – с явно вопросительной интонацией произнес лекпин непонятный набор букв. И, словно спохватившись, задал вопрос уже нормальным языком: – Ты чего здесь делаешь, болезный?
– А где летучие мыши? – вместо ответа поинтересовался Сака-Каневск.
– Точно – больной! – прокомментировал человек, которому как минимум требовалась срочная перевязка окровавленной руки.
– Я не больной! – взвизгнул гоблин. – Я – раненый. В ногу. Меня в моем собственном саду черепаха инвалидом сделала!
– Ты не только в ногу раненный, но еще и в голову, ха-ха, – усмехнулся человек. – Ха! Его, видите ли, собственный сад!
– Да, мой! Мой сад, мои деревья, мои фрукты, моя трава, моя земля…
– В! – вдруг веско прервал его лекпин. – К, У-В-Д! То есть, я говорю: Все! Курт, уходим в дом. Этому болезному кто-то соизволил перевязку сделать, а тебе еще нет. Пойдем, зачем понапрасну кровушку-то проливать.
Человек внимательно оглядел гоблина, после чего согласно кивнул, лекпин, будучи гораздо ниже его, подставил раненому плечо, и они, больше ничего не говоря, повернулись к Сака-Каневску спинами и направились в глубь сада.
– Эй! Эй, куда вы? А как же я? – возопил тот им вслед.
Но лекпин, не оборачиваясь, лишь пренебрежительно отмахнулся.
Через мгновение слегка пошатывающаяся парочка растворилась в начинающих сгущаться сумерках. Сака-Каневск протер глаза, потряс головой и уставился на ногу, отдающую пульсирующей болью. Башмака на ней не было, вместо него вся ступня была обмотана каким-то лопухом и перевязана скрученными в нить травинками.
Что вообще происходит в этом проклятом фруктовом саду, поглоти его черная пучина?! А что можно ожидать увидеть в незнакомом доме? Нет, сейчас, на ночь глядя, лучше убраться отсюда подобру-поздорову!
Опираясь спиной о ствол персикового дерева и помогая себе руками, Сака-Каневск поднялся кое-как на ноги. На покалеченную лучше не наступать. Необходимо было найти какую-нибудь палку, чтобы на нее опираться, но на земле ничего подходящего не наблюдалось. Зато корявый, но с виду прочный сук на ближайшем дереве, не очень высоко торчащий перпендикулярно земле, будто просился, чтобы его сломали и использовали в качестве костыля.
Собравшись с силами и сосредоточившись, гоблин в пять прыжков допрыгал до сучка на одной ноге и в последний момент ухватился за него двумя руками, чтобы не упасть. Теперь нужно было приловчиться, чтобы обломить его у самого ствола, но тут гоблин заметил, что между рук на сучке сидят две стрекозы. Несмотря на сумерки, стрекозы не утратили яркости своей окраски; та, что покрупнее, была ярко-рыжая, что поменьше – небесно-голубая. Стрекозы сидели и, кажется, глядели прямо ему в глаза. А потом разом вспорхнули и исчезли. И тут же, словно выросли из-под земли, перед гоблином появились две абсолютно обнаженные девушки!
Он знал обеих. Высокая и ослепительно красивая – являлась не кем иной, как госпожой Офлой, главным редактором журнала «Всегда своевременная информация», конкурирующего с «Факультетским вестником», в котором он работал вплоть до сегодняшнего дня. Маленькая была той самой лек-пинкой Ксаной. Два дня назад он подглядывал на пляже за ней и за профессором Малачом, а потом по его милости и тот, и другая оказались в казематах герптшцога. Но каким образом госпожа Офла и заключенная Ксана оказались здесь, во фруктовом саду, в это время, да еще в таком виде?!
– Опять подглядываешь, гаденыш, – тоном, не предвещавшим ничего хорошего, сказала лекпинка.
– Негодяй! Еще никто без моего желания не смел безнаказанно увидеть меня голой, – очень похожим тоном произнесла госпожа Офла.
– У меня что – галлюцинации? – пролепетал окончательно отупевший гоблин.
– Вот тебе галлюцинации! – Кулачок Ксаны с размаху врезался в центр гоблинского лица, характерный хруст навел на мысль, что с его носом стало не все в порядке.
– Негодяй! – повторила госпожа Офла, и ее безукоризненной формы ножка впечаталась гоблину в пах.
«И зачем только я пришел в этот фруктовый сад?» – пронеслась в голове Сака-Каневска мысль, прежде чем он в очередной раз потерял сознание…
Глава двадцать вторая
СМЕРТЬ НА ЭШАФОТЕ
Центральная, она же ярмарочная, площадь Фалленблека являлась не только средоточием торговли, куда по субботам и воскресеньям стекалась масса народу со всего города и окрестностей, чтобы продать либо приобрести какие-нибудь товары. Время от времени – как в выходные, так и в будни – происходили здесь и иные действа. Такие, как общегородские собрания, сходбища различных народностей, просто встречи каких-либо кланов, а еще… публичные наказания и казни.
Нет, лобного места как такового на ярмарочной площади не существовало. Однако периодически в самом ее центре возводился временный эшафот, где и приводились в исполнение приказы самого герптшцога Ули-Клуна, начиная с позорной порки розгами мелких воришек и заканчивая повешеньем или четвертованием особо опасных преступников.
Эшафот возводили гномы. Работу свою они исполняли добросовестно, сноровисто, привычно. Прогуливаясь по ярмарочной площади в людный день, можно было слегка отвлечься, торгуясь из-за какой-нибудь безделушки, а потом обернуться на стук топоров, перекрывший вдруг общий гул, и увидеть уже готовый помост с возведенными на нем двумя-тремя виселицами.
Обычно вторник не считался днем, когда на ярмарочной площади появлялось много народу. Но только не этот вторник. Потому что помост с двумя виселицами был возведен сноровистыми гномами в центре площади еще до того, как лучи восходящего солнца осветили эту самую площадь. Площадь постепенно начала заполняться народом. Не все знали, что именно должно произойти, но любопытство оставляло за плечами заботы и проблемы, и те, кто занял место поближе к эшафоту, уже ни за что не согласились бы его покинуть, пусть даже исполнения действа пришлось бы ждать не один час. Взобравшийся на эшафот глашатай внес некоторую ясность:
– В полдень! Сегодня ровно в полдень на центральной площади славного города Фалленблек состоится казнь двух кровавых преступников! Все – на центральную площадь! – провозгласил глашатай и двинулся по улице дальше, созывая на казнь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
