«Я все сделаю быстро и незаметно. Не нападай, ты сам себе усложняешь жизнь».
Йен бился не с герцогом Срединного Доминиона: против него сражался Древний, Туата или Туарин, или как там их еще называют. Все Древние умеют менять обличье; и этот принял вид герцога Дома Пламени, чтобы…
Не было времени размышлять об этом; меч Йена парировал атаку в верхний уровень словно по собственной воле. Как только Огненный Герцог собрался атаковать снова, Йен попробовал сделать прямой выпад, который противник, однако, с легкостью отбил. Он вообще двигался слишком легко, словно мускулистый атлет, переодетый в надувную одежду, а не толстяк.
«Не смей подымать на меня руку, сопляк», — раздалось в голове.
Голос мог принадлежать и Бенджамину Сильверстейну.
Да нет же, это совершеннейшая чушь! Откуда здесь взяться старому козлу? Это Огненный Герцог забрался к Йену в мозги и нашел там голос и слова из кошмара, в котором жил Йен.
«Бросай меч, и всему этому придет конец. Никакой больше робингудовщины».
Боль кольнула руку, когда клинок Огненного Герцога прошел сквозь защиту Йена. Йен тоже почти достал противника, но тот успел парировать удар. Ритм и последовательность перемещений и жестов были натренированы до автоматизма; отработанные движения стали частью Йена. Ему не требовалось думать, как отбивать или наносить удары: тело двигалось само.
«Так и держи, облегчишь жизнь мне — и я облегчу твой конец, червяк. Ты все равно умрешь».
Огненный Герцог прав: шансов никаких. Это поединок для дуэлянта, а Йен — рапирист. В конце концов Осия обдурил его, выпихнул на арену, как пешку в центр доски, чтобы заставить противника раскрыться или чтобы защитить более ценную фигуру, а потом устроить какой-то хитрый размен…
И Йен всего-навсего фехтовальщик, просто пешка, просто…
Нет. Господи Боже, нет! Фрейя сказала, что и он чего-то стоит — а ей Йен верил.
Клянусь богом, я буду верить в себя! Йен не просто рапирист; он настолько хорош, насколько это вообще возможно для человека с его данными, и фехтование — не просто спорт, а суть бытия для него, и если был в статуэтке. Фрейи смысл, так ровно этот.
Он потом проанализирует, как бьется Огненный Герцог: тот фехтует как дуэлянт, не подставляясь, ощущая все свое тело мишенью для вражеского клинка; не атакуя, пока не отбил в сторону оружие противника — сражаясь на дуэли, бессмысленно наносить удар, если в то же время раскрываешь противнику уязвимое место.
Вот почему шпажисты почти всегда побеждали рапиристов на дуэли: фехтование рапирой — искусство, спорт, а фехтование шпагой моделировало именно дуэль. Да, конечно, фехтование рапирой тоже моделирует поединок. Поединок, но не дуэль, которая обычно ведется до первой крови или пока один противник не обездвижит другого множеством неглубоких ран и порезов.
Очко в поединке на рапирах полагается за такой удар, результатом которого в настоящем бою стало бы тяжелое или смертельное ранение.
Только все это ничего не значит, поскольку обычный клинок не способен причинить вреда Древнему — точно так же, как тебя не убить комком ваты, мальчик.
Но Йен был не шпажист и не дуэлянт, и как только Огненный Герцог открылся в достаточной мере, чтобы клинок достал его под мышку…
…уже не имело значения, что этот выпад оставил Йена без защиты с ног до головы вне зависимости от того, парирует ли Огненный Герцог удар или нет…
…и Йен сделал выпад, и кончик его клинка просвистел в воздухе…
Острие вошло в жир Огненного Герцога по меньшей мере на полдюйма, прежде чем клинок противника рубанул Йена в бок, чуть выше пояса.
Никогда ему не было так больно.
Йен, пошатываясь, отступил, прижав левую руку к ране, словно пытаясь удержать себя в целости и сохранности. Он крепко сжал челюсти, но с его губ сорвался полустон-полукрик.
Полуслепой от боли, он сделал секунду, однако его клинок всего лишь рассек воздух.
Надо вздохнуть, несмотря на дикую боль. Ему нужен кислород, он должен видеть и двигаться, а без воздуха в легких он покойник. И Йен сделал неровный вдох.
Почему он еще не валяется дохлый?
Йен с усилием сфокусировал глаза.
Огненный Герцог стоял футах в десяти от него: белая рубашка в крови. Кровь такая же алая, как и на кончике его клинка. Рот открыт, глаза на свинячьем личике широко распахнуты. На губах и щеках поблескивают капельки пота, а в уголке рта повис комок пены.
Преодолевая боль, Йен вскинул клинок и шагнул к Огненному Герцогу.
«Это не простой клинок, герцог, — подумал он и, увидев, как противник побледнел, догадался, что тот все еще читает его мысли. — Орфиндель сам его сковал».
Сам того не зная, сковал его для меня.
Для меня.
Это не жертва разменной фигуры; я именно тот, кто поимеет тебя, ты, задница. Я не просто дружок Торри; я тот, кто нужен здесь и сейчас.
Видишь, Огненный Герцог, или Туарин, или Туата, или огненный великан, в чем тут хитрость? Все просто: для моего папаши фехтование — гребаная робингудовщина, а для тебя — игра. Я ни в коем разе не лучший фехтовальщик на свете. Я выбрал этот вид спорта только затем, чтобы насолить старому недоноску, который презирал фехтование, и я уцепился за это дело, чтобы зарабатывать на жизнь.
Да, старый ты ублюдок, хотя я и не лучший фехтовальщик на свете, я сделал из себя лучшее, что мог, а это ровно то, что требуется.
Ты побьешь любого воина, потому что ты быстрее, потому что ты знаешь, как они дерутся, и потому что ты умеешь читать мысли. И потому что они не умеют открываться так, как рапиристы.
Да. Ты будешь изводить их уколами, пока они не сдадутся или не свалятся от потери крови.
Но со мной этот номер не пройдет.
Я рапирист, и мне наплевать, что твой клинок доберется до меня, — если я успею раньше. Меня не учили охотиться за дешевой победой, за уколом в ступню, колено или руку. Потому что я рапирист, слышишь, ублюдок? И когда я бью, я убиваю.
Я выдержу все раны, которые ты нанесешь мне, я вынесу все, что ты мне устроишь, и я могу дать тебе еще, пока…
Йен провел прямую атаку, которую не смог бы предвидеть ни один шпажист, и, растянувшись, как только мог, сделал выпад, не пытаясь парировать. Кончик его клинка прочертил идеальную прямую, оставив в стороне меч Огненного Герцога. Мышцы и тело Йена двигались быстрее мысли. Острие вошло в плоть Огненного Герцога и вонзилось в его сердце легко, как в масло.
И хотя полсекунды спустя острый меч Огненного Герцога ударил Йена в живот, окрасив мир в красный цвет невыносимой боли, что с того?
Он достал первым, как ни крути.
Очко его.
Йен лежал на горячем песке, боль сделалась… отдаленной? Смутной? Нет, не так. Больно, однако кажется, будто боль испытывает кто-то другой, кто-то близкий Йену, но не он сам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
