ничего, кроме пустой стеклянной банки из-под какого-то соуса.
Захлопнув дверцу холодильника, Джо снял футболку, мокрую от пота, и, бросив её на батарею (которая летом не грела), вошёл в свой кабинет. Там его взгляд сразу же упал на кожаную папку, которая, казалось, вот-вот разорвется от переполнявших её бумаг. Он открыл её и вытащил из неё листы бумаги, на которых его мелким почерком было написана информация о мюнхенских книжных бестселлерах. Мистер Тёрлоу пробежался глазами по списку, который он кропотливо составлял на протяжении тех пяти дней, проведенных в том тесном гостиничном номере... Зевая, он сложил листы обратно — ему совершенно не хотелось продолжать эту работу, по крайней мере этим вечером. Всё, чего Джо хотел в данный момент — это хорошенько выспаться. Он не стал себя уговаривать — пошёл в спальню и, сняв шорты, которые были ему слишком малы, растянулся на подушках. Он устроился поудобнее и полностью завернулся в одеяло. Разноцветные линии начали летать перед его глазами, быстро переплетаясь друг с другом, и постепенно он заснул.
— Простите меня, Джордан Тёрлоу, — впервые за это время инспектор прервал рассказ заключенного, — но по какой-то причине меня позабавило то, как развивались ваши отношения с этой леди. Сначала, по вашим словам, вы чуть не умерли под её взглядом, а потом неожиданно дали ей отпор! Как говорится, от любви до ненависти!
Джо, уставший от долгого рассказа, глубоко дышал и смотрел вперед на сидевшего напротив него полицейского. Последний, взяв на себя роль слушателя, по понятным причинам не показывал ни малейших признаков усталости — напротив, лукаво поглядывал на мистера Тёрлоу, будучи явно заинтересованным его рассказом. Джо не стал упрекать инспектора за то, что тот прервал его повествование.
— Нет, мистер инспектор Гэлбрайт, в тот вечер не было никакой привязанности, да и откуда бы ей взяться? — ответил он на последнюю фразу своего собеседника. — Тогда, стоя за забором семьи Йонс, я испугался. Мне показалось, что в меня выстрелили пулей, пропитанная ядом.
— Ну вы дали маху, Джордан! Я вообще ни от кого не слышал такого определения амуровых стрел!
Инспектор, поддразнивая своего собеседника, заметил, что на лице последнего возле глаз появились морщинки. Можно было подумать, что Джо пытается побороть подступающую грусть. Однако это длилось всего пару мгновений. Заключенный внезапно улыбнулся и ответил:
— Кто знает, господин инспектор, может быть, посторонним людям легче подмечать такие изменения!
Джордан шмыгнул носом и хотел было высморкаться в рукав, но инспектор Гэлбрайт предотвратил его действия, достав из кармана своего серого пиджака чистый носовой платок и протянув его своему собеседнику. Тот, поблагодарив его, пару раз шумно высморкался и положил носовой платок на стол рядом перед собой.
— Да возьмите себе, я что, жадный, что ли? — радушно сказал полицейский.
Мистер Тёрлоу ещё раз поблагодарил инспектора и, сунув носовой платок в карман своего оранжевого тюремного комбинезона, продолжил свой рассказ с того места, на котором тот его прервал пару минут назад.
Джо встретил новый день с сильной головной болью — ещё толком не очнувшись ото сна, он, морщась от пробегающих по мозгу спазмов, с трудом выбрался из постели и сел на скомканное за ночь одеяло. Вскоре, когда его глаза наконец смогли сфокусироваться, он смог примерно понять причину этого недуга — за окном дождь лил как из ведра. Мистер Тёрлоу где-то читал о том, что при смене погоды над территорией проходят некие магнитные бури, которые у людей с плохим кровообращением вызывают боль в мозге, подобную той, которую он сейчас испытывал.
В любом случае, для Джордана, который, по его собственным словам, был профессиональным прокрастинатором, головная боль не была какой-либо серьезной помехой, потому что включать свой мозг ему приходилось очень и очень редко — с того момента, как закончил учебу в средней школе, он даже забыл, как решать арифметические задачи. Даже когда ему приходилось оплачивать какие-то услуги, в которых он нуждался, он обычно честно заявлял, что едва умеет считать, и в результате чего подобная откровенность иногда могла привести к тому, что продавцы надували его с ценами, как это было однажды при покупке Буффало через Нуэлла Саберлоу. Но Джо давно утратил остатки гордости, которые должны быть у любого, кто живет в обществе.
Как бы то ни было, головная боль, хотя и не мешала его серьёзным делам, была препятствием для веселого времяпрепровождения — ибо не так-то просто даже просто ходить, когда есть риск свалиться на землю с чернотой в глазах. Поэтому Джо решил сегодня никуда не идти, а просто тихо посидеть с каким-нибудь материалом для чтения в руках. Слегка ополоснувшись под струей холодной воды, он завернулся в свой потрепанный зелёный халат и, посмотрев в зеркало, подумал о том, что прежде чем принимать пищу для ума, ему также необходимо обеспечить пищей свой желудок.
Ему даже не нужно было открывать свой холодильник, чтобы вспомнить о том, что в его доме не было ни крошки еды. «Печально», — подумал он, — «придется мне переждать эту болезнь, и потом пойти в магазин чего-нибудь купить...» Слегка дрожа от холода, мистер Тёрлоу прошел в свой кабинет и начал искать какую-нибудь интересную книгу в своей небольшой библиотеке, которая располагалась на книжной полке, занимавшей всю стену — то было всё наследство, которое он получил от своей бабушки по материнской линии (впрочем, как и сам этот дом).
Его взгляд привлекло странное название, которое заинтриговало его — «Книга Света». Руки сами схватили эту книгу в твёрдой синей обложке. Опустившись в кресло, Джо приготовился читать этот манускрипт, который, как ему почему-то казалось, мог поведать своему читателю о жизни служителей ордена Тамплиеров и их печально известном проклятии. Джо сам не мог объяснить, почему это название вызывало у него такие ассоциации — видимо, сказывалась его жажда романов Вальтера Скотта и подобных авторов, которые он любил читать в далёком детстве.
Сидя у окна, он невольно погрузился в воспоминания о том, как эта книга попала в его дом. Это было совсем недавно — в прошлом месяце, когда мистер Тёрлоу, закончив свой короткий рабочий день, вышел из дверей здания, в котором располагался его офис, и, глубоко вдохнув теплый июльский воздух, неторопливо направился по широкому тротуару в сторону бульвара, который он мог видеть из окна, занимаясь своей скучной бюрократической деятельностью. Однако, не успев пройти
