На третий круг страсти начали накаляться. Я еще закусила, выпила половину кружки и тут-то осознала свой просчет: крепость меда недостаточная, чтобы свалить меня с ног, а вот объем в желудке заполнился быстро. Последние глотки дались не особенно легко (заталкивала через силу), но привыкшему мало есть рейнджеру было не легче — кадык с каждым глотком ходил все медленнее.
— Так… — я отодвинулась от стола, когда Бишоп перевернул свою кружку, — надо бы сходить за угол — проверить коней.
— Только оторви задницу от стула, и я выиграл, — припечатал рейнджер.
Делать нечего, надо пить дальше. Я придвинулась обратно и нехотя взяла следующую бутылку, Бишоп на другом конце стола криво усмехался. Четвертый круг. Налив меда в кружку, я глубоко вздохнула. Медленно, боясь расплескать, начала заливать в себя ставшее безвкусным пойло, а рейнджер смотрел взглядом победителя и наверняка уже мысленно подсчитывал выигрыш. Бишоп знал, что я не выдержу пятый круг, и когда он опустошит свою кружку, то мне конец.
Подошла его очередь пить. Народ замер, затаил дыхание; кто-то начал говорить, но на него быстро шикнули. Даже мухи на кухне Векела стихли и следили за руками Бишопа. Сейчас все решится: или рейнджер, или я. Один глоток, второй… Святые нейроны, куда в тебя столько лезет?! Я уже хотела попрощаться со своими деньгами, но тут мне на плечи легли две тяжелые ладони:
— Не волнуйся, детка. Сейчас мы его дожмем… — краем глаза заметила мелькнувшую рыжую шевелюру. Что Бриньольф задумал?
Рейнджер пил, не сводя с нас пристального взгляда, а я вдруг почувствовала, как ловкие пальцы опытного вора легко пробежались по моей щеке, едва коснулись уха, заправляя выбившуюся прядь, а горячее дыхание защекотало чувствительную кожу на шее. Я дернулась от неожиданности, но тихий шепот на ухо пообещал, что все в порядке, и я блаженно растеклась на стуле. Эк, меня развезло-то с непривычки…
На другом конце стола Бишоп вдруг яростно закашлялся, отчего мед пошел носом. Рейнджер принялся колотить себя в грудь, из пальцев выскользнула кружка, пустая лишь на половину, и мед золотой пеной разлился по столу… Я подскочила на месте, не в силах поверить в свою победу — Бишоп не смог допить!
— И-и-и, Питикака вырывается вперед!
Сзади меня стиснули в медвежьи объятия:
— Ты выиграла, детка! Ты выиграла нам… Делвин? — не разжимая рук, Бриньольф обратился к рефери.
Старый вор быстро и умело пересчитал банк и отсыпал Бриньольфу его выигрыш.
— Четыреста септимов.
Со всех сторон обрушился шквал голосов: все спорили друг с другом, законен ли выигрыш? Бишоп по-прежнему сидел за столом, скрестив руки и испепеляя нас с Бриньольфом взглядом, и я уже собиралась начать злорадствовать, как передо мной нарисовалась Векс.
— Брин, тебе не кажется, что ты сжульничал?
— Я? — искренне удивился вор, — я просто поддержал своего игрока, Векс.
Воровка разразилась проклятиями, но по правилам все было честно.
— Не злись, дорогая, просто мы с Пит — отличная команда, — последнее было адресовано скорее Бишопу. — Верно я говорю, детка? — Мне на талию легла рука Брина.
— А то! Давай пять, — я протянула ладонь.
— Да я дам тебе даже двести… — Бриньольф полез за выигрышем.
Я покачала головой:
— Да не деньги! Хотя… Нет, давай деньги.
Пока Бриньольф отсчитывал мою долю, я освободилась из объятий и умчалась в нужник привязывать коней. Коней требовалось привязать давным давно…
Когда вернулась, народ продолжал начатую нами пьянку, Брин перерекался с Векс по поводу моего сомнительного выигрыша, а я поискала глазами Бишопа. Его нигде не было. Так дело не пойдет, надо найти рейнджера. Во-первых, из-за моих денег, которые он мне проспорил; во-вторых, из-за… не знаю… хочется увидеть его побежденную физиономию. Его наглую, ставшую привычной физиономию. Хотелось выслушать пару пошлостей, ответить остротой, может потолкать его локтем, будто в шутку. Я помню, как мы возились в телеге, а он пытался отобрать у меня лютню…
При одном только воспоминании в животе возникало странное чувство, какое бывает, когда стоишь на высоте и смотришь вниз. Ноги ватные, в груди будто комок, и так страшно, волнительно, а на ухо будто кто-то так и шепчет: «шагни… шагни…». Помню, я так себя чувствовала, когда после трех лет исследований наконец-то нашла нужный катализатор для нейролептика, позволяющего создать искусственную смерть и погрузить сознание в виртуал. Ничего романтичнее до того момента я не испытывала, и вот опять… Смотрю на вонючего после недельного похода рейнджера, и хочется объятий там всяких… Борща сварить, постель постелить… А у меня, вообще-то, докторская степень, научные труды и БАС… Надо как-то выбросить эту дурость из головы. Поняла! Надо найти Бишопа, переспать с ним и угомониться. Клин клином вышибают, верно? Закрою гештальт и домой. Только как женщины вообще такие вещи проворачивают? Сами соблазняют как-то? Или дают себя соблазнить? Нет, у меня, конечно, был Петя — друг детства — еще там, дома, но то было скорее из научного любопытства. Эксперимент оказался довольно неловким. Здесь был Бриньольф, но я была под мухой. Остается признать, что по части соблазнения я полный профан. Матери или сестры у меня не было, чтобы поговорить на эту тему, а спроси я об этом батю — получила бы по шее… Да и на инвалидной коляске не принято «подкатывать» к мужикам…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— «Подкатывать… " — Я хохотнула черным мыслям и, покачиваясь из-за сломанной ноги и нескольких бутылок меда, захромала к выходу из Фляги. В гильдию Бишопа не пустили бы, значит тот вышел подышать свежим воздухом… Давай, Аня, сосредоточься: «Журнал заданий» — «Найти Бишопа». Я сфокусировалась на своем желании, и перед глазами появилась виртуальная карта Рифтена с одним маркером. А вот и рейнджер… Трется в порту.
Ночной влажный воздух подействовал несколько отрезвляюще после душной таверны, и я побрела в сторону порта, поскрипывая деревянными мостками и шиной на сломанной ноге. Бросив по дороге взгляд в темный переулок, заметила мелькнувшую тень:
— Пс-с, слава Ситису, — брякнула я первое, что пришло на ум.
— Слава Ситису, — ответила тень, и я протрезвела еще больше. Надо прибавить скорости — не хочу близко знакомиться с Темным Братством.
Отворив ворота в порт, вышла к причалу и, пошарив глазами в темноте, нашла одинокий силуэт на одном из мостков. Рядом с силуэтом стояла еще пара бутылок. Хм… А вот в меня больше не влезет. Сам рейнджер сидел на помосте; сняв сапоги и свесив ноги в воду, тихо надирался в одиночестве.
— Эй, Биш, ну не дуйся…
Я села рядом, свесив здоровую ногу с мостков и пристроив сломанную в удобное положение. Та еще болела, но не так сильно из-за выпитого меда и целебных зелий. Глядишь, через пару дней вообще заживет — у них тут все круче с регенерацией благодаря эликсирам и магии.
От выпитого меня пробило на икоту и романтику: я постучала себя в грудь и положила Бишопу голову на плечо, отчего рейнджер запыхтел сильнее. Видно, жалеет проигранные деньги… А нечего было спорить.
— Ну проиграл, с кем не бывает? Зато мы надрались на халяву. Надо во всем видеть положительную сторону, — я поерзала на месте, устраиваясь поудобнее, и взяла рейнджера под локоть, отчего тот недовольно заворчал.
— Слушай, а где Карнвир? Я п-переживаю, все-таки зря мы его с собой на дракона не взяли… Хотя животных часто в аэропорту оставляют, но я такое не одобряю.
— Он дикий волк, а не летающий. Через пару дней сам прибежит. С добычей, — процедил Бишоп и замолчал, уставившись перед собой; только видно было, как в лунном свете у него раздуваются ноздри. И весь рейнджер сидел какой-то нахохленный… Все еще бесится, из-за проигрыша? Получается, что даром со мной в Винтерхолд сходил. Я бы тоже бесилась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Одного не могу понять… — проворчал он.
— Только одного? Я вообще мало что понимаю, — усмехнулась я, но почувствовав возникшее напряжение, стушевалась, — и-извини. Продолжай.
