— То есть, по-твоему, нам предоставили шанс спеть «лебединую песню»?
— В общем, да, хотя в принципе «лебединой» наша песня будет только в том случае, если картина провалится. Если пойдет, то можно еще пошуметь малость… Лет до семидесяти.
В это самое время дверь отворилась, и в апартаменты вошел грузный толстоносый господин с загорелой седовласой грудью, в солнцезащитных очках, шортах, техасской шляпе с высокой тульей и вьетнамках на босу ногу. В углу рта у него дымилась толстая сигара, точнее, окурок длиной сантиметра четыре.
— Не ждали?! — грозно выпятив нижнюю челюсть, процедил вошедший, не вынимая сигары изо рта.
— Те же и Манулов! — торжественно объявил Вредлинский. Да, это был Павел Николаевич Манулов, он же Пол Николае Мэнулофф, средней руки голливудский продюсер, которому принадлежала идея создания фильма «Во имя Отца и Сына».
— Раков жрете? — алчно сказал он. — И вобла есть, и сухари? А пиво, часом, не «Жигулевское»?
— Нет, «Балтика», — хмыкнул Крикуха. — Но можем и «Гђссера» налить, и «Карлсберга» — тут их еще сортов семь.
— Давай «Балтику». Говорят, они уже на мировой уровень вышли.
Нашелся третий бокал, Манулов налил себе, поглядел пиво на свет, понюхал пенную шапочку, лизнул и сказал неопределенно:
— Может быть, может быть…
После чего одним глотком уполовинил бокал.
— Вообще-то я сюда по делу пришел, — произнес Манулов, перемолов фарфоровыми зубами сразу горсть черных сухариков. — С небольшой информацией насчет того, кто вас смотреть будет. Баринов сумел пригласить на просмотр эпизодов пятнадцать человек из прокатно-видюшных сфер. Девять уже приехали, еще шесть приедут завтра. Вроде бы негусто, но за каждым стоит очень приличная фирма. Правда, ни одного первого лица не прибыло, но ребята, которые их представляют, имеют солидный вес и веское слово. То есть если им понравится, то и боссы возражать не будут. Ну а не понравится — не обессудьте. Деньги, правда, с вас вряд ли обратно потребуют, но больше на этой планете у вас никаких спонсоров не найдется. Так что после этого можете приучаться к рыбалке, охоте, собиранию грибов или бутылок, нищенству
— короче, ко всем занятиям, кроме кинопроизводства.
— Что я говорил?! — воскликнул Вредлинский.
— Если ты, Миля-Емеля, говорил насчет того, что нам дадут коленом под зад, то был безусловно прав. Отсюда мораль: на просмотрах садитесь поближе к другу Паше и постарайтесь, несмотря на ваш прогрессирующий склероз, не забывать самое главное правило: слушаться меня, как отца родного. Я всю эту публику знаю как облупленную, а потому, поглазев на видеокопии эпизодов, уже сейчас почти точно могу сказать, кому из них, прокатчиков и видюшников, и что именно не понравится. Точно так же могу сказать, что им понравится. Кроме того, я, ваш старый друг Паша, знаю, с кем из этой братвы можно всерьез беседовать, а с кем лучше вообще помолчать, засунув язык в задницу. Сегодня на обеде я вам покажу этих девятерых, а завтра, надеюсь, и остальных тоже. Не только покажу, но и расскажу про каждого из них все, что знаю. А вы, конечно, все это мотайте на ус. Емеля в принципе меня не больно волнует, поскольку с детства привык не высовываться и помалкивать в сложных случаях. Но вот насчет Жорика — нет. Эмоциональность надо сдерживать и не пугать ежа голой жопой — я это внятно объясняю? Причем должен заметить, что многие из них русский мат хорошо знают, а потому даже шипеть из-за спины на кого-то из них не стоит. Впрочем, есть среди этой публики пара типов, которые любят дискутировать и просто обожают, когда с ними спорят. Их я вам тоже покажу и объясню, до каких пределов им можно возражать.
— Паша, — ядовито ухмыльнулся Крикуха, — допустим, я могу понять, что музыку заказывает тот, кто платит. Однако не забудь, что у нас полфильма отснято. Если эти господа пришлют мне Деми Мур на роль цесаревича Алексея, я что, должен на это соглашаться?
— Не бойся, она уже достаточно обросла после «Солдата Джейн», чтоб играть мальчиков, — осклабился Манулов. — Кроме того, среди прокатчиков нет идиотов, и они прекрасно понимают, на что у нас есть деньги, а на что — нет. Конечно, беззвездный фильм — это туфта для нон-стоп кинотеатров. И о том, чтоб даже номинироваться где-нибудь, пока не мечтайте. Но в том, что он будет приносить деньги, причем очень большие, я лично не сомневаюсь. Думаю, что и прокатчиков удастся в этом убедить. Главное — не вякайте не по делу, господа творческие работники!
НА ТРЕТЬЕМ ЭТАЖЕ
Пока кинематографисты пивком тешились, на третьем этЗ же виллы, довольно далеко от мест размещения гостей, в рабочем кабинете господина Ларева шло небольшое совещание. На сей раз в нем принимали участие только Владимир Николаевич и Владимир Васильевич. Разумеется, под руководством директора ЦТМО.
— Ну, господин Ларев, как там, на море?
— Пока все спокойно. «Мануэла» стоит на якоре. Объект и «ведомые» ловят рыбку с кормы, но пока без особого успеха — акулы рыбу разогнали. Два катера из четырех, которые там торчали до прихода «Мануэлы», ушли. Наш «Хорхе» от нее в двух кабельтовых. Борис потихоньку щупает девочку ГВЭПом. Считка показывает, что она вроде бы и думать о нас забыла. Наслаждается природой, морем и солнышком. Контролирует в данный момент только «мамонтят» и экипаж катера. Но степень контроля слабая: по супругам Таран — около двадцати пяти процентов, по братьям Санчесам — меньше десяти.
— Борис воздействия с ее стороны не чувствует? — подозрительно прищурился Баринов.
— Контрольный ГВЭП на скалах у входа в бухту дает те же данные. Если бы она засекла Бориса на борту «Хорхе» и начала его обрабатывать, береговой зафиксировал бы выброс энергии.
— В общем, вы полностью уверены, что Нефедова ничего не подозревает?
— Других данных пока не имею.
— Есть какие-нибудь предложения по дальнейшим действиям?
— Есть два варианта. Первый, так сказать, мирный. На борту «Хорхе дель Браво» находится дочка Мауро Санчеса — Рамона, или просто Мона. Подруга Кольки Шпинделя…
— Ладно, понял уже, можешь не разворачивать. В укороченном виде назовем этот вариант: «Пригласить и захватить!» Могу назвать главный недостаток. Что делать, если Полина скажет: «Не хочу я на вашу виллу!»? Второй вариант излагай!
— Второй, конечно, похуже. Почти силовой. Нанести ГВЭПом в режиме «О» точечный удар по гребному валу «Мануэлы», вывести ее из строя, а потом предложить буксир и увести в нашу бухту. Ну а там, вдали от публики, можно действовать по обстановке.
— Не понял только, почему это хуже первого варианта? — заметил Баринов. Профессор прекрасно знал почему, но задал этот вопрос исключительно для проверки компетентности Ларева. Ведь тот еще полгода назад понятия не имел о ГВЭПах.
— Огневой режим — опасное дело. Во-первых, даже днем луч просматривается, а во-вторых, катера покачивает, идеальную точность с двух кабельтовых обеспечить трудно. Ребята сейчас на корме, рыбу удят, если ударим чуть выше
— срежем всех троих за милую душу. А если угодим немного ближе к миделю — взорвем цистерну с соляркой. Конечно, это не бензин, но горит тоже прилично. Ну и самое неприятное: если Полина заметит луч, то Борису мало не покажется. Второго выстрела он сделать не успеет. А если успеет, то только в режиме «Д»…
— Тогда, возможно, всем нам мало не покажется! — мрачно кивнул Сергей Сергеевич. — Нет, нам Полина нужна живой, и вообще желательно, чтоб никаких трупов, взрывов и пожаров поблизости не было. Значит, так… Думайте насчет первого варианта. Главное — не спугните. Не захочет ехать в гости — не настаивайте. Она здесь, похоже, собралась долго обитать — еще встретимся. Насчет силы сразу скажу: применять только в самой крайней ситуации. То есть если она вас расколет и начнет, условно говоря, мочить. До этого — ни-ни!
Ларев согласно кивнул и, вытащив телефон, вполголоса, чтобы не мешать разговору товарищей, стал передавать кому-то указания шефа.
— Так, теперь Николаич. — Баринов обратился к начальнику СБ ЦТМО. — Что у тебя приятного?
