Самый характерный пример такого поведения Великобритании – как раз май-июнь 1940 года. Франция была брошена своим союзником на произвол судьбы: сухопутная английская армия бежала и возвращаться вовсе не собиралась. Между тем как у руководства французской армии главная надежда почему-то была именно на союзников-британцев. Французы ждали помощи, они на нее надеялись. «…Наше положение почти безнадежно, – говорит де Голлю глава французской армии генерал Вейган. – Если события будут развиваться не слишком бурно, если я успею вернуть в строй французские части, вырвавшиеся из Дюнкерка, если мне удастся их вооружить, если заново оснащенные английские войска вновь вступят в борьбу, если, наконец, англичане согласятся ввести в бой на континенте значительные силы своей авиации, тогда у нас еще есть шансы»[559].
В самые первые часы нападения на Францию германские военно-воздушные силы нанесли удар по французским аэродромам и уничтожили там большинство самолетов. С тех пор постоянное господство в воздухе принадлежало немцам. Британцам надо было послать свои эскадрильи на фронт и выровнять положение. Ведь сбитые немецкие самолеты не смогут угрожать Англии.
Но англичане есть англичане. Поэтому не будем удивляться словам сэра Уинстона: «Для нас было жизненно важно, чтобы наша островная истребительная авиация ни в коем случае не была снята с Британских островов. Наше существование зависело от этого»[560]. Далее англичане начали французов просто нагло обманывать. В этом обмане принимал участие лично Уинстон Черчилль: «Я немедленно отправился с И смеем на квартиру Рейно и сообщил ему благоприятные новости. Десять эскадрилий истребителей!»[561]
Адольф Гитлер в поверженном Париже
Но помощь эта так никогда и не пришла: истребителей англичане не дали[562]. Об этом же с горечью пишет в мемуарах и Шарль де Голль: «После эвакуации из Дюнкерка английская авиация принимала лишь эпизодическое участие в сражении… Английские эскадрильи базировались на территории Великобритании и находились слишком далеко, чтобы оказать действенную поддержку нашим войскам… Мою настойчивую просьбу перебазировать хотя бы часть английской авиации взаимодействия на аэродромы южнее Луары Черчилль категорически отклонил»[563].
…Дату капитуляции Франции легко запомнит любой гражданин России: 22 июня. Франция подписала капитуляцию 22 июня 1940 года. Почти вся французская армия – 1547 тысяч человек из 2,5 млн армии метрополии – оказалась в плену. Потери разгромленной Франции составили всего 84 тысяч убитыми, что само по себе говорило о том, что серьезного сопротивления немцам никто не оказывал. Германский вермахт понес намного меньшие потери – 28 тысяч солдат. В Первой мировой армия кайзера положила в землю 1,8 млн своих военнослужащих, но французов так и не разбила[564].
По итогам капитуляции часть Франции включая Париж была оккупирована немцами. На оставшейся формально свободной части французской территории оставалась французская власть[565]. Французское правительство, которое с 16 июня 1940 года возглавил престарелый герой Первой мировой войны маршал Петен, переехало в курортный городок Виши[566]. Это законное, подчеркиваю, руководство Франции в историографии принято называть «вишистским», а само государство – «Вишистской Францией».
Под влиянием катастрофически быстрого разгрома своей армии новое правительство маршала Петена предпочло в войне более не участвовать. Вариант борьбы до конца выбрал неугомонный и непредсказуемый генерал де Голль. Именно его имя станет синонимом французского сопротивления нацистам. Улетев в Лондон, де Голль возглавил силы французского сопротивления и своим поступком спас честь Франции.
Таким непредсказуемым де Голль оставался на протяжении всей своей жизни, даже будучи президентом Франции. Одним из его наиболее известных поступков на этом посту стал выход Франции из НАТО в 1966 г. Почему штаб-квартира этого военного блока находится в Брюсселе? Потому что, выйдя из НАТО, де Голль попросил бывших коллег «очистить» французскую столицу от головных северо-атлантических учреждений, которые там размещались. Надо было срочно переезжать. Вот и перебрались в соседнюю с Францией Бельгию. А де Голлю ответили. Не прошло и двух лет, как в мае 1968 г. Париж оказался перекрыт баррикадами, а на стенах висели плакаты: «Пора уходить, Шарль!» Студенческие волнения во французской столице действительно стали закатом политической карьеры де Голля – 28 апреля 1969 г. он ушел в отставку с поста президента. Нам же только остается вспомнить, разведка какой державы готова гарантировать восстание практически в любой стране мира при условии выделения относительно небольшой денежной суммы…
Гитлер брал реванш за унизительный Версальский мир: подписание капитуляции состоялось в Компьенском лесу. В том самом железнодорожном вагоне, где Германия в ноябре 1918 года подписала «перемирие», ввергнувшее страну в бездну и давшее путевку в политику Адольфу Гитлеру. После Первой мировой войны компьенский вагон стал музеем и историческим памятником. Никто из французов и не предполагал, что его используют «по назначению» еще раз, но теперь уже для того, чтобы принять капитуляцию самой Франции. Один вагон – две капитуляции. Третьей быть не должно: Адольф Гитлер отдал приказ этот вагон сжечь[567].
Однако пути Истории неисповедимы. И от капитуляции это Третий рейх не спасло. Почему? Потому что вопреки всякой логике ровно через год, 22 июня 1941 года, Гитлер напал на СССР. И за этот год произошло очень много весьма интересных событий.
Роковая любовь Адольфа Гитлера
Я хочу, чтобы Англия ни при каких обстоятельствах не потеряла свой престиж. В любом случае я ни в коей мере не желаю такого мира, который задевал бы престиж Англии.
Адольф Гитлер [568]
Когда Адольф Гитлер осознал, что его первоначальная идея создания мощного рейха всех немцев, опирающегося на союз с Англией, неосуществима, он попытался построить и обезопасить этот рейх собственной военной силой. Это породило в конечном итоге целый мир его врагов.
Иоахим фон Риббентроп [569]
Один из самых известных фотоснимков лета 1940 года – «танцующий» Гитлер, радующийся своему невероятному успеху во Франции. Поводов для торжества у германского рейхсканцлера и впрямь было предостаточно. Зато те же факты руководителям Великобритании в отличие от Гитлера оптимизма не добавляли. 3 сентября 1939 года две сверхдержавы объявили Германии войну. Прошло девять с половиной месяцев, и одна из них уже не существовала. Нет, конечно, государство Франция осталось, но что оно теперь собой представляло! По условиям капитуляции французы должны были демобилизовать свои вооруженные силы: французской армии более не существовало. Но это было еще не самое страшное. Демобилизации подлежал и военно-морской флот, что вызывало наибольшее беспокойство в Лондоне. А что если французские боевые корабли будут захвачены немцами? Окажись в руках Гитлера второй по величине флот мира, и…
Именно такими «страшилками» переполнены исторические книги. Соответствуют ли они действительности? Чтобы выяснить это, перенесемся в прошлое, на одну неделю назад до французской капитуляции. Предательское отступление и эвакуация английского экспедиционного корпуса из Дюнкерка очень скоро получили свое логичное продолжение. Франция, фактически брошенная своими лондонскими друзьями на произвол судьбы, не имея своей авиации и не получая помощи британской, в одиночку сражаться не могла. 13 июня 1940 года французское руководство официально обратилось к премьеру Черчиллю с просьбой (!) разрешить Франции заключить с Германией перемирие, сепаратное заключение которого было запрещено франко-британским соглашением[570].
Реакция бриттов была удивительной: Великобритания свое согласие давала. Но при условии, что Франция выведет свой флот «за пределы досягаемости немцев», иначе говоря, передаст его англичанам[571]. Никакая великая держава принять такое унизительное предложение, пусть даже от вчерашних друзей, не могла бы. Тогда, чтобы подсластить пилюлю, Англия неожиданно предложила Франции слияние двух стран в единое государственное образование[572]. Не спешите оценивать это предложение как благородный жест англичан. Согласись Париж на такое слияние, и вопрос мира и войны для французского народа будет вполне официально решаться в Лондоне. Принятие британского предложения означало для Франции потерю суверенитета. «Редко случалось так, что столь великодушное предложение встречало такой враждебный прием»[573], – пишет в своей книге Черчилль. И отчего это Франция не захотела становиться Англией?
