– Я дала слово не говорить о вас и клянусь, что никому не назвала имени своего спасителя. Вчера на дороге я сделала вид, что не знаю вас. Чего вы еще хотите? Я не могла остаться одна в Париже. Под каким, спрашивается, предлогом?
– Найти предлог для женщины никогда не составит труда. Но теперь по крайней мере пообещайте, что уедете сразу же после праздника.
– Не могу. Я останусь здесь ровно столько, сколько пробудет маркиза. А она решила погостить в этих чудесных краях. А если она останется, то с какой стати уеду я?
– Потому что вы здесь в опасности! Кровь Христова! Вы что, забыли человека, который вас украл? Вам крупно повезло, что вы остались в живых!
– Признаю, что мое положение было не из блестящих, – проговорила Мари-Анжелин, слегка улыбнувшись. – Но теперь, и вы это прекрасно знаете, оно изменилось. Мои близкие не отступают перед опасностью и не подчиняются ничьим приказам. Вы должны это иметь в виду. Впрочем, вы их совсем не знаете.
– Нужно быть слепым и глухим, чтобы не знать их! Глухим, чтобы никогда не слышать имени знаменитого князя Морозини и известного египтолога Видаль-Пеликорна. Слепым, чтобы никогда не читать газет!
Адальбер у себя в углу не без удовлетворения отметил горечь в тоне молодого человека, который, похоже, напоминал одного из самых неистовых героев истории не только чертами лица, но и гордыней и властностью. Меньше ему понравился тон Мари-Анжелин, походивший на ласковую мольбу.
– К чему обходиться со мной, как со своим врагом? Альдо и Адальбер могут вам подтвердить, что я не раз помогала им и всегда была надежным товарищем...
– Ничуть не сомневаюсь...
– Но? Вы ведь хотели что-то возразить.
– Вы проницательны. Возражение действительно есть. Все, что разыгрывается здесь или в скором времени разыграется, ничуть не похоже на рыцарский поединок. Это драка на ножах, бой без пощады, из которого выйти живым сможет только один человек. Поэтому умоляю вас, не вмешивайтесь!
– И то же самое вы говорите той, на ком собираетесь жениться?
– Здесь болтают невесть что! Впрочем, это наши дела, и вы оказались в них замешаны совершенно случайно. Постарайтесь позабыть обо всем как можно скорее!
– Вы в самом деле этого хотите?
– Не только хочу, я требую!
План-Крепен взглянула на него, и в ее взгляде смешались гнев и раненая гордость.
– Кто вы такой, чтобы мне приказывать? В устах того, на кого вы так похожи, приказы звучали естественно, и я бы им повиновалась, с поклоном отвечая: "Да, монсеньор". Но те времена давно миновали!
Мари-Анжелин скорым шагом вышла из храма, что позволило Адальберу бесшумно появиться из-за занавески. Он подошел к молодому человеку, но тот не обратил на него ни малейшего внимания, не отрывая глаз от двери.
– Что поделаешь, – начал Адальбер светским тоном. – В этой семье дамы все такие. Приходится привыкать, другого выхода нет. Учитывая, что ее предки были крестоносцами. Суровые были времена, и согласитесь, характеры им под стать.
– Но не она же воевала!
– Не Мари-Анжелин? Она одна взяла бы Иерусалим, и мне кажется, что у нее в зонтике спрятан меч.
– Вы, конечно, шутите!
– Ничуть. Я скорее смягчаю истину. Хочу предупредить: общаясь с мадемуазель, надевайте мягкие перчатки.
– Я так и поступаю... Но постарайтесь, чтобы она отсюда уехала.
– Только дня через три, не раньше. Не забывайте, что нас пригласили на праздник. Паническое бегство за несколько часов до его начала произведет крайне странное впечатление. И потом, скажите, какие для этого основания?
– Разумеется, решать вам. Но, заклинаю, увезите Мари-Анжелин!
Адальбер не мог не заметить, что собеседник назвал их общую знакомую по имени, и это получилось у него вполне естественно. Он собирался подойти к алтарю и прочитать молитву, но именно туда и направился его соперник. А как прикажете его называть? Адальбер уступил ему место и вернулся в усадьбу, где в каждом уголке кипела работа во имя успеха будущего праздника. Поговорить спокойно наедине можно было, разве что пригласив собеседника к себе в комнату...
И тут Адальбер заметил Альдо.
Подняв воротник своего "Берберри", глубоко засунув руки в карманы, – во всяком случае, ту руку, которая не держала сигарету, которой он затягивался, – Альдо медленно шел по дорожке вдоль озера. Он явно искал одиночества, и Адальбер не сразу решился подойти к нему. Однако ему слишком многое хотелось сообщить другу... Альдо резким движением выбросил окурок в воду, и Адальбер подумал, что, наверное, другу тоже есть что ему сказать, и быть может, он нуждается в помощи. Так что вместо того, чтобы войти в дом, он пустился бегом по траве к озеру, а потом замедлил шаг и спокойно приблизился к Альдо.
– Чем тебе досадило прекрасное озеро, что ты швыряешь в него недокуренные сигареты?
Альдо мрачно взглянул на друга.
– Кроме дурацкого светского мероприятия под названием "трехсотлетие", что еще нам нужно в этих местах, ты можешь мне сказать?
– Относительно трехсотлетия я полностью с тобой согласен, но напомню, что Водре-Шомар и ты собирались вместе искать какой-то клад, спрятанный именно в здешних местах. И даже найти его, приложив ваши совместные обширные познания.
– Когда мы уезжали, мне тоже так казалось, но теперь у меня сложилось совсем иное впечатление, куда более неприятное. Теперь мне кажется, что наш хозяин, который знает о кладе намного больше меня, пригласил нас только для того, чтобы вытянуть из меня все, что знаю я, а своими познаниями делиться не собирается.
– Совсем?
– Ну, разве какой-то малостью. Я понял, что у него находится немалая часть архивов уже не существующих аббатств, например, Мон-Сен-Мари, что возле Жунь... И других, которые находились на границе. У него есть документы, неведомо как ему доставшиеся, из замков в Нозеруа и в Ла-Ривьер, тоже уже разрушенных или разоренных...
– А ты? Ты-то чем можешь быть ему полезен?
– Он хочет узнать все, что мне известно, о главных украшениях, которые исчезли под Грансоном и Муртеном. А еще хочет знать, что находится в коллекции моего тестя. Наши разговоры все больше напоминают беседы глухих. Обсуди все это с Юбером, если представится возможность. Он считает своего коллегу человеком со странностями, и, если бы не тетушка Амели и завтрашнее празднество, накануне которого неловко хлопать дверью, он бы, я думаю, давно уехал бы в Шинон. У его дорогих друидов вот-вот должно состояться какое-то знаменательное событие. Какое именно, не помню, спроси у План-Крепен!
– У План-Крепен сейчас другие проблемы, и я рад, что ты первый заговорил о ней.
