Раздраженный сверх всякой меры, Маккенна покачал головой и шепотом произнес несколько тщательно подобранных выражений. Затем большими шагами подошел к Алине и с силой повел за собой к черному ходу, где лакей уже стучал в дверь. Камердинер Гидеона Шоу появился в дверях с неприкрытым изумлением на лице. – Мистер Маккенна, - воскликнул он, - я думал, ваш пароход уже отплыл…
- Так и есть, - коротко бросил Маккенна.
Камердинер моргнул и постарался взять себя в руки. – Если вы ищете мистера Шоу, сэр, он в офисе компании…
- Я хочу воспользоваться его апартаментами на несколько минут, - сказал Маккенна. – Проследите, чтобы нас не беспокоили.
С достойным восхищения тактом камердинер даже не взглянул в сторону Алины. – Да, сэр.
Маккенна бесцеремонно потащил Алину в апартаменты, искусно обставленные темной деревянной мебелью, стены были отделаны роскошными, тиснеными обоями темно-сливового цвета. Они направились в гостиную, из которой виднелась спальня. Тяжелые бархатные шторы были раздвинуты, открывая чайного цвета кружевные занавески, которые смягчали солнечный свет, струящийся в комнату.
Алина никак не могла побороть свою нервозность. Она заставляла ее неистово дрожать, так что зубы выбивали дробь. Стиснув их, она подошла и села в большое обитое кожей кресло. После долгой паузы Маккенна сделал то же, уселся на ближайший стул и холодно на нее воззрился. Старинные французские часы деловито тикали на каминной полке, нагнетая напряжение, витавшее в воздухе.
В голове у Алины помутилось. В карете она смогла придумать более-менее понятное объяснение, но все ее тщательно продуманные фразы внезапно куда-то подевались. Она нервно облизнула губы кончиком языка.
Взгляд Маккенны скользнул по ее губам, и он нахмурил темные брови. – Может, уже начнешь?
Алина медленно вдохнула и выдохнула и потерла лоб. – Да. Прости. Просто я не знаю, с чего начать. Я рада, что, наконец, могу рассказать тебе правду, хотя… это самое трудное, что я когда-либо делала. – Переведя взгляд с него на пустой камин, Алина стиснула обитые подлокотники кресла. – Должно быть, я гораздо лучшая актриса, чем полагала, если мне удалось убедить тебя, что твое социальное положение что-то для меня значит. Ничто не может быть дальше от истины. Мне всегда были совершенно безразличны обстоятельства твоего рождения… откуда ты, или кто ты… ты мог бы быть бродягой, и для меня это не имело бы значения. Я сделала бы что угодно, отправилась бы куда угодно, лишь бы быть с тобой. – Полумесяцы ее ногтей глубоко впились в мягкую кожу. Она закрыла глаза. – Я люблю тебя, Маккенна. Я всегда любила тебя.
В комнате не было слышно ни звука, лишь резкое тиканье каминных часов. Когда Алина продолжила, у нее возникло странное чувство, как будто ее голос доносится до нее издалека. – Мои отношения с лордом Сэндриджем не то, чем кажутся. Любая видимость романтического интереса между нами – всего лишь обман – который служил как лорду Сэндриджу, так и мне. Он не хочет меня в физическом плане, и он никогда не смог бы взрастить в себе подобное чувство, потому что он… - Она неловко замолкла. – Его желания направлены исключительно на других мужчин. Он предложил мне брак, как практичное соглашение – союз между друзьями. Не скажу, что не сочла предложение привлекательным, но я отказала ему, как раз перед твоим возвращением из Лондона.
Распахнув глаза, Алина посмотрела на свои колени, и счастливое оцепенение оставило ее. Она почувствовала себя уязвимой, незащищенной и испуганной. Это было самым сложным, открыться мужчине, который мог уничтожить ее всего одним словом. Мужчине, который справедливо злился на нее за то, как она с ним обошлась. – Болезнь, которая случилась со мной так давно… - сказала она хриплым голосом, - … ты был прав, подозревая, что я солгала насчет нее. Это была не лихорадка. Я пострадала при пожаре – я очень сильно обгорела. Я была на кухне с миссис Фэйрклоз, когда из-за кипящего масла вспыхнула решетка с углем. Больше я ничего не помню. Мне сказали, что моя одежда загорелась, и я тут же оказалась охваченной пламенем. Я пыталась бежать… один из лакеев сбил меня с ног и потушил пламя. Он спас мне жизнь. Ты, может быть, помнишь его – Уильям – по-моему, он был помощником старшего лакея, когда ты еще жил в Стоуни Кросс. – Она помедлила и глубоко вздохнула. Дрожь ее немного уменьшилась, и она, наконец, смогла говорить ровным голосом. – Мои ноги полностью обгорели.
Отважившись взглянуть на Маккенну, она увидела, что он больше не сидит, откинувшись на стуле. Тело его слегка наклонилось вперед, его большая фигура застыла от внезапного напряжения, голубо-зеленые глаза горели на мертвенно-бледном лице.
Алина снова отвела взгляд. Если она посмотрит на него еще раз, то не сможет закончить. – Это был ночной кошмар, от которого я никак не могла очнуться, - сказала она. – Когда я не мучилась от ожогов, я была не в себе от морфия. Раны воспалились и отравляли мою кровь, и доктор сказал, что я не проживу и недели. Но миссис Фэйрклоз нашла женщину, о которой говорили, что она – целительница. Я не хотела выздоравливать. Я хотела умереть. Тогда миссис Фэйрклоз показала мне письмо… - Вспоминая тот день, она замолчала. Тот момент навсегда врезался в ее память, когда несколько небрежно написанных слов вытащили ее с края могилы.
- Какое письмо? – услышала она задушенный голос Маккенны.
- То, что ты прислал ей… в котором просил денег, потому что хотел бросить учение и сбежать от мистера Илбери. Миссис Фэйрклоз читала мне письмо… и слова, написанные тобой заставили меня понять… что пока ты есть на этом свете, я хочу продолжать жить здесь. – Алина неожиданно оборвалась, глаза ее затуманились, она отчаянно пыталась сморгнуть слезы.
Маккенна издал резкий звук. Подошел к ее креслу и сел перед ней на корточки, дыша так, словно кто-то ударил его в живот.
- Я никогда не думала, что ты вернешься, - сказала Алина. – Я не хотела, чтобы ты когда-нибудь узнал о несчастном случае. Но когда ты вернулся в Стоуни Кросс, я решила, что близость с тобой – даже на одну ночь – стоит любого риска. – Вот почему я… - Она замешкалась, буйно покраснев. – Ночь деревенской ярмарки…
Тяжело дыша, Маккенна потянулся к подолу ее платья. Алина поспешно наклонилась и остановила его, судорожно сжав его запястье. – Подожди!
Маккенна замер, мускулы на его плечах напряглись.
- Шрамы от ожогов так уродливы, - прошептала Алина. – Они по всем моим ногам. Тот, что на правой, особенно ужасен, потому что почти вся кожа обгорела. Иногда мне трудно распрямлять ногу, когда кожа натягивается, и мышцы сокращаются.
Какое-то мгновение он словно пытался постичь сказанное, а затем, оторвав ее пальцы от своего запястья, одну за другой снял с нее комнатные туфельки. Алина старалась побороть тошноту, прекрасно понимая, что он увидит. Она несколько раз подряд сглотнула, пока соленые слезы обжигали ее горло. Он забрался под ее юбку, и его руки скользнули по ее напряженным бедрам, его ладони плавно двигались по ткани ее панталон, пока он не нащупал завязки на ее талии. Лицо Алины стало бледным как мел, а затем ярко запылало, когда она почувствовала, как он потянул за завязки на белье.
