С боков ее окружили Братья Фьюри и Вишес. Избранная одарила его милой улыбкой… будто абсолютно не понимала, что эти мужчины были готовы разорвать его на кусочки, даже если он чихнет в ее сторону.
– Господин, вам нужно больше?
Мне нужна вся ты, подумал он, кивая ей.
Подойдя к его кровати, она села рядом, но Фьюри обнажил клыки позади нее, а Вишес незаметно навел пистолет.
– Сюда, – сказал Фьюри, изящно направляя Избранную к креслу. – Здесь тебе будет удобнее.
Не совсем верно, ведь сейчас ей придется тянуться к нему. Но голос Брата был столь спокойным и чарующим, что это добавило правдивости его словам.
Пока Избранная подносила к нему свою руку, Тро хотел сказать, как она красива, и что он скучал по ней, и что он боготворил бы ее, дай она шанс. Но он предпочитал видеть свой язык во рту… а не отрезанным и втоптанным в пол.
– Почему вы так смотрите на меня? – спросила она.
– Ты такая красивая…
Фьюри позади нее обнажил зубы, его лицо исказила гримаса жестокости.
Тро было плевать. Он снова вкусит амброзию, а эти двое не сделают ничего поистине ужасного перед светловолосой Избранной.
Которая сейчас покраснела, как маков цвет… отчего стала еще прекрасней.
Когда Избранная потянулась вперед и поднесла свое запястье к его губам, руки в оковах, что удерживали его, дернулись… и она на мгновение оказалась озадачена услышанным дребезжанием. Но под покрывалами ничего не было видно; все было укрыто тканью, что сохраняла его тепло.
– Матрасные пружины, – пробормотал он.
Она снова улыбнулась и устроила запястье напротив его губ.
Обняв ее своим взглядом, Тро укусил так аккуратно, как мог, не желая причинять ей ни крупицы боли… и он пил, разглядывая ее лицо, запечатлев его в памяти так, чтобы держать ее образ ближе к сердцу.
Потому что, скорее всего, сейчас он видит ее в последний раз.
Воистину, он разрывался, желая воспеть хвалу Деве-Летописеце за то, что такая женщина вошла в его жизнь, и, тем не менее, он видел в этих двух встречах своеобразное проклятье.
Он опасался, что она останется с ним. Будет преследовать его словно призрак…
Все закончилось слишком быстро, и он вытащил клыки из ее нежной плоти. Он облизнул ее кожу один раз, второй, лаская своим языком…
– Окей, на этом закончим, – Фьюри поднял ее с кресла, сердечно улыбаясь ей.
– Сейчас найди Куина… тебе нужно набраться сил.
Это правда, подумал Тро, почувствовав укол вины. Воистину, казалось, она побледнела и испытывала головокружение. С другой стороны, она кормила его дважды в столь короткий срок.
Хотел бы он, чтобы его звали Куин.
Фьюри проводил ее до двери и попрощался с добрыми пожеланиями на Древнем Языке. А потом развернулся… и проверил, что дверь заперта.
Сбоку прилетел кулак, и, заметив мельком черную кожу, он понял, что это был Вишес.
И последовавший треск был таким громким, словно бревно переломили надвое.
С другой стороны, у него всегда был крепкий подбородок.
Когда церковные колокола зазвенели в голове Тро, и он сплюнул кровь, Вишес мрачно сказал:
– Это за то, что смотрел на нее так, будто мысленно трахаешь.
В другом конце комнаты Брат Фьюри сжал руку в кулак и начал стучать по раскрытой ладони другой руки. Подойдя, он зловеще добавил:
– А это, чтобы убедиться, что ты не реализуешь свою блестящую идею.
Тро улыбнулся им обоим. Чем больше они будут бить его… тем вероятней ему снова потребуется кормление.
И они были правы: он хотел ее… хотя «заниматься любовью» – более подходящее определение. И проведенные с ней мгновения стоили всего, что они с ним сделают…
***
В особняке, Тор сидел на нижней ступеньке парадной лестницы, упершись локтями в согнутые колени, подбородок лежал на кулаке, а телефон – рядом с ним, экраном вверх.
Его задница онемела.
На самом деле, просидев на одном месте в течение последних – сколько он просидел? Пять часов? Вероятно, придется попросить удалить ковровый ворс с его «багажника» хирургическим путем… Охранная лампа издала «бип», и Тор подскочил на ноги, подбежал к панели, снова взглянул на экран и открыл замок.
Лэсситер был один, вероятно потому, что Джейн предпочла вернуться в Яму. Ангел был в костюме Адама… и выглядел прекрасно. Нет пулевых отверстий, шрамов, ушибов.
– Продолжишь так пялиться на меня, и будешь должен мне ужин после.
Тор зыркнул на ангела.
– Ты чем, черт возьми, думал?
Лэсситер покачал пальцем.
– Не тебе задавать мне этот вопрос. Не относительно прошлой ночи.
И на этой ноте… и абсолютно не беспокоясь о своей наготе… Лэсситер направился в бильярдную комнату, к бару. По крайней мере, он встал за стойку, наливая алкоголь, не сверкая своим «портовым грузчиком» и двумя «буйками».
– Виски? Джин? Бурбон? – спросил ангел. – Я выбираю «Оргазм».
Тор потер лицо.
– Можешь не произносить это слово, пока я рядом, а ты – с голой задницей?
Его слова вызвали волну «Оргааааазм, оргааааазм, оргааааазм» в такт пятой симфонии Бетховена. К счастью, фруктовая дребедень, что он намешал в своем стакане, оборвала поток слов, когда он выпил ее залпом.
– Ааааах… – Ангел улыбнулся. – Выпью-ка еще один. Не желаешь? Или этим днем у тебя было достаточно оргазмов?
От молниеносного образа груди Ноу-Уан в его руке, член Тора радостно подпрыгнул.
– Лэсситер, я в курсе, что ты сделал.
– Снаружи? Ну да, я с солнцем на «ты». Лучший доктор из возможных… и никаких доплат. Я-хууу!
И снова пить. Значит, бравада была выдавлена через силу.
Тор устроился на стуле.
– Какого хрена ты закрыл меня собой?
Ангел демонстративно занялся третьей порцией.
– Я скажу тебе то же, что сказал Доку Джейн – я вообще без понятия, о чем это ты.
– О пулевых ранах по всему твоему телу.
– Да?
– Ага.
– Чем докажешь? – Лэсситер слегка поднял руку. – Можешь доказать, что я вообще был ранен?
– К чему отрицать это?
– Это не отрицание, если я понятия не имею, о чем это ты.
С очередной очаровательной улыбкой он опрокинул стакан. А потом сразу же взялся за четвертый.
Тор покачал головой.
– Если хочешь расстаться с жизнью, почему бы не сделать это как настоящий мужчина?
– Обожаю вкус фруктов.
– Ты то, что ты пьешь.
Ангел посмотрел на часы.
– Дерьмо. Я проворонил «Мори»[1]. Но записал «Эллен»[2].
