старлей, но длинная очередь не позволила ему закончить.
Выстрелам вторили и крики. Несколько запалошных, на панике и один, полный боли и страха.
В конце нашей импровизированной колоны, на небольшом пятачке у т-образного перекрестка, прямо в воздухе бултыхался солдат. Несколько секунд страшной картины, когда его корежит, а после разрывает на части. И такое же марево, что до этого, только больше раз в семь, устремляется дальше. Солдатиков разбрасывает в стороны, словно кегли, и этим же маревом половинит двух ближайших. На какое-то мгновение силуэт твари проявляется и глядя на его размер и очертания, уверенности в калаше как-то не стало. Четырехметровая махина, больше похожая на насекомого переростка, чем на что-то, что могло мутировать из человека. Да там вообще ничего общего с человеком не было! Какой-то жучара на шести конечностях, с длинным извилистым тельцем и паучьей пастью. Хелицеры с двух сторон больше походят на клешни, и схваченный ими солдат не протянул и секунды. Две его половинки разлетелись в разные стороны, чтобы уже на земле замолкнуть вовсе. Ибо у ног этой здоровенной твари, сновали, то появляясь, то исчезая, твари поменьше.
— Да это, мать его, вообще не люди! — заорал старлей, паля напропалую. — Отступаем, капитан! Ходу отсюда! Ходу!
То, что происходило дальше, в общем—то, к организованному отступлению не имело никакого отношения. Паника среди солдат, заполошная стрельба на весь рожок и редкие одиночные выстрелы. Да, пули пробивали панцирь здоровой твари, и из неё даже что-то вытекало. Только вот на подвижности её это никак не сказывалось. Мелкие же твари дозаканчивали начатое своим более крупным собратом.
Всё это пронеслось перед глазами за считанные секунды. Я еще пытался отстреливаться, выцеливая органы зрения крупняка, как вдруг четко осознал: останься и спасения не будет.
Рывком ныряю вперед, оббегая стреляющих солдат, и буквально выдергиваю Пашку за шкварник. Тот тоже присоединился к общей вакханалии и уже расстрелял весь запас своей «помпушки».
— Валим отсюда! — рявкнул ему в самое ухо.
Тот перевел на меня очумелый взгляд и только и смог, что кивнуть.
Первые метров двадцать я протащил его, буквально за руку. Уже после он очухался и смог нарастить темп со мной наравне. Неслись мы на скорости, близкой к спринтерской, а крики погибающих солдат всё никак не замолкали.
Впрочем, это затянулось ненадолго.
Асфальтированная дорога с резким поворотом направо и выбор: либо по дворам дальше, либо по ней, но в сторону.
— А черт, — сплюнул я, решаясь на второй вариант.
Примерно представляя вектор направления к раскуроченному обелиску, решил не рисковать закоулками. Все свои чувства, а точнее «слух», как мог запустил на всю. Точнее попытался абстрагироваться от вполне себе человеческого восприятия и полностью перейти на восприятие «слухом». Ведь совершенно непонятно, то ли это я настолько слаб, что улавливаю тварей лишь урывками, то ли это они настолько мастерски скрываются, даже от таких, как я.
— Тоха⁉ — крик позади. — Кто это вообще? За двенадцать часов люди в принципе не могли так мутировать!
— Да я в душе не ебу! — рявкнул в ответ. — Дыхалку береги! Патроны еще есть?
— В рюкзаке! — выкрикнул Пашка. — Остановиться надо!
Вспышка «слуха» слева в метре и только благодаря скорости бега разминаемся с тварью. Та проносится за спиной и только шелест лапы у моего затылка обдувает холодом страха. Пашка бежал позади, но чуть сбоку, поэтому ему повезло.
Разворачивался я, гася инерцию скольжением по асфальту. Калаш навскидку и стрельба от бедра — промазать с двух метров, даже по полупрозрачной мишени, никак невозможно.
Пули рвали плоть твари и, скорее всего, я всё же попал во что-то жизненно важное. Вывалилась из скрыта тварь уже мертвой и таки да, не человек это, ни сейчас, ни когда-то до. Что-то насекомообразное, абсолютно никаких человеческих черт не имеющее.
— Вот же ж, — выдохнул я «слушая». — Ходу, Паш, ходу!
По взгляду друга было понятно, что разум у него практически отключен. Только паника уже вот-вот готова ворваться в сознание и вымести оттуда малейшие проявления критического мышления.
Пощечина, тяжелая, с оттяжкой, пришлась, как никогда кстати. Осмысленное в глазах появилось сразу, а следом даже толика злости. Её, правда, он погасил тут же.
— Соберись! — взгляд ему в глаза и попытка надавить, как это делал отец.
Только вот у меня сейчас получилось что-то совсем другое. Паша вздрогнул, а взгляд стал каким-то стеклянным что ли.
— Всё четко, — отрывисто кивнул он и приподнял ладонь к глазам. — Реально джедай, мать его.
Если парой секунд ранее руки его дрожали, как листья на ветру, то после моего «давления» всё это пропало. Собранный, серьезный и без лишних эмоций, которые будут лишь мешать. Ля! Кто бы меня так встряхнул!
— Километра четыре, Паш, — короткий кивок в ответ. — Там должны быть еще вояки.
— После полноценная зона, — выдохнул он. — Если такие же твари будут, шансы сильно стремятся к нулю. Их банально не видно.
Речь друга заставляла морщится. Четкая, без дрожи и серьезная.
— Я, — сглотнул, не зная, что сказать. — Постараюсь.
— Не старайся, — медленное покачивание головы. — Делай.
Секунда, чтобы всмотреться в глаза друга и увидеть серьезный взгляд, казалось бы, совсем не двадцатилетнего парня. А после из его груди вырывается костяное острие и тело Пашки отрывается от земли. Вспышка «слуха» срабатывает только-только и тварь, та самая, здоровенная, проявляется во всей своей ужасающей красе.
Я вижу, словно в замедленной съемке, как в гримасе боли искажается лицо друга. Чувствую, как окружающие метров триста вспыхивают в сознании с четким местоположением всех тварей. Их было много. Десятки? Возможно. Ощущаю их эмоции и голод, вперемешку со злобой, последняя накрывают с головой и меня.
Четкие движения, выверенные и быстрые, когда приклад упирается в плечо. Отстранённо наблюдаю, как тело друга детства отбрасывается в сторону и летит, словно тряпичная кукла. Всё внимание твари направлено теперь на меня. Её передние лапы подгибаются, когда пасть, открытая в
