люди поверят, что фокусник сгорел заживо в случайном пожаре? – незнакомый голос.
– Нет, но мы сделаем все, чтобы поддержать легенду, – заверил управляющий. – Никто не должен знать, что случилось в «Юстине». Если люди заподозрят магию, начнется паника.
– Не проще ли было бросить этого ублюдка в огонь?
– Он же дьявол. Вдруг не сгорит? – явно дрожа от страха, высказался Томас.
– Вот бы и проверили заодно.
Если бы Ви мог и если бы его зубы не были выбиты камнями, натолканными в рот, горло и желудок, он бы ими скрипнул.
– Шанса на ошибку нет. Нужно придерживаться легенды о случайном пожаре.
– У нас полно свидетелей.
– Большинство из них уже погибли в огне, часть – от иллюзий фокусника. Убрать или заткнуть остальных будет несложно, – пообещал управляющий и хлопнул, подав какой-то знак.
Ви затолкнули в рот последний камень, а потом снова подняли. Кто-то закряхтел от тяжести тела, напичканного грузом. Звуки шагов быстро сменились плеском воды.
«Даже дно озера лучше, чем чертов театр», – успел подумать Ви, а потом плеск, сменившийся глухим бульканьем, затопил его мысли.
* * *
Он очень надеялся, что заточенный в теле, покоящемся на мягком песчаном дне, однажды все же умрет. Он не мог ни двигаться, ни спать. Не мог даже открыть глаза, чтобы следить за рыбами или сквозь толщу воды смотреть на солнце, которое Ви не видел больше тринадцати лет.
Он тонул в мыслях, потому что они не оставляли ни на секунду. Как их погасить? Как избавиться от вороха голосов, стонущих в мертвой голове?
Эти бесконечные мысли превратились в личный ад, полный горести и сожалений. Но они же стали толчком к бегству от самого себя.
Когда тюрьма тела стала до тошноты противна, Ви все-таки сумел отделиться. Он выскользнул из тела, как из старой одежды. Оставив изношенную, изуродованную людскими пытками оболочку, Ви вынырнул на поверхность. Однако предвкушение свободы обернулось разочарованием.
«Лучше бы я остался на дне пруда», – подумал Ви, когда вышел на пустынный берег.
Из-за желтеющих крон на него черными окнами смотрел обгоревший театр, в округе которого Ви предстояло провести бесконечную вечность.
Глава 23
Этель
Этель вынырнула из видения, которое прожила в чужом теле. Теперь ей требовалось время, чтобы вновь окончательно влиться в собственное. Она словно долго носила жмущие туфли, а потом сменила их на комфортные кроссовки.
– Что это было?
Этель подняла глаза, чтобы встретить печальный взгляд Ви. Грудь сковало болью, которая сдавила легкие и сердце своими жесткими холодными пальцами.
– Правда.
Ви выпустил ладони Этель из своих, и ее руки безвольно опустились вдоль тела. Парень продолжил смотреть ей в глаза, настороженно и тревожно.
– Теперь ты знаешь все.
Этель заметила, как дрогнул острый кадык. Ви тяжело сглотнул, хотя, она уже поняла, он не нуждался в этом.
Ви мертв. Дважды. Он даже не человек, а…
– Ты – Изнанка самого себя, – шепнула Этель, и ее глаза наполнились слезами.
– Я уже не знаю, кто я, – слабо пожал плечами Ви. – Я так долго брожу здесь, что уже, наверное, стал Изнанкой самого театра.
Напуганная правдой, Этель всхлипнула. Ви потянулся к щеке девушки, чтобы поймать хрустальные капельки, готовые вот-вот скатиться, но остановился. Убрал руку и отступил на шаг. Его лицо при этом переменилось, обратившись в страдальческую маску.
Этель захотелось стереть эту боль с его лица. Ви и так испытал ее слишком много при жизни и продолжил мучиться после смерти. Но едва эти мысли проскользнули в голове, Этель себя одернула.
Ви не мученик. Он убийца.
– Я пойму, если ты уйдешь, – отступил во мрак Ви. Там его не касался свет призрачных алых бутонов.
Теперь Этель знала, что они такое. Не диковинная гирлянда, не интересный светильник. Изнанка, рожденная из воспоминаний Ви о его матери.
– Я не уйду, – решила Этель и неуютно поежилась.
На самом деле, она ужасно хотела сбежать. Какая-то ее часть даже жалела, что Ронда уже куда-то ушла. Так бы у Этель был повод оставить театр и уйти вместе с сестрой.
Однако правда легла на плечи грузом ответственности. Этель не может сбежать, потому что она Зрячая – человек, обманувший смерть и выигравший за это редкий дар.
Если Этель может закрывать разломы, то способна лечить от них людей. Если она обладает даром проносить сквозь расщелины предметы и существ, то сумеет прекратить страдания Ви. Нужно лишь найти его Якорь – кольцо с камнем, выкраденным с той стороны, – и вернуть в разлом. Тогда Ви, если верить видению и Кэтлин, утянет следом. Оковы этого мира спадут, и он станет свободен.
– Ты ведь поделился всем этим со мной не просто так, верно?
Ви положил руку на грудь, словно накрывая ладонью сердце. Романтичный, милый жест… Но Этель будто громом поразило, когда на пальце Ви что-то блеснуло.
Кольцо!
Точно такое она видела у Амелии. Из-за него была убита Кэтлин. Хотя нет. Не точно такое. Это оно и есть. Наверное, Амелия носила камень не снимая, а после ее смерти кольцо наверняка затерялось где-то между рядами или досками, а Ви его нашел.
– Я хотел, чтобы ты приняла меня, – не замечая искры узнавания, промелькнувшей в зеленых глазах, проговорил Ви. – Знаю, рассчитывать на то, что ты полюбишь призрака, глупо, но все же…
– Прекрати врать! – перебила Этель. – Я не идиотка! Что тебе от меня действительно нужно?
– Какие злые слова, – жалобно пролепетал Ви. – Я говорю о любви, а ты кричишь о сделке.
– Какая любовь? – нервно фыркнула Этель. – Я ни за что не поверю в то, что бессмертному вскружила голову слепая на один глаз девчонка с изрезанным лицом!
Она ткнула пальцем на ту половину лица, что походила на хэллоуинскую маску. Может, Этель и привыкла к такому своему отражению. Может, к нему привыкли близкие. Но еще ни один, даже самый простой, парень не смотрел на нее влюбленными глазами.
А Ви живет не первую сотню лет. Он повидал разных девушек, пусть и никогда не мог их коснуться, не пометив разломом. Далеко не лучший способ сказать о своей симпатии… Даже самая чистая душа, способная справиться с собственными демонами, возненавидит того, кто ранил ее, надеясь быть замеченным.
– Для меня ты особенная.
– Потому что я Зрячая! Потому что я единственная могу тебя видеть и помнить, не страдая от разлома. Потому что меня можно использовать, ведь я ничего не смыслю ни в своем даре, ни в проклятой Изнанке!
С каждым словом Этель говорила все громче. Сил молчать больше не оставалось. Несмотря на то что
