нельзя, и задумал перебраться через расщелину. Он намеревался в сумерках прокрасться поближе, под покровом ночи спуститься на самое дно ущелья и переправиться через бурный поток, а потом вскарабкаться вверх по скалам и подобраться к дракону снизу, там, где не прикрывает его броня.
Так решил Турин; но сердце Дорласа дрогнуло, когда в непроглядной темноте приблизились они к стремительному потоку Тейглина, и не отважился он на опасную переправу, но повернул назад и укрылся в лесу, сгорая со стыда. Однако Турамбар и Хунтор переправились благополучно, ибо рев воды заглушал все прочие звуки, и Глаурунг крепко спал. Но ближе к полуночи дракон пробудился и с великим шумом и ревом, дохнув пламенем, перебросил переднюю часть своего тела через пропасть и принялся подтягивать хвост. Едва не теряя сознание от жара и смрада, Турамбар и Хунтор принялись поспешно карабкаться наверх, подбираясь к Глаурунгу вплотную; и Хунтор убит был огромною глыбой: камень сорвался с кручи под поступью дракона и обрушился ему на голову, и сбросил несчастного в реку. Так погиб Хунтор, не последний из храбрецов дома Халет.
Тогда Турамбар призвал на помощь всю свою волю и отвагу и один вскарабкался по скале, и подобрался снизу к брюху дракона. Тотчас извлек он из ножен Гуртанг и, вложив в удар всю свою силу и всю свою ненависть, вонзил клинок в мягкое брюхо Змея по самую рукоять. Содрогнулся Глаурунг от непереносимой боли, предвестия смерти, и завизжал, и, корчась в муках, приподнялся и с усилием перебросил свое тело через пропасть, и, рухнув на землю, забился в агонии; все вокруг испепелил он пламенем, все сокрушил он, колотя хвостом; но вот, наконец угас его огонь, и дракон застыл неподвижно.
Извиваясь в предсмертных судорогах, Глаурунг вырвал Гуртанг из рук Турамбара, и клинок остался торчать в драконьем брюхе. Потому Турамбар вновь перебрался через поток, надеясь вернуть свой меч и взглянуть на недруга своего, и приблизился он к чудовищу: вытянувшись в длину, дракон лежал на боку, и Гуртанг торчал из брюха. Тогда Турамбар ухватился за рукоять и, упершись ногою в брюхо чудовища, воскликнул, в насмешку над речами дракона в Нарготронде:
– Привет тебе, Змий Моргота! Вот и повстречались мы снова! Умри же, и да поглотит тебя тьма! Се – отомщен Турин, сын Хурина.
И выдернул он меч, и черная кровь струей хлынула из раны и окатила его руку, и ожег ее яд. Тогда Глаурунг открыл глаза и взглянул на Турамбара с такой злобой, что тот покачнулся, словно от удара; и столь велико было потрясение и боль, причиненная ядом, что Турин погрузился в темное забытье и упал как подкошенный, накрыв меч своим телом.
Рев и визг Глаурунга эхом отозвались в лесах и донеслись до тех, что ожидали близ Нен Гирит; когда же услышали их дозорные и увидели издалека пожарище и разор, учиненный Глаурунгом, они решили, что дракон одержал победу и теперь уничтожает своих противников. Ниниэль же сидела, дрожа, у самого водопада, и едва вопль Глаурунга коснулся ее слуха, тьма вновь сомкнулась вокруг нее, так, что не могла она сдвинуться с места по своей воле.
Там нашел ее Брандир: он наконец дохромал до Нен Гирит, падая с ног от усталости; когда же услышал он, что дракон перебрался через реку и сокрушил своих недругов, сердце Брандира преисполнилось сочувствия к Ниниэли, однако подумал он и так: «Турамбар мертв, а Ниниэль жива. Может быть, теперь согласится она пойти со мною, и я уведу ее прочь, и вместе спасемся мы от дракона». Спустя некоторое время подошел он к Ниниэли и молвил:
– Пойдем же! Пора в путь. Если позволишь, я поведу тебя.
Брандир взял ее за руку; молча поднялась она и последовала за ним; никто не заметил в темноте, как ушли они.
Но когда спускались они по тропе к Переправе, встала луна и озарила землю бледным светом, и молвила Ниниэль:
– Сюда ли лежит наш путь?
И ответил Брандир, что один лишь путь остается им: бежать как можно дальше от Глаурунга, ища спасения в глуши. Но отозвалась Ниниэль:
– Черный Меч был моим возлюбленным и мужем. Я иду искать его. А ты ожидал иного?
И она побежала вперед, далеко опередив Брандира. И приблизилась она к Переправе Тейглина, и взору ее открылся Хауд-эн-Эллет, залитый призрачным лунным светом, и леденящий ужас овладел ею. С криком отвернулась она и побежала на юг вдоль реки, сбросив плащ, и белые ее одежды сияли в лунном луче.
Брандир заметил ее со склона холма и повернул ей наперерез; однако все еще находился достаточно далеко, когда Ниниэль приблизилась к месту гибели Глаурунга у края Кабед-эн-Арас. Там увидела она неподвижную тушу дракона, но даже не взглянула на него, ибо рядом лежал человек; и Ниниэль подбежала к Турамбару, и стала звать его по имени, но напрасно. Заметив на руке его ожоги, она омыла их слезами и перевязала лоскутом от своего платья, и покрыла лицо его поцелуями, и снова принялась звать его, пытаясь вернуть к жизни. В этот миг Глаурунг пошевелился в последний раз прежде, чем испустить дух, и из последних сил заговорил:
– Привет тебе, Ниэнор, дочь Хурина. Довелось нам перед смертью встретиться вновь. Обрадую тебя: ты нашла наконец своего брата. Узнай же ныне, каков он: ночной убийца, вероломный враг и бесчестный друг, проклятие родни своей, Турин, сын Хурина! Но худшее из его деяний ты, верно, уже ощущаешь в себе.
И умер Глаурунг, и пелена забвения, сотканная его злобой, пала с Ниниэли, и вспомнила она всю свою прошлую жизнь. Взглянув на лежащего Турина, воскликнула она: «Прощай, о дважды любимый! А Турин Турамбар турун амбартанен: победитель судьбы, судьбой побежденный! Счастлив ты – ибо умер!» Тогда Брандир, что слышал все от слова и до слова и стоял, потрясенный, на краю выжженной земли, поспешил к ней, но Ниниэль отпрянула от него, вне себя от ужаса и горя, и, подбежав к краю Кабед-эн-Арас, бросилась вниз и исчезла в пенном потоке.
Подошел Брандир, заглянул в пропасть и отвернулся, охваченный страхом: хотя жизнь утратила для несчастного смысл, недостало у него мужества искать смерти в ревущей реке. С тех пор ни один человек не обращал взора к Кабед-эн-Арас; и птица, и зверь бежали этого места, и деревья не росли там; и называлось ущелье отныне Кабед Наэрамарт, Прыжок Злой Судьбы.
А Брандир направил путь свой назад, к Нен Гирит, чтобы сообщить о случившемся своему народу; и повстречал он в лесу Дорласа, и убил его: в первый и последний раз в своей жизни пролил он кровь. И пришел он к Нен Гирит, и люди закричали Брандиру:
– Видел ли ты ее? Ибо Ниниэль покинула нас.
И отвечал Брандир:
– Ниниэль покинула нас навсегда. Дракон мертв, и Турамбар тоже: то добрые вести.
При этих словах поднялся ропот и зашептались люди, говоря, что он, верно, лишился рассудка; но молвил Брандир:
– Выслушайте меня до конца! Ниниэль, всеми любимая, тоже мертва. Она бросилась в Тейглин, ища смерти, ибо узнала, что она – не кто иная, как Ниэнор, дочь Хурина из Дор-ломина; так звалась она до того, как пали на нее чары забвения; а Турамбар, он же Турин, сын Хурина, приходился ей братом.
Но едва смолк Брандир, и зарыдали люди, как сам Турин появился среди них. Ибо как только дракон испустил дух, забытье оставило Турина – и тотчас погрузился он от усталости в глубокий сон. Но ночной холод пробрал его до костей, а рукоять Гуртанга впилась в бок, и спящий
