открывается за неофициальные доплаты целой структуре чиновников. Выходило, что часть автомобильного рынка проводится через всевозможные уловки и дыры в законах, обогащая взятками всех – от обычного дорожного автоинспектора и рядового таможенника до государственных служащих самого высокого ранга. К ним как раз проценты откатов стекаются финансовыми потоками нигде не фигурирующих наличных.
Можно было бы посочувствовать только конечным покупателям, но полученные ими средства на авто в преобладающем большинстве случаев доставались похожим нелегальным путем, только в другой сфере аналогичного финансового потока. Кто-то по-мелкому приторговывал лесом, песком или щебнем, кто-то играл по-крупному в газотранспортной сфере или сфере энергетики. Но всех их объединяло одно – каждый обдирал государство, казну и природные богатства этой страны, ничего не создавая взамен. Дыры в бюджете били по учителям, врачам и пенсионерам, провоцируя их приобщиться к банкету. Врачи, желая компенсировать долгие годы учебы и мизерную зарплату, оправданно требовали денежных вознаграждений за свои услуги у больных. Учителя качественно преподавали свой предмет только на платных репетиторских занятиях, а пенсионеры дружно завышали цены, торгуя на продуктовом рынке. На товары, выращенные на своем огороде, ставили цену исходя из нужд торгующего, мотивируя завышенную стоимость то падением, то ростом курса мировой валюты и не выплачивая даже рыночный сбор государству. Таким фантастически нелепым образом напрямую или косвенно, но в систему разбазаривания страны были вовлечены практически все люди этого государства. Причем каждый по отдельности был хорошим отцом или прилежным работником, но, по общей оценке стороннего наблюдателя, в масштабах государства все, в той или иной мере, занимались перераспределением медленно улетучивающегося ресурса. Эдакий пир морских жителей вокруг туши мертвого кита.
Я как-то шутки ради влез в данные по современной экономике этой страны в надежде отыскать, что она производит. Нашел много мелких предприятий, способных за неделю развернуть или свернуть свое дело и использующих или сырье данной местности, или дешевый человеческий труд. Были, конечно, и огромные предприятия, успешно работающие только потому, что принадлежат истинным хозяевам государства, но их продукция шла в основном на экспорт, так как собственная экономика не работала.
В общем, картина вырисовывалась невеселая, и единственным крепким и добротным звеном в безнадежной системе были обычные сельские труженики. Только они во всём этом хаосе хоть что-то производили на своих маленьких земельных участках, они единственные не причиняли вреда и не кормили эту убогую систему, вороватого монстра, заразившего безумием слепоты почти всё население. Стало понятно, почему такой человек, как Кирилыч, совершенно не вписывался в этот мир. Удивительно, как он смог зацепиться хоть за окраину такой рыхлой цивилизации.
(18) Кирпичики нации
– Хочу прерваться и уточнить один момент, – обратился я к Стефану.
– Да, Петр, что тебя смущает?
– Особо ничего, только вот пребывание в последнем городе хоть и было достаточно длительным, но не вызывало никаких неординарных эмоций или поступков. Как только я переключился с отдельных людей на размышления об обществе, народе и государствах, яркие эмоции утихли. У меня всего лишь формировалось мнение по новым для меня темам на примере одного государства. Будет ли толк об этом говорить?
– Почему же тогда ты не вернулся назад, если «неординарные эмоции», как ты выразился, ушли?
– Нет. Не было только разовых взрывных эмоций, но мой интерес лишь усилился. Эмоции стали более размеренными, приобрели плавные округлые колебания.
– Тогда, Петр, я думаю, что стоит продолжить, а то мы можем упустить важные детали. Ведь время, проведенное там, всё же имело влияние, не так ли?
– Однозначно имело. В конечном итоге, увиденные и понятые процессы в той стране я без труда смог привязать и к остальному окружению, даже к месту, где так беззаботно прошло моё детство.
Стефан слегка приподнял брови. На его лице промелькнула легкая надменность с элементом сочувствия. Он взглянул на Фрейю, обменялся с ней одобрительными кивками, после чего повернулся ко мне и спокойным деловитым тоном сказал:
– Тогда это даже не обсуждается: раз это что-то новое в суждениях, мы должны об этом услышать.
Фрейя бодро, но вместе с тем с видом, полным безучастного непонимания, умостилась поудобней. В ней напряглись все восемь бит её пропускной способности, что она и подтвердила держащей над листком бумаги ручкой.
– Мы слушаем тебя, Петр, – очень серьезным тоном отчеканила она.
Мне ничего не оставалось делать, как продолжить свой рассказ.
* * *
Так наступило лето. Моё знакомство с Иваном стало для меня очень полезным Я понял фундаментальный принцип, заключающийся в том, что если какой-то из фактов не поддается логическому объяснению, следовательно, в понимании только фрагмент картины, и нужно всего лишь расширить границы. Если же масштабность взглядов увеличена до размеров всего мира, но логика так и не прослеживается – следовательно, она отсутствует, и это дело рук бездарности. Исходя из таких догадок я начал сам пытаться находить ответы без множества назойливых вопросов окружающим, и вскоре понял, насколько всё легко объясняется.
Чтобы понять действия каждого отдельного человека, нужно рассмотреть его в системе государства. И чем же было тамошнее государство? Пафосные лозунги и прикрытие былым величием нации никак не подтверждались реальными действиями. Даже самая активная часть населения, молодежь, не планировала менять стиль жизни своих родителей, а просто пыталась перекрыть глупость ситуации пением гимнов и организацией всевозможных национальных флэшмобов, подходящих под планы их воскресного отдыха.
К примеру, решили мы с Замиром отдохнуть в горах, пройтись по живописному маршруту, подняться на пару вершин. И мы взяли с собой ленточки с национальной символикой страны Тумба-Юмба, и выучили их гимн. Мы бы пошли в поход в любом случае, даже не будь у нас этого всего, но Тумба-Юмба сейчас в моде. И так мы идем, отдыхаем и параллельно развешиваем ленточки символики на местах стоянок, распевая модный нынче гимн. И наш эгоистичный отдых уже наполнился патриотическим тумба-юмбовым смыслом. Возвратившись и показывая фотографии с ленточками, мы вырастаем в глазах тех, кто вешает такие же модные ленточки в парковой зоне города. Все, кто знает о Тумба-Юмбе, весьма довольны поступком. Только вот самой Тумба-Юмбе не станет проще от миллиона таких ленточек. Ей нужен честный и полезный для блага страны труд всех граждан, и на протяжении жизни, а не одного-двух флэшмобов. Но всё политически активное население этой страны не было заинтересовано в таком развитии событий, ведь всегда оставалось подозрение, что честный труд не коснется их соседа. А если результата от своего честного труда не будет из-за соседа, то стоит ли честно трудиться самому? На таком примитивном этапе буйство национального самосознания заканчивалось, и вступала в силу отработанная годами методика разбазаривания уже увядающего, но всё ещё остающегося потенциала.
Удивительно, но в моем обществе если кого-то вдруг объявили вором или мошенником,
