узором рун камни ждали своего часа.
Надо лишь потянуться к ним. Коснуться, почувствовать…
– Светлый! – взревели за спиной. Я обернулся, выходя из транса.
Эдгар и Арина стояли неподвижно, глядя на меня, – и я с удивлением понял, что взгляд их полон страха. А вот Геннадий бежал. Бежал и кричал. Неужели он думает, что сила магии зависит от громкости крика? Геннадий несся огромными прыжками, преображаясь на ходу, все больше и больше утрачивая сходство с человеком. Росли клыки, кожа мертвела, волосы на голове вылезали седыми свалявшимися космами.
Я поднял руку, собирая Силу для Серого Молебна.
Но в этот момент Надя шагнула вперед и выкрикнула в лицо вампиру:
– Не кричи на папу!
Геннадий зашатался. То, что ударило его, было сильнее ненависти. Но он уже не мог остановиться, он все бежал, будто против урагана. И рухнул к нашим ногам. Надя пискнула и спряталась за меня.
Я присел, заглянул Геннадию в глаза. И сказал:
– Костя и Полина тебя ждут. Они просили тебя прийти. Прямо сейчас. Пока еще есть время.
Безумие на миг покинуло его взгляд. Саушкин посмотрел на меня и спросил:
– Они не могут?
– Они не могут прийти. И никогда бы не смогли. Но я сделаю то, о чем они просили. Иди, пока еще есть время.
– Помоги мне, Антон, – сказал он почти нормальным голосом.
– Надя, отвернись! – велел я.
– Не смотрю, не смотрю! – забормотала дочка, отвернувшись и закрыв для верности глаза руками.
Я поднял руку – Геннадий как зачарованный следил за моими движениями. И Серый Молебен отправил вампира на шестой слой сумрака.
Поднявшись, я посмотрел на Эдгара и Арину. Они не смотрели на меня и Геннадия, они смотрели только на Надю.
– Нулевая, – сказала Арина с восхищением. – Абсолютная Волшебница…
– Пять минут мне будет не до вас, – сказал я, глядя на них. – А потом…
– У нас есть Минойская Сфера, – просительно произнес Эдгар. – Можно?
– Вас станут искать, – сказал я. – И я стану, учтите. Но сейчас у вас есть пять минут. Только потому, что они попросили меня прощать.
– Что ты хочешь сделать? – спросила Арина.
– То, о чем мечтали ушедшие. Дать им смерть. Потому что возрождение невозможно без смерти.
Эдгар прищурился. Открыл сумочку, подвешенную к поясу. Извлек оттуда маленький костяной шарик и протянул Арине. Та молча приняла его.
– Помоги и мне, Светлый, – сказал Эдгар. – Что тебе стоит?
– Ты в защитных чарах, как новогодняя елка в гирляндах. Как мне тебе помочь?
– Я ему помогу, – внезапно сказала Арина. – А ты не отвлекайся. Делай свое дело.
Что именно она сделала, я не понял. Вроде бы лишь губами шевельнула. Эдгар улыбнулся, на миг его лицо стало красивым и почти молодым. Потом его ноги подогнулись, и он рухнул на мостовую.
– А ты развоплощаться не собираешься, – заметил я. – Какая же ты Светлая?
– Ну так ведь цель-то достигнута, так или иначе, – произнесла Арина. – Ушедшие получат то, к чему стремились!
Я покачал головой. Посмотрел на замок, снова закрыл глаза.
– Телефон твой возвращаю… – сказала Арина. – Мне чужого не надо.
За моей спиной негромко хлопнула Минойская Сфера, открывая Арине портал, который невозможно будет проследить. Ох, странная она была Темная, и странная из нее получилась Светлая…
И я вдруг услышал музыку – слабую, негромкую. Арина включила скрытый в телефоне плеер. Случайно?
Или демонстрируя, что она разбирается в технике куда лучше, чем я думал?
Вышли из нигредо вроде бы как ты да яИ идут по свету, ничего не ведая.В зеркало плюются, над собой смеются – да,Вышли из нигредо, ничего не ведая.Темного накажут, мелом лоб намажут,Светлого поймают, в саже изваляют,А куда деваться?Вроде бы как ты да я вышли из нигредо,Ничего не ведая.На руке капризной восемь линий жизни,Оттого при встрече друг друга калечат,А куда деваться?Вроде бы как ты да я вышли из нигредо,Ничего не ведая.[15]
Что ж, это уже счастье, когда удается выйти из нигредо. Будь ты Темный или Светлый, все равно есть шанс продолжить путь. Только через нигредо, распад и разложение можно двигаться дальше. К синтезу. Созиданию нового. К альбедо.
Древние камни на вершине скалы ждали.
Я потянулся к ним. Тут не нужно было заклинаний, слов, ритуалов. Надо было лишь знать, куда тянуться и чего просить.
Мерлин всегда оставлял для себя лазейку. Даже собравшись в рай для Иных, он предполагал, что ворованный рай может оказаться адом.
«Отпусти их, – попросил я, сам не зная кого. – Отпусти их, пожалуйста. Они творили зло, которое было злом, и добро, которое злом оборачивалось. Но ведь всему есть свой срок и свое прощение. Отпусти их…»
Крепость над городом будто вздохнула. Кружащие в небе птицы стали снижаться. Мутная мгла в воздухе стала рассеиваться. Последний луч садящегося солнца упал на город – обещанием вернуться с рассветом.
И я почувствовал, как сжались и вздрогнули все слои мироздания. Увидел – почти наяву, как рушатся каменные идолы на плато демонов в Узбекистане. Как растворяются в сумраке ушедшие туда после развоплощения Иные – с облегчением и робкой надеждой.
Стало легче дышать.
– Папа, уже можно смотреть? – спросила Надя. – Если одним глазком?
– Можно, – ответил я. Присел, ноги уже совсем не держали. – Сейчас папа чуть-чуть отдохнет, и мы отправимся домой… ты же меня отведешь короткой дорогой?
– Отведу, – согласилась Надя.
– Нет, знаешь, не надо короткой, – внезапно поправился я. – Не люблю я что-то короткие дороги. Давай на самолете полетим?
– Ура! – завопила Надя. – На самолете! А сюда мы еще вернемся?
Я смотрел на нее и улыбался. Может быть, мне удастся ее научить, что нужно опасаться простых решений и коротких дорог?
– Обязательно, – сказал я. – Ну неужели ты подумала, что это был последний дозор?
Ноябрь 2005 года
Новый Дозор
Моим родителям
Данный текст сомнителен для Дела Света.
Ночной Дозор
Данный текст сомнителен для Дела Тьмы.
Дневной Дозор
Часть первая. Смутные цели
Пролог
Старший сержант Дима Пастухов был хорошим полицаем.
Случалось, конечно, что он воспитывал обнаглевших пьяниц мерами, не предусмотренными уставом, – к примеру, хорошими зуботычинами или пинками. Но только в том случае, когда пьяница всерьез начинал качать права или отказывался следовать в вытрезвитель. Дима не брезговал пятихаткой, вытрясенной у не имеющего регистрации хохла или чурека, – в конце концов, если зарплата полицейского такая нищенская, пусть нарушители платят штраф ему лично. Он ничего не имел против, когда в забегаловках на подотчетной территории ему вместо стаканчика воды наливали рюмочку коньяка, а с сотни давали тысячу рублей сдачи.
В конце концов, служба есть служба. Она и опасна, и трудна. И на первый взгляд как будто не видна. Должно быть материальное поощрение.
Но зато Дима никогда не выбивал денег с проституток и сутенеров. Принципиально. Было что-то в воспитании, мешающее этим заниматься. Слегка подвыпивших, но сохранивших рассудок граждан Дима зазря в вытрезвитель не тащил. А узнав о реальном преступлении – не раздумывая бросался в погоню за грабителями, честно искал улики, подавал рапорта о мелких кражах
