Алексей Заборовский
Вахта
«Одиночество — прекрасная вещь;
Но ведь необходимо,
чтобы кто-то вам сказал,
Что одиночество — прекрасная вещь”
Оноре де Бальзак
Зачем люди уезжают на вахту?
Я налил себе рюмку водки и быстро её опрокинул.
Давайте знакомиться. Меня зовут Паша, хозяин старой хущевки по адресу улица Щорса 22. И сейчас я держу круговую оборону на маленькой кухне от надоедливых домочадцев. На столе стояла водка, и полная рюмка. Я подцепил ножом кильку и жадно ее слопал. Еще одна жертва пьяной битвы. Помянул ее водкой, повторил ритуал с рыбой. Я пил уже несколько дней, в последнее время это стало настоящей привычкой.
В пепельнице лежала сигарета. Клубы серого дыма отрывались от её кончика и медленно поднимались вверх, мимо желтоватых обоев к темному в разводах потолку. От удара они медленно расползались в разные стороны, оставляя за собой небольшой мутный ручеек.
Бутылка была уже почти пустая, я встал и направился к старому холодильнику «Бирюса» в поисках новой емкости со «спасительным нектаром».
Нужно быть начеку. Но как я ни готовился к встрече с «противником», заметить его появление сразу не удалось. С порога кухни на меня с укором смотрела мама. А затем она строгим голосом начала беседу:
— Паша, может, пора остановиться, тебе завтра на работу.
Я повис на дверце холодильника. Затем попытался сфокусировать глаза на собеседнице и непослушным языком произнес:
— Ой, мама, хватит меня учить. Я выпил совсем чуть-чуть.
Я всегда был крепким на алкоголь и мое «чуть-чуть», для окружающих понятие крайне растяжимое.
— А это кто тогда выхлебал? ― она слегка пнула пакет, полный пустых бутылок. Раздался звон, немного взбодривший мой заманенный разум. Я отшатнулся от холодильника и неровной походкой добрался до стула, и, немного покружив, тщательно примерившись, плюхнулся.
— Паша, посмотри, на кого ты похож! опухший, небритый, глаза впали, грязный весь. Дети уже боятся тебя.
— А я это ради них и делаю.
— Пьешь ради них? Ты бы…
— Работаю ради них! ― пьяным рыком разнеслось по кухне.
— Ты меня не перебивай. Ты бы ради них, лучше, бросил пить. Привел бы себя в порядок. Детям нужен нормальный отец. Они же кроме твоей пьяной рожи уже ничего и не видят.
— У них еще есть и мать.
— Да забудь ты про Маринку свою. Паша, я не вечная. Умру, кто о тебе и детях позаботится? Приводи себя в порядок и налаживай жизнь, найди женщину, сделай в доме ремонт.
Я не выдержал и перешел на крик.
— Кому я нужен с двумя больными прицепами?
— Не смей так говорить про детей!
— Что, я не прав? Думаешь, только они больны? Из-за них я тоже умираю. Вынужден горбатиться не покладая рук. И не смей трогать Марину, она еще вернется сюда.
— Сдался ты ей! Все, нет твоей святой Марины, убежала. Забудь. Сынок, ты же себя губишь.
— Это они меня губят, — я головой указал в сторону зала.
— Я тебе сказала, не смей так говорить о детях!
— Зато я никого не обманываю.
— Эх, Паша.
— Да, что ты заладила Паша, Паша! Что?
— А то, Паша, что воспитала я негодяя, бесхребетного негодяя.
— Я негодяй, а сама-то ты кто?
На ее глазах выступили слезы. Она покачала головой, развернулась и вышла из кухни, громко хлопнув дверью. Я не остался в долгу, в дверь полетела стеклянная чашка. От удара она разбилась, издав характерные звуки. Я продолжал рычать.
— Она ушла, она ушла…
Я проснулся рано утром в своей кровати. Совершенно не помнил вчерашний день. Голова раскалывалась, во рту стоял стойкий привкус перегара. Слегка пошатываясь, добрался до ванной. Внимательно осмотрел в зеркале небритое отражение и принял решение не бриться. Мой образ жизни уже невозможно скрыть под личиной опрятности.
— С лица воду не пить.
Я залез под холодный душ. Привычка и последний оплот на пути к окончательному оскотиниванию. Удары воды о ванну эхом отдавались в осколках головы. Водные процедуры заняли десять минут. Из кухни по коридору тянулся аппетитный аромат.
На столе стоял горячий завтрак: бутерброд и глазунья с колбасой.
— Доброе утро, — не отрываясь от раковины с посудой, сказала матушка.
— Доброе, мама.
— Таблетки на столе.
Я еще раз осмотрел стол, у стакана с водой лежали две красные таблетки. Конечно, холодное пиво помогает лучше, но это позже. Сейчас бы немного прийти в себя и добраться до работы. Сегодня, наконец-то уезжаю на вахту. Хотя бы до проходной нужно выглядеть пристойно. А там уже…
— Я сегодня повезу Олега в больницу. Лекарства подорожали.
— Возьми в сахарнице. Там должно было остаться. Все для детей, все для них.
— Паша, им нужны не только деньги, но и твое внимание. Нам нужен сын и отец.
— Мама, только с утра не заводи шарманку. Вот вырастут, заведут свои семьи, пойдут работать и все поймут. Лучше скажи, сколько денег нужно откладывать теперь?
Она вздохнула.
— Десять тысяч плюсом.
— Десять! Придется брать дополнительные смены.
— Не пришлось, если бы кто-то не пил на работе и кого-то не понизили до старшего звена.
— Ты дашь мне поесть? Знаешь же, что эти сволочи меня подставили, им нужно было меня убрать. Мешал я им.
— Не кричи, дети спят. Конечно, подставили и водку тебе в горло силком заливали! Ладно, Паша, делай, как знаешь. Просто хотела, чтобы знал и не забывал класть больше денег.
— Забудешь тут, — С нескрываемым раздражением сорвалось с моих губ.
После завтрака взял собранную заранее спортивную сумку с вещами. Поставил машину на прогрев и обулся. Сгреб с полки пару пачек сигарет. Мама вышла проводить.
— Детей целовать не будешь?
— Пусть спят. Передашь… а ничего не передавай, они все знают.
— Привези Олежке камень какой-нибудь, он будет рад. Да, и Савве прихвати чего.
— Обойдется, уже вся стена заставлена, не квартира, а строительный магазин. Денег привезу, этого хватит. Все, я побежал.
Я махнул на прощанье и мягко закрыл дверь. Мама осталась задумчиво стоять в прихожей.
Город еще спал, серые дома казались совсем одинокими. Словно все вокруг вымерли. Разбитая дорога соответствовала антуражу и была совсем пустой, на пути попались не
