* * *
«В процессе перехода к коммунизму всё более возрастает роль нравственных начал в жизни общества, расширяется сфера действия морального фактора и соответственно уменьшается значение административного регулирования взаимоотношений между людьми. Партия будет поощрять все формы сознательной самодисциплины граждан, ведущие к закреплению и развитию основных правил коммунистического общежития.
Отвергая классовую мораль эксплуататоров, коммунисты противопоставляют извращённым эгоистическим взглядам и нравам старого мира коммунистическую мораль — самую справедливую и благородную мораль, выражающую интересы и идеалы всего трудящегося человечества…»
Господи, какой же бредятиной приходится заниматься! У меня уже голова пухла от зубрёжки «Морального кодекса строителя коммунизма», но деваться некуда, назвался груздем — полезай в кузов. То есть в кандидаты КПСС.
Это меня сразу после триумфального возвращения из Вильнюса Антонина загрузила. Мол, учи Устав и «Моральный кодекс…», чтобы от зубов отскакивало, на следующей неделе будем рассматривать вопрос о принятии тебя кандидатом в члены КПСС, а я и ещё одна член партии будем тебя рекомендовать. Правда, после возвращения мне пришлось шлёпать в поликлинику за больничным, так как с травмированной рукой я много не наработал бы. На вопросы на работе и дома о том, что случилось, придерживался уже принятой линии: порезался куском стекла. Чтобы получить бюллетень, пришлось собрать подписи докторов, комиссии соцстраха, администрации, кадровиков и бухгалтерии. А поскольку мой порез считался бытовой травмой, то пособие должны были начать платить только с шестого дня болезни. Правда, на тот момент, по моим словам, трое суток уже прошло, так что начала выплат оставалось ждать ещё столько же. На фоне всей этой бюрократии я ещё в самом начале хождения по кабинетам попробовал было заявить, что больничный мне вовсе не нужен, но так как работать с травмированной рукой я всё равно не мог, так и заставили оформлять этот ворох бумаг. Хоть порадовало, что пообещали через пару дней снять швы.
Я обзвонил клиенток, сообщив, что в ближайшее время ко мне можно не записываться, и принялся за зубрёжку. К назначенному дню Устав образца 1971 года и «МКСК» мне уже снились, но мои старания даром не пропали: на собрании первичной парторганизации я был принят кандидатом в члены КПСС. В торжественной обстановке мне вручили кандидатскую карточку и обязали за время испытательного срока хранить эту карточку как зеницу ока, вовремя платить взносы, выполнять производственный план, принимать активное участие в общественной жизни предприятия и соответствовать моральному облику строителя коммунизма. Если не напортачу — через год будет рассматриваться вопрос о моём вступлении в члены Коммунистической партии Советского Союза.
С запрятанной во внутренний карман джинсовой куртки карточкой кандидата в члены КПСС я неторопясь шёл домой. По такому поводу решил заскочить в магазин, купить бутылочку хорошего вина и отметить это дело дома с Леной. Бутылочкой я разжился, а заодно и палкой полукопчёной колбасы, но для этого пришлось постоять в очереди, заодно став свидетелем неприятной сцены. Не знаю, из-за чего возник конфликт, я в этот момент размышлял о своём, но в какой-то момент услышал шум в очереди, а затем противный женский голос на повышенных тонах сообщил:
— Вот и вали в свой Израиль, жидовка!
Голос принадлежал стоявшей позади меня толстой тётке с неумело наложенным макияжем, делавшим её и без того некрасивое лицо похожим на клоунскую физиономию. Да ещё толстый слой крема давал коже жирный отблеск, что ещё более усиливало негативный эффект. Объектом нападок была скромно одетая женщина лет тридцати, наружность которой выдавала принадлежность к определённой нации.
— Гражданка, ну зачем вы так? — попытался урезонить скандалистку стоявший позади пожилой интеллигент в очках и с бородкой клинышком. — Национальность не может являться причиной для оскорбления человека.
— А тебя вообще не спрашивают, козёл в очках. Тут коренным москвичам колбасы не хватает, ещё и жидовки всякие без очереди лезут.
— Почему без очереди, я тут стояла, вот и женщина подтвердит, — пролепетала несчастная.
— Ну, не знаю, — смерила её взглядом «свидетельница». — Может и стояли, а может и нет, всех не упомнишь.
— Вот и пусть чешет отсюда, жидовочка!
— А вы, наверное, русская? — спросил я затеявшую скандал даму. — Так не надо позорить русскую нацию своим хамским поведением, показывать всем, что вы быдло. А вы, женщина, вставайте в очередь, я видел, что она занимала.
После возникшей на мгновение паузы послышались как одобрительные возгласы, так и слова в поддержку скандалистки. Она сама дёрнулась было что-то прокричать, но едва открыла усеянный золотыми зубами рот, как я подошёл к ней вплотную и прошипел:
— Сейчас хоть слово вякнешь — окажешься на Лубянке. Это видела?
Я махнул перед её глазами кандидатской карточкой, которую любой нормальный человек ни при каких условиях не принял бы за гэбэшные корочки, но для тётки этого оказалось достаточно.
— Да я чё, я ничё, — моментально поникла она. — Пусть встаёт, я ж разве против…
В общем, этот эпизод слегка подпортил мне настроение. Однако проведённый в компании любимой женщины вечер слегка сгладил впечатление от магазинного инцидента.
До выхода на работу оставалось ещё несколько дней, и я стал думать, чем бы их занять.
Понятно, что сходить в магазин, или забрать из садика Наташку для меня труда не составляло, но в остальное время мне предстояло мучиться бездельем, а моя деятельная натура этого перенести не могла.
Тут-то моё внимание и оказалось обращено на стоявший в сарае мотоцикл «Днепр». После той поездки в Алексеевскую рощу куда-то снова выбраться всем семейством пока не получалось, а я по-прежнему мечтал перемещаться по Москве на собственном транспорте. Автомобиль всё ещё недоступен, а мотоцикл летом — самое то. Вот только на этом чудовище с коляской ездить по городу немного стрёмно. Вот если бы это был чоппер…
А почему бы и нет? Эта мысль накрепко засела в моей голове, и я, воспользовавшись массой свободного времени, решил не откладывать дело в долгий ящик. Уже на следующий день благодаря наработанным связям через директора автобазы вышел на мастера, способного превратить обычный мотоцикл в настоящее произведение искусства. Звали его Евгений Савиных, обитал он на самой окраине Москвы, в Кузьминках, там же и занимался кастомайзингом. Туда солнечным июльским утром я и направил свой «Днепр», благо что швы недавно сняли, и я мог спокойно крутить рукоятку пусть ещё и забинтованной рукой. К тому же, решив подстраховаться, на всякий случай нацепил ещё и кожаные перчатки.
Савиных в своей небольшой мастерской копался под старым «Москвичом». Оказалось, подогнали халтуру, молодой человек мог и автомобиль перебрать, если за это платили, но мотоциклы оставались его главной любовью.
— Как, гоже? — спросил он, не без гордости демонстрируя образец, в котором с большим трудом угадывался, как он объяснил, «Иж-Юпитер-2». — Жаль, ГАИ не регистрирует переделанные мотоциклы, езжу на свой страх и риск. В прошлом году один такой на базе «Урала» у меня уже забрали, до сих пор на штрафстоянке стоит, не могу вернуть. Так что ездить на них лучше за городом, а если по Москве — то желательно в тёмное время суток.
— Постараюсь как-нибудь этот вопрос уладить через своих знакомых, — без особой, впрочем, надежды сказал я. — А в общем-то как, готов взяться за кастомайзинг?
— За что?
— Ну, за переделку, из обычного «Днепра», сделать чоппер типа «Харлей-Дэвидсон».
— Как вот этот?
Он подошёл к обвешанной плакатами стене гаража, на одном из которых красовался классический американской чоппер.
— Во-во, типа такого. Сможешь?
— Можно попробовать, сам давно мечтал взяться за что-то подобное. Ездить планируешь с пассажиром?
— Я бы не против, но жена может не понять. Да и крепёж под люльку желательно оставить.
