силу от мужских эмоций? Восхищения, желания и просто любования её прелестями? — и ткнув в меня пальчиком, грозно вопросила: — Ну, понимаешь?
— Почти, — слегка улыбаюсь, — по крайней мере, горе от уменьшения... э-э-э... главных достоинств!
— Главных? — хватается за голову и с размаху садится на многострадальную кровать.
— Егор, ты дебил, — на всякий случай просветил меня Руслан. И начал успокаивать Маришку, гладя по роскошной гриве волос. — Ты чего? Он просто не правильно выразился, поверь, ты совсем не потеряла своего очарования.
— Ах, Русланчик, не надо. Я всё понимаю, просто обидно. С одной стороны, Он был доволен поступком Егора, а с другой наказал меня за это... А перед этим подставил, под обещание...
— Подставил?
— А ты что думал? Это вы со Степанычем такие умные? Вот и ругался, что у мальчика нет запасного шанса...
— Мариш, не плачь. Ты же знаешь, что это ненадолго. День, два и всё!
— Думаешь? — перестав плакать, упёрла в Руслана взгляд. — А мне показалось, что ему понравилось? Ладно бы дома, а он меня в люди в таком виде отправил. Самого вкусного лиши-и-ил... Вы ведь как дети...
— Мариш, — подключился Степаныч, — а тебе не приелось? Пока у тебя такие большие титьки... — чешет в затылке, — на другое не смотрят. А ведь у тебя и другие части весьма аппетитные. Немного разнообразия?
Девушка задумалась, лицо озарилось улыбкой:
— А ведь ты прав. Пусть и меньше сил, зато вкус другой. Можно для разнообразия... Надо Анютке рассказать...
И вот перед нами вновь весёлая и неунывающая Маришка. Готовая к подвигам и трудовым свершениям.
— И так, мальчики, о чём вы так задушевно беседовали?
Пришлось пересказывать. Так сказать обозначить причину начальственного гнева. Маришка внимательно выслушала меня, задумалась на некоторое время и спросила:
— Скажи, Руслан, а если бы Егор не поправил этот файл, было бы лучше?
— Не думаю, — улыбнулся Рогожин, — в принципе так намного лучше.
— А чего ты его воспитывать собрался? Ради профилактики? — Маришка стала абсолютно серьёзной, и весь налёт показной легкомысленности куда-то исчез.
— Типа того, — капитан всё так же улыбается, — тем более я как раз сомневался, когда ты нарисовалась.
— Понятно, — губы трогает едва заметный намёк на улыбку, — что делать собираетесь?
— Что? — Рогожин задумчиво потёр подбородок. — Да вроде понятно. Но в праве ли мы устраивать самосуд?
Непривычно серьёзная девушка кивнула и уставилась на меня. И не только она. Сидят и втроём смотрят в мой сторону. Чего им надо? Или это опять какой-то экзамен? Сидят, смотрят и ждут... Придётся говорить:
— Кхм... А что вы от меня-то хотите услышать? Моё дело маленькое...
— Однако когда правил файл, ты так не думал? — ткнув в мою сторону пальцем, заметила девушка.
Да уж... нате вам. В прежней ипостаси она мне нравилась больше, а теперь смотрит, так что у меня мороз по коже. И вот, тяжко вздохнув, выталкиваю из себя:
— Из-за него погибли мои друзья и мне тяжело говорить о правах. Для меня это Иуда, продавшийся за баксы. Я понимаю, что месть слепа, и не всегда права. Но ведь этот гад, регулярно сливал информацию не только о нас. О колоннах, о засадах и сколько хороших парней сложило из-за него голову? Так что это не месть, а возмездие — справедливое возмездие. Надо найти, убедиться что нам не соврали и наказать.
— Наказать? — Рогожин вцепился в меня взглядом. — А как?
— А вот это решать вам, товарищ капитан. Как прикажете, так и будет.
— А если решу что его надо посадить?
— У меня другое мнение, — пожимаю плечами, — но если надо, значит надо.
Маришка неожиданно похлопала в ладоши:
— Вот видишь, Руслан, а мальчик то подрос. И научился понимать, что есть не только его хочу... — и слегка расслабившись, начала накручивать на пальчик локон, вновь пытающийся попасть в глаза. — Вот только если я правильно поняла, предатель успел хорошо отметиться, и это хорошо...
— Хорошо!!! — в негодовании вскрикиваю.
— Ах, оставь, Егор, — отмахнулась всё ещё чрезвычайно сосредоточенная девушка. — Я имела в виду совсем другое, — и неожиданно подмигнув, укорила: — Не только ты можешь ошибиться в подборе слов. Я же хотела сказать, ты правильно отметил, что это возмездие, — и слегка изменив интонацию: — Справедливое возмездие.
Рогожин и Степаныч понимающе переглянулись. То есть все всё понимают, кроме меня. Ну да ладно, всё равно рано или поздно расколются, я и так уже столько знаю и кое о чем догадываюсь, что долго это не продлится. Скорее всего, меня просто подготавливают к приёму какой-то информации, которую я могу не правильно воспринять, вот и полощут мозги. Ну да ладно подождём.
— Кстати, как зовут-то нашего визави? — наконец-то сподобился узнать Рогожин.
— Капитан Крымов Станислав Олегович. Служил там же где и мы, до перевода.
— Крымов... — командиры переглянулись. — Как интересно...
— Вы что его знаете?
— Знаем, — задумчиво протянул Рогожин, а Степаныч непроизвольно сжал кулаки, поблескивая глазами. — Но сперва надо убедиться, что это он. С майором посоветоваться...
— Но вы меня с собой возьмёте?
— Обязательно.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ — ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Как и следовало ожидать, обсуждения этого вопроса на этом прекратилось. Сосредоточенная и задумчивая Маришка, попрощавшись, исчезла, и мы остались одни. Разговор как-то сразу перестал клеиться, так как каждому из нас было о чём подумать. Но всё же я решил попробовать задать ещё один вопрос:
— Руслан, Степаныч, помните тогда перед операцией?.. Васильев упомянул генерала НКВД, который лёг на гранату, спасая детей.
— Помним.
— Мне тогда показалось, что он это специально упомянул, на что-то намекая. Больно остро вы тогда отреагировали... Я даже подумал, что это чей-то родственник.
— Какой наблюдательный, — протянул Степаныч. — А что ты ещё подумал?
Рогожин же просто сидел со
