— Отец, а пусть Джим будет твоим избранником, — предложил Дитрикс. — Хотя бы на эту новогоднюю ночь! А что, господа, — обратился он к гостям, — неплохая идея?
Гостям идея понравилась, и они её подхватили. Дитрикс и Раданайт их подзадоривали, и все стали требовать помолвки, хотя бы шутливой. Лорд Райвенн улыбался и не возражал.
— Должна же быть у вечера какая-то изюминка, — убеждал Дитрикс. — Пусть сегодня этой изюминкой будет это событие!
Все стали упрашивать, и лорд Дитмар развёл руками:
— Желание гостей — закон для хозяина. Будь по-вашему, но только в шутку, ради вашего веселья. — И, поцеловав Джима в лоб, сказал: — Объявляю вас моим наречённым, дитя моё. С этого часа и на всю последующую ночь вы не предназначены никому, кроме меня, а я ваш телом и душой.
— Ура! — крикнул Дитрикс.
"Ура" было подхвачено. Лорд Дитмар с улыбкой сказал растерянному Джиму:
— Это только шутка, дитя моё. Пусть гости веселятся.
Джим с беспокойством искал глазами Фалкона. Тот сидел на диване с Далленом, и они о чём-то разговаривали, держа в руках бокалы тёмно-красного куоршевого вина. Даллен обладал более тонкими чертами лица, чем его старший брат Дитрикс, и был гораздо более хрупкого сложения, у него были густые ресницы и бледное лицо. С Фалконом он разговаривал, редко взглядывая на него и теребя в руках ветку маркуады.
Гости прибывали. Некоторые, услышав о "помолвке" лорда Дитмара, начинали его всерьёз поздравлять, и ему приходилось каждый раз объяснять, что это новогодняя шутка. Джиму было не по себе не только из-за этого, но ещё и потому, что Фалкон от него отдалился. Даллен, по-видимому, был не большим охотником до светских тусовок и всем остальным гостям предпочитал общество Фалкона, который также почти ни с кем не общался и был скромен в угощениях. Между тем на столах было множество блюд с куоршем: фруктовые салаты, запеканка, пирог, мясо под куоршевым соусом, варенье, пирожные, разнообразные десерты, нечто вроде вареников, а из напитков — куоршевый сок, компот, пунш и куоршевое вино всех сортов. Стояли на столах и блюда просто со свежим куоршем. Голубой куорш был мелкий, как черника: это был настоящий куорш, от которого произошли все остальные сорта. Он был в небольших гроздьях по пятнадцать — двадцать ягод с тёмно-синей кожицей и красной мякотью, а на вкус был похож на смесь малины и вишни. Белый куорш был не совсем белый, а чуть зеленоватый, как виноград, и по размеру его ягоды были очень близки к винограду. Его гроздья были крупнее, одна умещалась в ладони, а вкус его был кисловатым и слегка вяжущим, но в целом приятным. Розовый куорш был размером с вишню, с ярко-красным соком и также рос гроздьями, но более мелкими, по десять-двенадцать ягод, а на вкус был сладким, как спелая земляника. Этот куорш понравился Джиму больше всего. Был ещё чёрный куорш, жёлтый куорш без косточек и пурпурный куорш. Взяв порцию мороженого, Джим украсил её всеми сортами этой ягоды.
Без пяти полночь было разлито по бокалам шипучее вино из белого куорша, весьма похожее на шампанское, и лорд Дитмар произнёс новогодний тост, а ровно в полночь все гости с криками "ура" осушили свои бокалы. Все поздравляли друг друга с Новым годом, обнимались и целовались, а потом всей толпой высыпали смотреть новогодний фейерверк. Трудно сказать, сколько пиротехники было взорвано по всей Альтерии в новогоднюю ночь, но можно сказать без преувеличения, что всё альтерианское небо сверкало и грохотало, переливалось и искрилось в эту ночь. Джим снова стоял, разинув рот от восторга, и снова его плечи обняла рука лорда Дитмара, и Джим, на миг забыв альтерианский язык, прошептал:
— Wow…
Собственный фейерверк лорда Дитмара грохотал на фоне дальнего городского, и вместе это было захватывающе красивое зрелище. Он был долгим, и Джим немного замёрз в лёгком плаще. Он закутался, как мог, но это мало помогло.
— Вам холодно, Джим? — спросил лорд Дитмар, стараясь перекричать грохот в небе. — Идите ко мне!
Он укутал Джима полами своего плаща; Джим не мог сказать, что ему стало намного теплее, но внутри у него разлилось спокойствие и уют. Руки Печального Лорда были сильные и очень добрые, добро и тепло струились по ним прямо в сердце Джима. Удивительно, но чем-то их объятия напоминали Джиму объятия мамы, оставшейся очень далеко, на Земле. Их сила сочеталась с почти материнской мягкостью и лаской, и Джиму отчего-то захотелось плакать. Он улыбался, а в его глазах всё плыло от слёз. Он действительно согрелся, но не снаружи, а изнутри — в сердце.
После фейерверка все пошли в дом, и лорд Дитмар под аккомпанемент живого оркестра исполнил новогодний гимн. У него был сильный и звучный голос с поразительно широким диапазоном: он мог звучать и глубоким бархатным басом, а мог подниматься и почти до женских высот. Он звучал через усилитель и господствовал над голосами гостей, которые с удовольствием подпевали, кто как умел. Джим не знал слов и поэтому просто слушал, восхищаясь красотой и силой голоса хозяина дома. Ему бы петь в опере, а не копаться в чужих мозгах, подумалось Джиму. Отзвучав, гимн сменился громкой и продолжительной овацией, которой гости наградили исполнителя. Лорд Дитмар смущённо улыбался, как будто не ожидал услышать столь бурного выражения восхищения его скромным талантом. Пару раз он что-то пытался сказать, но шум овации заглушал его голос. Наконец он сказал в микрофон:
— Друзья мои, благодарю вас… Право, не стоит.
И своей тяжеловатой, немного медвежьей походкой он спустился с возвышения. Но отсутствие лёгкости и грации в движениях с лихвой восполняли его светлые, сияющие глаза.
После были танцы под аккомпанемент того же оркестра. Сойдя с возвышения, на котором он пел, лорд Дитмар подошёл к Джиму.
— В прошлый раз вы пригласили меня, дитя моё, а сегодня позвольте это сделать мне. Не откажите мне в удовольствии танцевать с вами.
Джим не мог ему отказать. Он почти не чувствовал под собой ног, утопая в грустной нежности взгляда Печального Лорда, и они куда-то мчались, кружась и скользя. Потом Джима приглашали многие, в том числе Дитрикс, Раданайт и лорд Райвенн. Фалкон не танцевал: они с Далленом сидели у стены, держа на коленях тарелки с кусками куоршевого пирога. Джим подошёл к ним.
— Фалкон, почему ты не танцуешь? Это так здорово! Пойдём!
Фалкон ответил не сразу. Его опередил Даллен, устремив на Джима холодный взгляд из-под ресниц.
