— Я так понимаю, вы в курсе отношений Его Высочества принца Артура и леди Элеоноры?
Я кивнула.
— Доза яда была не смертельной. Вас, видимо, хотели таким образом предупредить, — опекун вздохнул. — Мне удалось встретиться с милейшей леди и поговорить с ней по душам. Так что, полагаю, больше она вас своей ревностью не потревожит. Те цветы, что были якобы от Артура, ее последняя выходка!
Здесь я не удержалась. Не то чтобы мне было жаль Нору, но все же, она ведь не пыталась убить меня, как оказалось. Хотя вспомнив свое состояние, сейчас я немного в этом сомневалась.
— Что вы с ней сделали? — спросила тихо.
— Вы просто не умеете молчать, моя дорогая, — улыбнулся Финч.
— Так все же? — не отставала я.
— Пришлось попросить ее больше не повторять подобных ошибок, — пространственное ответил Финч.
Я вопросительно изогнула бровь. Мне требовалось более точное объяснение, и сэр Генри это понял.
— Хорошо! — вздохнул опекун. — Леди Элеонора дала мне клятву крови, что более никогда не сделает даже малейшей попытки навредить вам, Элиза. Более того, она побоится даже подумать об этом...
Я охнула.
— Но ведь это опасно! — прошептала я. — Если Нора не сдержится и…
— Да, она умрет, — кивнул опекун. — Поэтому будьте уверены, что с этого дня на вашем пути не возникнет препятствия в виде милейшей фаворитки Его Высочества принца Артура.
— Это слишком жестко.
— Зато действенно! — сэр Генри долил мне чай и подал кружку: — Выпейте еще чаю, Элизабет.
Невольно вспомнила, как в прошлый раз стукнулась зубами об ободок чашки, но все же приняла ее из рук опекуна.
— Теперь продолжим, — сказал он, — касательно вчерашней ночи. Так вот, переговорив с нашей пансионеркой, я направился на аудиенцию к Августу, где, в принципе, не услышал для себя ничего нового, заподозрив лишь то, что меня таким образом пытаются отвлечь от чего-то действительно серьезного. Я вспомнил про вас, Элиза и поспешил откланяться.
— А что хотел от вас король?
— Все то же, что и всегда! — последовал ответ и меня он, как ни удивительно, не удовлетворил.
— А точнее?
— Его Величество Август просили меня вернуться на прежнюю должность, которую, кстати, я, если быть таким уж откровенным, покинул вовсе не по своему желанию.
Я продолжала сжимать в обеих ладонях чашку. По рукам разливалось приятное тепло.
— Видите ли, Элизабет, — продолжал опекун, — я ведь был тем самым человеком, который занимался расследованием гибели вашей семьи.
И почему я не удивилась.
— Но меня отстранили, — мужчина криво усмехнулся. — А точнее, вежливо попросили покинуть должность, а вот теперь, спустя столько лет, также вежливо и настойчиво просят вернуться.
— Вы отказались! — я не сомневалась в ответе Финча.
— Естественно.
— Но почему вас отстранили? Вы что-то нашли?
— Не успел. Но вы правы, Элизабет, в том, что я стал подозревать одного конкретного человека в заговоре против вашей семьи.
— И больше вы не возвращались к расследованию? — удивилась я.
— Если я скажу вам — нет, вы поверите?
— Смотря как вы это скажете!
Опекун усмехнулся.
— Вы за словом в карман не лезете.
Настала моя очередь улыбаться. Своеобразный комплимент от господина Дознавателя пришелся мне по душе. Сейчас он говорил со мной на равных, хотя что-то внутри меня, предупреждало о том, что правды мне, скорее всего, не услышать.
— Гибель моей семьи была неслучайной, — сказала я. — Я часто задумывалась над этим и теперь убедилась в том, что была права, и вы, милорд, скорее всего, знаете имя виновника.
— Я подозреваю, но не уверен на сто процентов. Хотя, одно то, что меня отстранили от этого дела и, мягко говоря, уволили, говорит о многом.
— Но со мной вы не поделитесь своими подозрениями? — не унималась я.
— В целях вашей же безопасности, не поделюсь, — ответил сэр Генри.
Я не стала настаивать, понимая, что с таким человеком, как Финч, это напрасная трата времени, и попросила его рассказать о вчерашней ночи и предшествующем ей вечере, чтобы попытаться понять, кто именно мог напасть на опекуна.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я выехал из дворца довольно поздно, — продолжил Финч, — позже, чем предполагал это сделать. Помню, что пустил жеребца в галоп, чтобы поскорее вернуться домой, к вам. Потом произошло то, о чем я вам уже ранее рассказал, и пришел я в себя на поляне. Первым, что увидел, ваше прелестное лицо, склоненное надо мной, — сэр Генри протянул руку и прикоснулся к моей щеке прежде, чем я успела понять, что он намеревается сделать. Касание было легким и нежным. И еще… удивительно обжигающим. — Вы мой ангел, Элизабет, — сказал опекун, — я стоил вам этого серебра в волосах, — его рука переместилась к моей прическе, коснулась седого локона, который Мария не смогла полностью скрыть.
— Разве я могла поступить иначе? — проговорила в ответ, чувствуя, как руки начинают мелко дрожать и еще крепче сжала бедную чашку, которая, казалось, надави я чуток сильнее, треснет от такого давления. Я сглотнула и продолжила: — Погибни вы, меня бы ждала невеселая доля. Я уверена, король Август поспешно выдал бы меня за своего сына.
— То есть, вы сделали это только ради того, чтобы обезопасить себя? — он снова насмехался надо мной. — Я вам не верю, принцесса. Женщина с такими глазами и таким открытым взглядом не умеет лгать.
— А что вы хотите услышать? — я наконец взяла себя в руки, отодвинулась от ладони Финча и резко поставила чашку на стол, да с таким стуком, что ее содержимое чуть выплеснулось на гладкую поверхность. — Если вы думаете, что я сделала это от глубокого чувства к вам, то вы сильно ошибаетесь! — сказала и снова солгала. Теперь и ему, и себе.
— Хорошо, допустим, я вам поверю, хотя мне трудно это сделать, наблюдая за вашим волнением.
Я встала с кресла. Сжала губы. Лорд Финч пытался спровоцировать меня на признание, хотя сам мне толком ничего не рассказал. Повернул все к чувствам. Создавалось ощущение, что он видит меня насквозь, или просто мне казалось, что это так. Но сейчас я просто не могла ему признаться в своей любви, опасаясь, что не услышу ответного признания.
— Если вы будете продолжать говорить со мной в том же тоне, я уйду, — сказала уверенно.
— Я знаю, что нравлюсь вам, — Финч встал с кресла и приблизился ко мне, — но хочу, чтобы вы признались в этом сами.
— Нет! — ответила сухо.
— Нет, не нравитесь, или нет, не признаюсь? — поддел он, а затем произошло то, чего я уж никак не могла ожидать.
Все, что я успела, это моргнуть от удивления, когда опекун шагнул ко мне и заключил в свои объятия, сжав нежно мою талию. А затем его правая рука, уверенно подняла мой подбородок и на несколько секунд серый взгляд встретился с моим, и потом он меня поцеловал.
Жесткие губы накрыли мои решительно и нежно. Тело пронзила сладкая дрожь. Ноги стали ватными, а руки зажили своей жизнью. Они впились в волосы Финча, чтобы еще ближе, словно это было возможным, притянуть его лицо к моему. Я не заметила, как начала отвечать на его поцелуй. Как часто я представляла себе его, свой первый поцелуй, предполагая, что он будет робким и неуверенным, трогательным касанием чужих губ к моим. Но меня ожидало совсем иное ощущение. Острое, горячее, оно заставило мое сердце биться с неведанной силой и отвечала я, себе на удивление, уверенно и по первобытному дико. Я сама себе показалась зрелой и опытной, хотя совсем потеряла голову от нахлынувших чувств, которые стучали только одно единственное слово: «Люблю».
Сколько длилось это головокружительное волшебство, не знаю, не помню. Но когда меня отпустили, и я смогла открыть глаза, то увидела перед собой улыбающееся лицо своего опекуна. Его обычно холодные глаза сияли, а на губах искрилась довольная улыбка.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Милорд! — мои руки все еще дрожали. Я со стыдом вспомнила, как минуту назад пылко отвечала на поцелуй, и лицо залилось румянцем, под стать цвету пламени в камине.
— Я получил ответ на свой вопрос, — сказал сэр Генри.
