Длинный узкий ящик, в котором покоился меч, оказался негабаритным грузом. Проводница грудью встала против меча, защищая от него вход в вагон.
— Поймите же, это уникальное произведение древнего искусства! Величайшая музейная ценность! Пятый век до нашей эры! Народное достояние! Такого меча нет нигде в мире! — кричали мы.
Краем глаза успеваю заметить, что к нашему хору присоединился офицер пограничных войск. Первый за две с половиной тысячи лет военный, принявший участие в судьбе древнего меча.
Владимир Анатольевич Лоховиц побежал к начальнику поезда и сунул ему справку. Он написал ее на всякий случай еще в пустыне, снабдив печатью и подписью заместителя начальника Хорезмской археологической экспедиции, то есть своей собственной. В справке было указано, что меч, который мы сопровождаем, является выдающимся памятником культуры саков, среднеазиатских скифов, живших на территории Кзыл-Ординской области, и что все ответственные лица призваны содействовать нам в доставке этого бесценного груза…
Бумажка подействовала, и негабаритный груз был торжественно внесен в купе. Первым, придерживая ящик за веревку, вошел туда офицер-пограничник.
Все, что мы кричали проводнице, все громкие слова, подкрепленные печатью экспедиции, были правдой. В этом сезоне нам удивительно повезло. Особенно Светлане Оленич. Ведь это она собственноручно откопала и меч, и колчан, и многие золотые вещицы, лежавшие в коробках из-под сластей. Ей досталась замечательная могила. Могила, о которой можно только мечтать.
2
Часто мы думаем, что сами выбираем для себя какие-то вещи. А на деле происходит, пожалуй, наоборот: вещи выбирают нас.
Разумеется, № 53 с его удивительным содержимым мог достаться любому из нас. Светлана получила его случайно. Она даже не поехала с нами выбирать курганы.
Дело это непростое. За две с половиной тысячи лет курганы успели сровняться с землей. Большинство из них даже специалист не мог бы с уверенностью отличить от окружающей почвы.
Спугивая пыльных кузнечиков, перешагивая через звериные норы, мы искали среди ржавых пучков растительности железные шпильки с бумажками на конце. Чтобы не сбиться, мы то и дело разворачивали план и наклеенные на марлю аэрофотоснимки.
В свое время могильник увидели с самолета. Курганы выделялись округлыми светлыми пятнами. Это происходило потому, что почва на их месте еще не восстановилась, она была чуть иного тона, пучки засохшей травы располагались на ней чуть-чуть иначе.
Бродя по курганам, мы замечали, что на них чаще встречаются свежие ядовито-зеленые или бледные кустики солянок. Если сквозь такой кустик просвечивают солнечные лучи, то он весь вспыхивает холодным стеклянным блеском. И все же мы не решались доверять одному только стеклянному блеску… Мы, как я уже сказал, ощущали некоторую уверенность, лишь обнаружив в центре такого пятна железную шпильку с бумажкой на конце. (Топограф Игонин, один из тех, кто заметил могильник с самолета, спустился с неба на землю, при помощи геодезических инструментов отыскал на ней то, что увидел с высоты, и воткнул эти шпильки.)
Наконец курганы были выбраны, и каждый из нас мог найти свой объект без плана и снимков.
Все четыре кургана были рядом с погребением, раскопанным в прошлом году и окруженным коническими холмиками отвала, упавшего с ленты транспортера. Могила была интересная. В нее вел узкий длинный коридорчик — дромос. Скелет лежал по диагонали головою на восток. Найденные при нем стрелы и рукоять меча указывали дату — V век до нашей эры. Это был самый древний из известных науке людей, похороненных по роксоланскому обряду. Роксоланы жили в степях Восточной Европы семью веками позже, во II веке нашей эры (Ломоносов считал их одними из предков русских). Раскопанное на Тагискене, погребение как бы сообщало, откуда они пришли. А подобные могилы к югу от Уральского хребта указывали еще одну веху на их долгом пути.
И естественно, что наша, казалось бы, свободная воля привела нас в окрестности этой выдающейся могилы. Естественно было и то, что нам с Лоховицем, «старым хорезмийцам», достались самые большие курганы, расплывшиеся, как блины. А маленький, скорее вогнутый, чем выпуклый, курганчик столь же естественно получила Аня Леонова. Работает она тщательно, пусть не спеша разберется, курган это или нет. Раскопы рядом, можно чаще советоваться друг с другом, удобнее передвигать два наших транспортера. По ту сторону раскопанной могилы виднелась еще одна железная шпилька. И раз уже так получилось, надо было копать и здесь. И одинокий отдаленный курган на краю зеленой лощины как бы сам собой приплыл в руки Светланы. Ей будет достаточно одного-двух рабочих, транспортер может и не понадобиться. Пусть себе копает в сторонке, она это любит.
3
Я встретил Светлану годом раньше, на раскопках средневекового замка Якке-Парсан.
Невысокая робкая девушка, светлые волосы, тихий голос, который слышался редко. Уединенная, стоящая на отшибе палаточка. Там Светлана в свободное время конспектировала учебники (она учится заочно), перечитывала «Гайявату» или с жадностью читала еще какую-нибудь книжку. Читая, она выписывала на листочек непонятные слова, а потом, при удобном случае, спрашивала нас, что они означают. Светлана то забавляла нас своими вопросами, а то и ставила в тупик.
К нам, умудренным жизнью «старикам», она относилась с почтением и, может, даже с некоторым страхом, песен с нами не пела, в застольных разговорах участия не принимала. Поест и потихоньку скроется из столовой читать, смотреть на звезды или кормить своих черепах. Они жили у нее в большой кастрюле и, бедняжки, почти ничего не ели.
Иногда она посещала палатку, где обитали четыре джентльмена, как мы себя называли. Джентльмены необычайно любезно усаживали гостью, интересовались ее здоровьем и настроением, угощали вафлями, взятыми на складе в «личный забор», развлекали разговорами. Светлана сидела, опустив голову, уставившись в колени, и серьезно, внимательно слушала. Она и приходила не поговорить, а послушать. Иногда на ее лице появлялась улыбка, но по-настоящему рассмешить ее нам не удавалось. Она относилась к нашим разговорам так же серьезно, как к книгам — через день или через неделю возьмет да и спросит:
— Лев Алексеевич назвал кого-то самоуверенным. А всегда ли плохо, если человек самоуверен? И чем самоуверенность отличается от уверенности в себе?
Постепенно ее присутствие стало придавать нашим беседам некий философический оттенок.
При всем этом замкнутом образе жизни Светлана, как я думаю, никогда не скучала. И если она смотрела на закат или на падающую звезду, то я понимал, что эти картины очень много для нее значат.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
