— Что ты делаешь? — кричит он.
— Пробую кое-что новенькое, — шепотом отвечаю я.
— Ты уверена, что так можно?
— Заткнись, Эд! Ты мне все портишь.
— Извини! — снова кричит он.
Я злобно смотрю на него.
Примерно с минуту я прыгаю на нем, потом он начинает трясти головой и скидывает меня.
— Извини, дорогая, но мне так совсем не нравится, — говорит он, возвращается в свою любимую миссионерскую позицию и начинает дергаться.
Я смотрю в потолок и представляю свое свадебное платье.
— Потрясающе, — говорит он, когда все кончается.
— Ммм... хорошо, — бормочу я; в своих мечтах я уже прошла полпути к алтарю.
— Либби! Тебе... ммм... было хорошо?
— Да, Эд. Просто замечательно, — вру я, поворачиваюсь и целую его.
Он с благодарностью улыбается, встает и идет в ванную, а когда возвращается, я сообщаю ему, что решила устроить ужин в честь помолвки, чтобы познакомить его со своими друзьями. Говорю, что это была моя идея, потому что не знаю, как он отреагирует, узнав, что здесь приложилась Джулс.
— Отличная идея, — говорит он. — Я всех угощаю.
— Не говори глупости, — возражаю я. — Каждый заплатит сам за себя.
Он в ужасе смотрит на меня.
— Либби, нельзя приглашать гостей на ужин и ожидать, что они сами заплатят. Это очень дурной тон.
— Ты уверен?
— Я не позволю, чтобы кто-то платил отдельно.
— Хорошо, — говорю я, пожимая плечами. — Как хочешь. — Я перечисляю гостей, и он со всем соглашается. Он даже не спрашивает, кто такой Ник.
Глава 26
Мне не хочется в этом признаваться, но иногда моя мать бывает права. Я действительно в последнее время хожу надутая. Проблема в том, что настроение у меня почему-то портится, только когда Эд рядом.
Я не могу понять, почему вдруг он ни с того ни с сего начинает меня раздражать. Меня уже беспокоит, что все происходит как бы по расписанию. Он постоянно окружает меня заботой, обожанием и любовью, и чем больше внимания ко мне проявляет, тем сильнее хочется спрятаться. В конце концов я огрызаюсь, и у него на лице появляется это щенячье выражение. Тут мне становится легче, но потом накатывает ужасное чувство вины, я прошу извинения — и все начинается снова.
Наверное, учитывая мою склонность к самоанализу, давно уже нужно было прочитать какую-нибудь книгу, посвященную этому синдрому. Но найти что-либо касательно моей проблемы так и не удалось — хотя я перерыла ворох книг по психологии.
А может быть, никакой проблемы нет, а просто в глубине души я не верю, что заслуживаю счастья. И потому, встретив хорошего человека, который замечательно со мной обращается, инстинктивно пытаюсь саботировать его действия. Или он раздражает меня своим занудством.
Но я не хочу рассматривать этот вариант, потому что тогда все получается слишком элементарно. Если признать это, то не стоит выходить за него замуж, а я уже настроилась.
Раньше никто так ко мне не относился, никто не боготворил меня, как Эд. Он готов на все ради моего счастья, а я даже не знаю, как себя вести. Иногда возникает такое чувство, будто я ставлю над ним эксперимент. Чем больше любви и тепла он отдает мне, тем больше меня это раздражает. Иногда кажется, что я всего лишь испытываю, как далеко могу зайти, потому что, когда он наконец меня бросит, — а это точно случится, если я продолжу и дальше унижать его, — смогу повернуться и сказать: «Вот видишь? Я так и знала». Потому что раньше меня всегда бросали, и подсознательно я уверена, что и сейчас случится то же самое. В итоге сама невольно пытаюсь спровоцировать эту ситуацию.
Знаю, что это очень запутанное объяснение, но в нем есть смысл. Вчера я изложила свою теорию Джулс, и она поддакивала там, где нужно, но ничего не говорила.
— Ты уверена, что хочешь за него замуж? — спросила она.
— Да, — сказала я и стала объяснять, что единственный выход из сложившейся ситуации — дойти до самого конца, во всем разобраться. Нет смысла разрывать помолвку — не хочу снова быть одна и мучаться из-за этого. Я должна выйти замуж, пережить это именно сейчас, чтобы научиться любить по-настоящему.
Хотя подозреваю, что мне не надо учиться любить. Я всегда чувствовала, что могу подарить человеку море любви, и до знакомства с Эдом из кожи вон лезла, чтобы стать для своих мужчин незаменимой. Судя по всему, именно это их отталкивало. Прямо как в поговорке Граучо Маркса — я не хочу быть членом клуба, который согласен меня принять.
Наверное, самое главное для меня сейчас — научиться быть любимой. Все мужчины, с которыми я встречалась до Эда, отвратительно ко мне относились — и чем больше они меня унижали, тем сильнее мне хотелось, чтобы они изменились: я дарила любовь, заботу и внимание. То же самое Эд сейчас делает для меня.
Боже. Похоже, я наконец-то сделала шаг вперед. Да, именно это и произошло. Мы поменялись ролями — я отношусь к Эду именно так, как мужчины всегда относились ко мне. Помню, как Джон стал все сильнее отдаляться, как в конце вечера он отворачивался и говорил: «Извини, ты не против, если я поеду домой, мне хочется побыть одному». Помню, как я осыпала его поцелуями, а он был как чужой.
Слава богу, что я поняла это сейчас. Пока не стало слишком поздно. Потому что нужно разобраться со всем этим и все-таки выйти замуж — во что бы то ни стало.
— Ну давай, сестренка. Расскажи мне все о нем.
— Олли, ты познакомишься с ним через шесть часов. Сам увидишь.
— Мама от него совершенно без ума, но я не знаю, хорошо это или плохо.
— Ну-ка, расскажи. Папа тебе что-нибудь говорил?
У меня разыгралось воображение или Олли на самом деле будто о чем-то умалчивает?
— Не-а, — отвечает он. — Ты же знаешь папу. Он не очень-то любит болтать.
Я смеюсь.
— Вот подожди, пока они познакомятся с Кэролин, — говорю я. — Тогда ты поймешь, через что я прошла.
— Знаю, — вздыхает он. — Мне это еще предстоит. Я рассказал им о ней, и мать словно с цепи сорвалась.
— Ха-ха! Отлично. Черт, меня зовут. Слушай, мне пора, ты не опоздаешь?
— Нет. Увидимся вечером.
— Хорошо, дорогой. Пока. — Я кладу трубку и поворачиваюсь к Джо, которая корчила мне обеспокоенные рожицы все время, пока я болтала с Олли. — В чем дело, Джо?
— Ты меня убьешь, — говорит она. — Извини, извини, извини.
— Только не говори, что не придешь, — медленно выговариваю я.
— Прости, — говорит она, хлопая глазами. — Моя подруга Джилл позвонила и напомнила про свой день рождения, а у меня совершенно из головы вылетело. Она была в ярости, когда я сказала, что не приду. Извини.
