Иван Павлович недоверчиво посмотрел на Орлова:
— Что вы, милый человек, мало ли тут всяких бывало, разве упомнишь! Но рыжий не жил, это я хорошо знаю.
Недалеко от скамейки, на которой они сидели, лежала вросшая в землю чугунная плита. Посмотрев на нее, Орлов вспомнил, что такими плитами были устланы главные аллеи монастырского сада. Помнил это хорошо потому, что однажды запнулся за одну из плит и повредил ногу.
Это откуда такая? — спросил он, показывая на плиту.
— Из сада. Теперь их нет.
— Где же они? — спросил Орлов.
— А их давно еще продал Захудалый Аристократ, — спокойно ответил Иван Павлович.
— Кто такой? — не понял Орлов.
— Кто? — повторил Иван Павлович и, не спеша раскурив трубку, продолжал: — Неудобно, милый человек, говорить про это. Жил тут один парень. Был паразитом наипервейшей статьи. Он нигде не работал, промышлял, как говорили, всякими нехорошими делами. Прозвали его Захудалым Аристократом за презрение к простому люду. Детство его прошло в довольстве. Было у него множество всяких игрушек, забав, нежная пища и чистенькие костюмчики…
— Бархатные тужурочки тоже, наверно, были? — спросил Орлов.
— Совершенно правильно! Были у него бархатные тужурочки, рядила его в них мамаша, — улыбнулся Иван Павлович. — Мать души не чаяла в своем единственном и не разрешала отцу заниматься воспитанием сына. Он держал себя как важный барин в прежнее время: по улицам ходил задрав голову, на людей не смотрел, а если ему приходилось здороваться, то делал это с различием: к одним подходил, держа руки за спиной, другим подавал два пальца и редко кому всю ладонь…
Орлов опять вспомнил черноволосого мальчишку и, дотронувшись до руки старика, попросил:
— Расскажите, Иван Павлович, о внешности этого Захудалого Аристократа.
— Черный он весь был какой-то. И волосом черный, и кожей смуглый. Одевался тоже во все черное. А вы знали его?
— Немного припоминаю — стараясь казаться равнодушным, ответил Орлов. — Ну и где он теперь?
— Так ведь, милый человек, о чем я вам поведал, это все происходило давно, человек тот был юным и несозревшим. Жив он и сейчас. И живет в Лучанске. Захудалым-то Аристократом в молодости звали Глеба Александровича Слободинского. Родители у него после тридцатого года умерли один за другим, он распродал имущество и уехал. Где был, не знаю. Только в начале войны снова появился. Но, должен вам заметить, вернулся совсем другим человеком. Простой стал, покладистый… Сейчас должность какую-то хорошую занимает, где-то в городе, а где, точно не знаю. Живет все тут же, в угловой южной башне. Квартира замечательная. Ее еще архитектор тут один, до него жил, приспособил. Слободинскому предлагали переехать в другое место, но он — ни в какую… Не хочет с монастырем расставаться.
Орлов поблагодарил старика за беседу, попрощался и ушел.
Вечером Орлов пришел к Анне Александровне и застал ее одну. Он сразу подметил, что она выглядит плохо, и в разговоре не касался того, что было для них обоих важно.
Когда Орлов собрался уходить, она тоже поднялась из-за стола, умоляюще посмотрела на него и проговорила:
— Владимир Иванович, я знаю: вы очень заняты. Но все же не забывайте нас… Мне одной просто страшно становится здесь… Максима часто не бывает дома. Я так измучилась, места себе не нахожу… Скорей бы кончился отпуск!
— Я понимаю вас. Как только у меня будет выкраиваться свободный часок вечером, буду приходить. Хорошо?
Она слабо улыбнулась в ответ на его слова и задумчиво посмотрела в сторону.
— Вы что-то хотите сказать, Анна Александровна? — спросил Орлов.
Застенчиво улыбаясь, она сказала:
— Вы знаете, что я делаю все эти дни? Вам не догадаться! Я хожу по городу и смотрю. Да, смотрю, не попадется ли мне тот мерзавец… Питерский. Пока безуспешно. Но я надеюсь встретить его…
Это признание заставило Орлова несколько иными глазами досмотреть на Анну Александровну. Он взял ее под руку и подвел: к дивану. Когда они сели, сказал:
— Отыскать его было бы неплохо… Но только вы, Анна Александровна, не старайтесь задержать его с помощью, скажем, милиции или граждан… Можно лишь выяснить, где он живет или работает. Но, повторяю, будьте очень осторожны. Надо, чтобы он вам не причинил какой-нибудь неприятности. Кроме того, он не должен знать, что за ним следят. Это помните.
— Я понимаю, Владимир, Иванович, — ответила она. — И очень довольна вашим одобрением.
Видя, что она оживилась, Орлов решился спросить ее о Захудалом Аристократе. К сожалению, она ничего о нем не знала. Даже от Моршанского ей не приходилось слышать о человеке с таким странным прозвищем. Орлов попросил у нее московский адрес ее брата Виктора Александровича Полянова, чтобы выяснить некоторые обстоятельства, относящиеся к его работе в реставрационных мастерских.
Вошел Максим. Он был заметно возбужден, и на вопрос матери, что с ним, ничего определенного не ответил, сославшись, на предстоящие экзамены.
Когда Анна Александровна на несколько минут вышла из комнаты, Максим шепнул Орлову, что ему необходимо переговорить с ним по одному очень загадочному случаю, но не при матери. С нее довольно и тех волнений, которые она испытала.
Через несколько минут Орлов попрощался с Анной Александровной. Максим пошел с ним, сказав матери, что пойдет с дядей в гостиницу посмотреть, как он там устроился.
Оказавшись за воротами дома, Максим рассказал Орлову о странном происшествии, только что случившемся в доме его знакомого учителя Тараса Максимовича Чуева. Рассказ юноши заинтересовал Орлова, и он сказал, что ему хотелось бы самому поговорить с Чуевым.
— Дядя Володя, — признался Максим, — завтра утром Тарас Максимович придет к вам в управление. Я говорил ему про вас…
Орлов задумался, взглянул на часы и проговорил:
— Отведи меня к нему сейчас.
Учитель физики Тарас Максимович Чуев до войны жил в Пскове. Во время фашистской оккупации у него погибла вся семья. Оставшись один, он ушел из занятого врагом города, рискуя жизнью, перешел линию фронта и прибыл в Лучанск. Тут он поселился у вдовы своего старшего брата. Сама Александра Ивановна находилась в то время в больнице в очень тяжелом состоянии. Вскоре она умерла. Чуев оказался единственным наследником дома и всего имущества, состоявшего главным образом из библиотеки, различных приборов для физических опытов и фотографирования. Сам Чуев фотографией не занимался, но после войны стал одним из заядлых любителей этого дела.
Чуев — высокий, седоусый, с проницательными серыми глазами. Шестьдесят прожитых лет не лишили его деятельного и активного отношения к жизни. Его часто можно было встретить с фотоаппаратом на улицах, в парках и на стадионах. Снимки Чуева иногда появлялись в областной газете и в витринах на Советской улице, у стадиона «Торпедо». Он организовал фотокружок в школе, руководил таким же кружком в колхозе «Авангард» в тридцати километрах от города. Чуев был знаком со многими фотолюбителями Лучанска, и некоторые из них иногда приходили к нему на Лесную улицу.
Летними вечерами Чуев обычно бывал дома, но в этот раз его пригласили на семейное торжество к директору школы. Ушел он в шесть вечера и возвратился через три часа.
Войдя в дом, Чуев еще в темноте почувствовал что-то неладное и, перешагнув порог комнаты, повернул выключатель. Вспыхнула под потолком яркая лампа, и он увидел выдвинутые ящики письменного стола, бумаги и книги, разбросанные на полу.
В первый момент Чуев растерялся. Потом схватил тяжелый металлический штатив и обошел дом, заглядывая под столы, в шкаф с одеждой, даже под стулья. Вскоре старик убедился, что в дом проникли через окно. Все вещи были целы, исчезло только сто рублей, лежавших на письменном столе возле чернильного прибора.
…Приближалась полночь, когда Максим и Орлов подошли к домику Чуева. Калитка и двери оказались открытыми. Чуева они застали ползающим по полу около книжных полок.
— Тарас Максимович, что с вами? — подбегая к старику, спросил Максим и помог учителю подняться на ноги.
— Как ты вошел? — не отвечая на вопрос, спросил Чуев, все еще не замечая стоявшего на пороге комнаты Орлова.
— Калитка и двери были не заперты…
— Как же так? Я закрывал за тобой, — испуганно пробормотал Чуев.
Максим познакомил Чуева с Орловым. Старик обрадовался и начал торопливо рассказывать то, что Орлов уже знал со слов племянника.
Орлов оглядывал комнату и, когда учитель замолчал, заметил:
— Да, у вас определенно что-то искали…
— Государственных тайн у меня в доме, товарищ полковник, нет, — ответил Чуев.
Они все вместе еще раз осмотрели дом и возвратились в комнату. Максим вызвался подежурить во дворе на случай, если попытка проникнуть в дом повторится. Чуев вышел вместе с ним, пообещав указать ему удобное место.
