встретилась и переплелась. Я ахнула, и роза персикового цвета, которую держала в онемевших пальцах, упала на землю подо мной. Ручеек мутной воды закружился вокруг нежных лепестков и запятнал их края.
— Пойдем, — приглушенный шепот отца заставил меня оторваться от страдальческого взгляда Самюэля.
Я повернулась и тяжело прислонилась к отцу, позволяя ему увести меня.
Лезвия дворников шумно работали, смахивая дождь, пока папа вез нас домой на своем грузовике. Я с каменным видом уставилась в окно.
— Я позвонил твоим бабушке и дедушке, — сказал папа, прочистив горло. — Не хотел, чтобы они волновались. Ты… э-э… опоздала на свой рейс. Бабушка сказала, чтобы ты не торопилась. Она попросит соседа приглядеть за домом, пока ты не сможешь туда добраться.
— Я перебронирую билет, — прошептала я. — Спасибо.
— Послушай… Эмилия, — сказал папа. — Я знаю, что ты, вероятно, торопишься уехать. Особенно сейчас. Но я хочу, чтобы ты знала, что… тебе не нужно спешить. Тебе всегда есть место рядом со мной. Ты можешь оставаться… столько, сколько захочешь.
— Спасибо, папа.
Мое горло резко сжалось, и я прикусила губу. Хотя он был прав. Я уеду, как только смогу забронировать билет. Кроме моего отца, здесь для меня больше ничего не было. Тяжесть этого осознания тяжело обрушилась на меня, и я уронила лицо в ладони. Скрежет дворников на ветровом стекле прогонял дождь снаружи, в то время как слезы беспрепятственно текли по моим щекам.
Я сидела на ступеньках крыльца и плакала. Я была единственным ребенком в школе, у которого не было члена семьи на выпускном в восьмом классе. Папа приехал с самыми лучшими намерениями, но ему пришлось уехать, когда его вызвали по срочному делу. К счастью, Далтоны подвезли меня домой.
— Почему ты плачешь? — спросил мой лучший друг, поднимаясь по ступенькам.
— Ты не поймешь, — сказала я Энди, вытирая щеки.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что твоя семья идеальна! — фыркнула я. — У тебя есть мама и папа. И есть Самюэль.
— И у меня есть ты, — сказал Энди, подталкивая мою руку своей. — Ты тоже моя семья, Эмми.
— Я знаю, но…
— Никаких «но». А теперь перестань плакать. Я ненавижу это.
— Я постараюсь.
— Может быть, это поможет, — сказал Энди, ставя корзину у моих ног. Он вручил мне плюшевую лягушку вместе с подарком.
— Где ты это взял?
— Из игрового автомата в Сисайде.
Я поблагодарила его и прижала игрушку к груди.
— Что в корзинке?
— Мама испекла тебе печенье. Она сказала, что шоколадное печенье — лучшая вещь в мире, чтобы подбодрить кого-то и дать ему понять, что он тебе не безразличен. Тебе стоит съесть одно. Я стащил одно с кухни, прежде чем она завернула их для тебя. Они еще теплые…
Я села на крыльцо и тихонько взяла печенье из корзинки, которую он оставил. Откусила кусочек и вздохнула, когда все еще теплый шоколад растаял у меня на губах. Энди был прав. Я уже чувствовала себя намного лучше.
ГЛАВА 23
Следующие два дня прошли как в замедленной съемке. К большому облегчению моего отца, я смогла встать с постели и, по крайней мере, притвориться, что функционирую нормально. Я поела, приняла душ и перенесла свой рейс на Восточное побережье. И хотя я заставляла себя слегка улыбаться, чтобы утешить отца, каждое движение моих губ было ложью. Все мое тело было отягощено, и казалось, что такие автоматические вещи, как дыхание, требуют реальных усилий. Я была в полном замешательстве. Константы больше не соответствовали их определению. Убеждения, которые я когда-то считала истинными, улетучились, как пар сквозь мои пальцы. Я изо всех сил пыталась смириться с новой реальностью, с которой мне пришлось столкнуться — реальностью, в которой не стало моего лучшего друга. Несмотря на все это, я изо всех сил старалась не плакать. Энди не нравилось, когда я плакала.
Я сидела на коленях, глядя через спинку папиного кресла в переднее окно.
Машины приезжали и уезжали. Люди отдавали дань уважения семье по соседству. Я не пошла к ним. Как бы ужасно это ни было, сначала мне нужно было разобраться со своим собственным горем. Да, я была эгоисткой.
И да, я была слаба. Я ненавидела себя за то, что не могла подойти и предложить свое утешение. Правда была в том… У меня его просто не было.
Вздохнув, я встала и пошла обратно наверх, в свою комнату.
— Подвинься, — сказала я, глядя на высокого мужчину, лежащего поперек моей кровати.
Он с усмешкой отодвинулся в сторону и заложил руки за голову. Я легла рядом и положила голову ему на плечо. Вместе мы смотрели на светящиеся в темноте звезды на моем потолке. Угасающий свет через окно делал их приглушенные зеленые поверхности более заметными на фоне белой краски.
— Загадай желание, — прошептал он.
— Я бы хотела, чтобы ты все еще был здесь…
Это помогло представить Энди рядом со мной.
Легкий стук в дверь вывел меня из моих фантазий, и я повернула голову в сторону, когда мой отец вошел в мою спальню.
— Эмми? Можно тебя на пару слов?
— Конечно, пап, — устало сказала я.
Я села, а отец подошел и сел в кресло у окна.
— Знаешь… Далтоны собирают всех вместе. Они думают, что Энди бы этого хотел… ну знаешь… он бы хотел, чтобы семья и друзья собрались вместе в последний раз. Своего рода дань памяти. На пляже, где вы, обычно проводили время детьми, — папа говорил тихо, как будто боялся, что его слова могут сломить меня.
Я кивнула и прикусила губу.
— Они правы, — сказала я. — Ему бы это понравилось.
— Я знаю, что ты не чувствуешь себя в состоянии находиться рядом с другими людьми… — начал папа.
— Я хочу пойти с тобой.
Волна облегчения захлестнула моего отца, и папа громко выдохнул, прежде чем одарить меня грустной улыбкой.
— Я надеялся на это, — признался он.
Я глубоко вздохнула и расправила плечи. Этого было достаточно. За последние несколько дней я достаточно часто представляла Энди рядом со мной, чтобы отчетливо слышать его голос в своей голове.
«Вылезай из этой кровати, пока я не надрал тебе задницу», — сказал бы он.
Энди всегда любил ходить на пляж. Было вполне уместно, что все собрались там ради него.
Мой отец ободряюще улыбнулся, прежде чем двинуться к выходу из комнаты.
— Будешь готова в течение часа?
— Конечно, — ответила я ему.
Быстро приближался вечер. Зная, что ветер с океана будет холодным, я натянула синий вязаный свитер
