так, словно намеревается поджечь. Пламя нашего мира, горящее вокруг нас, наряду с криками умирающих грешников, создавало драматический фон для наших гляделок.
— Что мне надо было делать? Разрешить ей остаться? Это безнадежная битва, Питомец. Мы проиграем.
Я так сильно стиснул зубы, что боль пронзила десны. Иногда он был чертовски грубым.
— Ты правильно сделал, отослав ее. Причина, по которой я хочу сорвать эту смертную плоть с твоего тела кусок за куском, заключается в том, как ты это сделал. Ты разбил ей сердце. Ты был таким холодным. Таким бесчувственным. Прекрасная актерская игра.
Ноздри Алистера раздулись. Он наклонил голову так, что тень, которая обычно скрывала большую часть его лица, была отброшена ярким светом от бушующего вокруг нас пожара. И я смог увидеть гнев, так ясно проступивший в жестких чертах его лица.
— Она бы не ушла, если бы я был с ней мягок. Лучше она возненавидит меня, находясь в безопасности, чем позволить ей любить меня, находясь в ловушке в руках Смерти или Войны, пока ее мир сгорает дотла в апокалипсисе.
— Если мы потерпим неудачу, апокалипсис все равно произойдет. В конце концов они ее найдут. Лучше бы она была здесь с нами и помогала нам сражаться.
Его взгляд сосредоточился на мне.
— Чем она могла помочь? Она способная, да. Но мы говорим о Всадниках.
Мои кулаки сжались, ярость потекла по моим венам.
— Я, блядь, не знаю! Это ей предстоит выяснить. Тебе просто нужно было довериться ей, чтобы она смогла помочь.
В глазах моего хозяина мелькнула дюжина разных эмоций, но он не позволил ни одной из них проявиться на лице. Он пожал плечами, изображая безразличие.
— Ей лучше держаться подальше от этого беспорядка. Близнецы будут охранять ее до последнего вздоха. Я верю в это.
Он отвернулся от меня, но я двигался так быстро, что оказался с другой стороны от него.
— Так что же произойдет? Какой у тебя план? Устроить хороший бой, ожидая, что проиграешь? Просто лечь и позволить Лилит наложить на тебя свою метку? Наблюдать как они меня убьют? И ты знаешь, что Смерть сделает это, ты не увидишь мою душу в аду. Ты тоже потеряешь меня навсегда.
И все же, ни малейшего намека на эмоции. Я ненавидел его за то, что он держал свои чувства взаперти, за этой крепкой броней, которую носил.
Даже спустя все это время он все еще боялся показать мне свои истинные эмоции. В каком-то смысле это была и моя вина. Я тоже боялся. До этого момента.
Я был с Алистером так долго, что потерял счет годам.
Наши отношения были сложными и приводящими в бешенство. Я ненавидел его. Я любил его. Были времена, когда мне хотелось уйти и… и все же я не мог жить без него. И мне надоело притворяться, что это не так.
Прежде чем я успел подумать, моя рука рванулась вперёд и сомкнулась на его горле — чего я никогда не делал вне секса. Это был мощный ход, требовавший внимания.
Его глаза вспыхнули горячим огнем. Его губы скривились в усмешке.
Но он не пытался высвободиться из моей хватки, хотя мог легко это сделать.
— Тебе повезло, что мне понадобятся твои руки в предстоящем бою, иначе я бы их оторвал, пес.
Я натянуто улыбнулся его угрозе.
— Нет, ты бы не стал. Ты любишь меня слишком сильно. И я тоже, блядь, люблю тебя. Я устал притворяться, что это не так. Знаешь, от чего еще я устал?
Держа одной рукой его за горло, другую положил на его бедро и притянул за таз к себе.
— Мне надоела эта холодная плоть, за которой ты прячешься, как за доспехами. Делаешь вид, что ты злой и равнодушный. Притворяешься, что мы просто любимые домашние питомцы, а не любовь всей твоей невероятно долгой жизни. Думаешь, это тебя защитит? Нет. Этому нас научила Мэг.
Брови Алистера сошлись в глубокой морщине.
— Раньше ты никогда не был таким сентиментальным. Тебе не идет.
Я покачал головой, усмехнувшись.
— Почему ты продолжаешь прятаться за своей броней? Боишься испытать настоящие смертные чувства?
Воздух между нами гудел, горячий и наполненный дымом.
Вокруг нас бушевал огонь, пожирая все, даже иллюзию карнавала Алистера. Игры, ларьки с едой — все замерло, пока чары не рассеялись полностью, не оставив ничего, кроме горящего цирка.
Если бы только он тоже был иллюзией. Но нет. Наш дом действительно сгорал дотла.
Алистер сглотнул, уткнувшись в мою шею.
— Я не боюсь.
Я приблизил свое лицо к его, пока мои золотистые глаза не отразились в его зеленых омутах.
— Ложь. Хочешь услышать мою теорию?
Я сделал паузу, но только для того, чтобы он понял, что я его раскусил, а не для того, чтобы дать ему возможность поспорить.
— Изначально ты пришел в Верхний мир, чтобы наказать Астрид за убийство всех этих людей. Когда ты сказал мне, что уходишь, я удивился, что тебя это волнует. Ты демон настолько чертовски злой, что само твое существование глубоко вплелось в человеческие сказки. Истории, которые они рассказывают друг другу, чтобы вызвать страх. Но ты дьявол и хаос. Я не сомневался в этом… пока ты не захотел уйти.
Алистер скривил верхнюю губу.
— Я не хотел уходить для того, чтобы лично содержать цирк и сохранять свою магическую силу в Верхнем мире.
— Очередная ложь.
Мышцы на его шее напряглись, сопротивляясь моей хватке, но он не заставил меня замолчать и не приказал мне заткнуться. Он слушал.
Он никогда не слушал…
Вот как я понял, что прав. Ему нужно было это услышать, и он это знал.
— Ты остался в Верхнем мире, потому что отчаянно хотел знать, каково это — чувствовать себя человеком. Вот почему ты поручил мне помочь тебе создать эти жуткие человеческие облики, хотя раньше ты был совершенно довольным дрейфом в своей теневой форме. И знаешь, что на самом деле произошло?
Он моргнул.
Он никогда не моргал.
— Просвети меня.
— В тебе появилось что-то похожее на человечность. Это уже не та игра, когда ты просто надевал человеческую кожу и заводил всех своих питомцев, которые играли роль твоих кукол. В какой-то момент, за те два десятилетия, что мы здесь, это перестало быть игрой. У тебя на самом деле открылись сердце и чувства. Я думаю, ты понял это, как только в нашей жизни появилась Мэг.
Я прижался своим лбом к его, чтобы он не мог отвести взгляд.
— И это пугает тебя.
В его глазах
