День занялся серый, туманный. Ветер дул с юга, влажный, как поцелуй. Вдали в утренней дымке виднелись руины Рва. Кобыла шла шагом, с чмоканьем вытягивая копыта из серовато-зеленого ила.
Он уже ездил этим путем… Опасная мысль, непрошеная.
— Нет, — сказал он вслух, — это другой был, не ты. Ты тогда еще не знал своего имени. — Имя ему Вонючка. Надо запомнить. Вонючка, Вонючка, рифма колючка.
Когда тот другой человек ехал этим путем, с ним шло целое войско. Северяне под серыми с белым знаменами дома Старков. Вонючка едет один, держа сосновое древко мирного знамени. Другой ехал на резвом скакуне, Вонючка едет на костлявой кляче — медленно, потому что боится упасть. Тот был хороший наездник, а Вонючка в седле еле держится. Какой из него наездник, он и не человек даже. Скотина лорда Рамси, ниже собаки, червяк в человеческом облике. «Прикинешься, будто ты принц, — говорил ему Рамси ночью, когда Вонючка отмокал в горячей воде, — хотя мы оба знаем, что ты Вонючка. Всегда будешь Вонючкой, как бы хорошо от тебя ни пахло. Не позволяй собственному носу тебя обмануть. Помни свое имя. Помни, кто ты такой».
«Я ваш Вонючка», — подтвердил пленник.
«Сделаешь для меня эту малость — станешь моей собакой и будешь каждый день трескать мясо. В какой-то миг ты почувствуешь искушение изменить мне. Бежать, дать отпор, перейти к врагу. Молчи, я еще не закончил. Хочешь солгать, чтобы я вырвал тебе язык? Человек так и поступил бы на твоем месте, но мы-то знаем, кто ты, так или нет? Если замыслишь измену, пересчитай сперва свои пальцы и подумай, чего это тебе будет стоить».
Вонючка знал цену. Семь пальцев. Священное число. С семью пальцами прожить можно. Больно было, когда лорд Рамси приказал Свежевальщику содрать кожу с безымянного. Ужас как больно.
Сырой воздух давил, на дороге стояли лужи. Вонючка огибал их, стараясь ехать по бревнам и доскам, которые проложил здесь авангард Робба Старка. От мощной некогда крепостной стены остались разрозненные камни, блоки черного базальта — их разве что сто человек могли на место поставить. Некоторые ушли в болото так глубоко, что только край виден, другие, в пятнах лишайника, валяются, словно раскиданные игрушки богов. Все блестят после ночного дождя — на утреннем солнце кажется, будто они смазаны черным маслом. За ними высятся башни.
Пьяная накренилась, будто упасть собирается, — уже пятьсот лет так стоит. Детская пряма, как копье, но обвалившийся верх открыт непогоде. Приземистая Воротная, самая большая из трех, вся покрыта мхом; на северной стороне из нее растет кривое дерево, с восточной и западной россыпью лежат камни. Карстарки взяли Пьяную, Амберы — Детскую, Воротную занял сам Робб.
Если закрыть глаза, можно увидеть, как трепещут на резком северном ветру знамена. Теперь от них и следа не осталось. Теперь дует с юга, и на многочисленных знаменах во Рву герб только один: золотой кракен[2] на черном поле.
За ним наблюдали. Из-за зубцов Воротной башни выглядывали чьи-то лица, в обрушенной короне Детской тоже чувствовалось движение. Это оттуда, по преданию, Дети Леса с помощью водного молота раскололи Вестерос надвое.
Королевский тракт — единственная дорога через Перешеек, и башни Рва Кейлин закупоривают его с северного конца, как бутылку. Они расположены так, что любой враг, направляющийся с юга должен непременно пройти между ними. Задумав штурм одной из трех башен, неприятель подставит тыл стрелам с двух остальных, а взбираться будет по стенам, поросшим слизистой «шкурой призрака». Болота по обеим сторонам тракта непроходимы: там стерегут трясины, зыбучие пески и зеленый дерн, обманывающий неопытный глаз: ступишь на такой, а под ним вода. Там растут ядовитые цветы и водятся ядовитые змеи, не говоря уж о чудовищных львоящерах с зубами будто ножи. Не менее опасны местные жители, лягушатники — Фенны, Риды, Торфы, Боллы, Креи, Квогги, Грингуды и Блэктопы. Железные Люди кличут их всех разом болотными дьяволами.
Вонючка миновал разложившийся труп лошади с торчащей из шеи стрелой. Из пустой глазницы выползла белая змея. Тут же лежали останки всадника, исклеванного воронами и выпотрошенного хищниками. Чуть дальше из ила выступали лицо и пальцы другого убитого.
На подходе к башням трупы лежали густо. Из зияющих ран проросли бледные жгучецветы с лепестками пухлыми и влажными, как женские губы.
Люди в крепости нипочем его не признают. Некоторые, может, и вспомнят юношу, которым он был до того, как узнал свое имя, но Вонючка для них чужой. Он давно не смотрелся в зеркало, но знал, что из юноши стал стариком. Волосы, сильно поредевшие, поседели и высохли, самого ветром качает — тюрьма всю силу из него выпила.
И руки… Рамси дал ему хорошие перчатки из черной кожи, набитые шерстью, чтобы скрыть недостаток пальцев — но вблизи все равно видно, что три пальца не гнутся.
— Ни шагу дальше! — крикнули с башни. — Чего тебе надо?
— Поговорить. — Он пришпорил кобылу, замахал мирным знаменем. — При мне нет оружия.
Ему не ответили. Железные Люди решают, впустить его или нашпиговать стрелами. Пусть делают что хотят. Лучше умереть без мучений, чем вернуться к лорду Рамси ни с чем.
Через пару мгновений двери Воротной башни открылись.
— Давай сюда, быстро.
Вонючка двинулся на голос, и тут справа, из-за развалин стены, прилетела стрела. Она прорвала знамя и повисла над самым его лицом. Он так испугался, что выронил древко и скатился с седла.
— Да шевелись же, дурак!
Пока он на четвереньках карабкался по ступеням, над головой просвистела другая стрела. Кто-то втащил его внутрь и захлопнул позади него дверь. Вонючку подняли на ноги, прислонили к стене, приставили к горлу нож. Чья-то бородатая рожа придвинулась к нему так, что он видел все волоски в носу.
— Ты кто? Зачем притащился? Говори, не то и с тобой то же самое будет. — Бородач кивнул на позеленевший, кишащий червями труп на полу.
— Я Железный Человек. — Ложь, конечно. Юноша, который и впрямь был из Железных Людей, умер в темницах Дредфорта, и вместо него родился Вонючка. — Посмотри на меня: я твой принц, сын лорда Бейлона. — Настоящее имя почему-то застряло у него в горле. «Вонючка, Вонючка, рифма трясучка». На время о нем придется забыть. Вонючке, в каком бы он ни был отчаянном положении, замок никто не сдаст. Надо прикинуться принцем.
Бородач прищурился, подозрительно скривив рот. Зубы у него побурели, изо рта пахло элем и луком.
— Сыновья лорда Бейлона все убиты.
— Это братья убиты, а я живой. Лорд Рамси взял меня в плен в Винтерфелле и послал на переговоры. Кто главный, ты?
— Я-то? — Бородач убрал нож и отступил, чуть не споткнувшись о мертвеца. — Нет, милорд, где уж мне. — Кольчуга на нем проржавела, кожаная рубаха сгнила, на тыльной стороне ладони виднелась открытая язва. — Командиром у нас Ральф Кеннинг, а я так, при дверях.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
