Лишь однажды Диана повела себя необычно. После какого-то незначительного переживания она пришла к Робертсонам и съела все жаркое, приготовленное хозяйкой на вечер. Мэри была очень удивлена, но, будучи женщиной воспитанной, решила ничего не говорить и оставить Диане записку. В ней она указала, что в принципе в этом нет ничего страшного, но было бы лучше, если бы впредь Диана заранее предупреждала о своем желании поглотить такое количество пищи. А то после ее «выходки» в доме практически не осталось продуктов и пришлось срочно идти в магазин.
Диана отреагировала спокойно.
— Сожалею, что доставила вам неудобство, миссис Робертсон, — робко опустив глаза, произнесла она после инцидента.
Однако на самом деле Диана знала себе цену. И уж о чем она никогда не забывала, так это о своем происхождении. Спенсеры — в ее произношении — это звучит гордо! Чтобы дать понять, с кем миссис Робертсон имеет дело, девушка «случайно» оставила на диване чек, выданный одним из самых солидных банков лондонского Сити. Когда Мэри нашла «сюрприз», ее взгляд сначала привлекло название банка, а затем уже — размашистая подпись в правом нижнем углу: «Леди Диана Спенсер».
Миссис Робертсон решила вести себя так, будто ничего не произошло. Но когда твоего ребенка нянчит член одной из самых известных фамилий Соединенного Королевства, трудно каждый раз надевать маску безразличия.
Спустя несколько недель Мэри обратилась к Диане:
— Теперь, благодаря чеку, я знаю, кто вы.
В ответ леди Спенсер лишь опустила глаза, улыбнулась и тихим голосом произнесла:
— Ах, это…
Статус-кво был восстановлен, но это не сильно сказалось на взаимоотношении между няней и работодательницей. Младшая дочь графа Спенсера была так же мила, обходительна и учтива.
У Дианы и в самом деле было много общего со «Слоунскими рейнджерами». Но в отличие от «слоунов», которые выбирали себе непрестижную работу потому, что это соответствовало их взгляду на жизнь, Диана устроилась воспитателем в детский сад, а потом и няней в семью Робертсонов исходя из внутренних побуждений — заботиться о тех, кто в этом нуждается. И если в конце 1970-х годов объектом ее внимания были дети, то замужество предоставило ей новые возможности для развития кипучей деятельности в этом направлении.
Последовавшая активная работа принцессы на ниве благотворительности имела еще одну важную составляющую. Для маркетологов крупнейших компаний Диана была не просто невесткой королевы и матерью будущего наследника британского престола — она представляла уникальный бренд, который был словно специально создан для рекламы.
Правда, и здесь имелись свои особенности. По своему статусу принцесса Уэльская не могла, как большинство знаменитостей, рекламировать духи, часы или спортивные автомобили. Ее бы просто не поняли. Требовалось найти такую площадку, на которой супруга Чарльза и крупный бизнес могли спокойно объединить свои усилия. Таким пересечением общих интересов стала благотворительность. При умелом подходе она могла принести не меньше, чем использование обычных рекламных каналов. Вместо многомиллионных затрат на рекламу в прессе или на телевидении заинтересованным компаниям достаточно было выступить спонсором благотворительного мероприятия с участием Дианы, и на следующее утро им был обеспечен такой PR, о котором и мечтать было трудно.
Конечно, подобное может показаться циничным, но таковы безжалостные законы бизнеса. Что же до принцессы Уэльской, то она с искренним энтузиазмом занималась благотворительностью. Взять хотя бы детскую организацию «Барнардо».[79] До прихода Дианы на пост президента в 1984 году «Барнардо» возглавляла принцесса Маргарет, появлявшаяся на мероприятиях не чаще одного раза в год. За двенадцать лет принцесса Уэльская посетила 110 мероприятий, превратив «Барнардо» в современную детскую благотворительную организацию.
Вот как исполнительный директор «Барнардо» Роджер Синглтон описывает силу одного лишь присутствия Дианы на собрании:
«Она сидела среди мамаш, которые активно спорили о воспитании небольшой группы детей. Возможно, они и сами в детском возрасте воспитывались в приютах или сиротских домах. Диана просто сидела и внимательно слушала. Она говорила очень мало. Казалось бы, ну и что такого? Но когда принцесса ушла, все вдруг оживились. У женщин возникло такое ощущение, что они только что беседовали с человеком, который их понял. Это было потрясающе. И как мне кажется, ее самым большим личным вкладом в развитие «Барнардо» стало изменение жизни тех людей, с кем ей удалось встретиться».
Изменяя жизнь других людей, принцесса не могла изменить свою собственную. Участие в благотворительной деятельности, равно как и умение сострадать, оказалось бессильно в сохранении надломленного брака. Возможно, даже наоборот. Принц не мог не обратить внимания, что фотографии его супруги, посещающей очередную больницу или присутствующей на открытии очередного фонда, появляются в прессе намного чаще, чем его собственной персоны.
Весьма неприятный эпизод произошел летом 1990 года. Во время игры в поло в Киренчестер-парк Чарльз упал с лошади и сломал себе правую руку в двух местах. Диана приехала навестить его после операции в университетскую больницу в Ноттингеме. Встреча четы Уэльских прошла эмоционально холодно. Вместо того чтобы посочувствовать Чарльзу, принцесса проявила сострадание к двадцатитрехлетнему Дину Вудворду, находившемуся в коме после автомобильной аварии!
Диана еще несколько раз приезжала в больницу с тем, чтобы навестить Вудворда. Дяди юноши сказал:
— Принцесса Уэльская — ангел! Ее послал нам сам Господь! Мы все молимся о чуде!
И чудо произошло. Дин Вудворд поправился.
Поведение Дианы и ее прохладное отношение к собственному мужу не выглядят столь необычно, если учесть один факт — первой, кто навестил Чарльза, была Камилла Паркер-Боулз. Она продолжила навещать его и впоследствии, так что сотрудники принцессы вынуждены были заранее сообщать о намечающихся визитах Дианы в больницу, чтобы две женщины, не дай бог, не встретились.
Стараясь не отставать от своей супруги, Чарльз организовал собственную кампанию по охране окружающей среды. Заручившись поддержкой опытных советников, принц начал активную борьбу за экологию Туманного Альбиона.
В декабре 1987 года он выступил в Мэншен-хаус с программной речью, в который обрушился на современных застройщиков. Принц заявил, что принимаемые застройщиками решения наносят британским городам больше вреда, чем бомбардировки люфтваффе в годы Второй мировой войны. В пример он привел разумную послевоенную реконструкцию европейских городов с бережным сохранением существующих парковых ансамблей и зон отдыха. То же, что происходило в Бристоле, Бирмингеме и Ньюкасле, Чарльз заклеймил как «насилие над Британией». Но больше всего принца поразили планы по перестройке лондонской Патерностер-сквер, расположенной рядом с собором Святого Павла:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
