– Ох, не знаю, – повторил Валера. – Выбора у нас нет. Наверняка нам известен только один путь. И больше ничего. Если только ты не подскажешь чего-то иного.
– А для этого нужно повидаться со Жлобом, – вздохнул Саша.
Делать этого страсть как не хотелось.
– Тогда идем. – Валера решительно шагнул к дверям.
– Куда?
– Как это куда? К нему, конечно. Идем, идем, я уже все выяснил…
Когда Валера успел это сделать, Саша так и не понял. Однако же адрес Витальевой конторы лежал в кармане, а Дрягин с Самойловым отправились на Васильевский остров.
Навороченный офис помещался во внушительного вида конторе с еще более внушительным охранником за матовой стеклянной дверью.
– К Антонову. – Властности в голосе Дрягина хватило бы на десятерых маршалов Жуковых.
– Назначено? – Охранник выдвинул шкафообразное тело из-за конторки.
– Назначено, – не моргнув глазом, кивнул Валера.
Охранник нагнулся к мятому желтому журналу, исчерканному неразборчивыми закорючками, а вот этого ему делать никак не следовало. Бандитский Петербург школил, мял и рвал Дрягина, не раз проверяя на прочность, и никакие школы частной охраны не могли заменить этого опыта.
Рукоятка «беретты» врезалась в затылок охранника, и могучее тело тотчас беззвучно обмякло.
– Так, так, и только так, – спокойно сказал Валера, пряча оружие в кобуру. – Холуев надо учить. Понял? Пошли, Санек…
Накинув на руку носовой платок, Дрягин аккуратно задвинул засов на входной двери и вывесил очень кстати подвернувшуюся табличку «Неприемный день». Охранника оттащили за конторку.
Саша, признаться, слегка обалдел от такой лихости.
– Так ведь здесь все не взаправду, – охотно пояснил Дрягин, в стиле гестаповских офицеров из «Семнадцати мгновений весны» быстрыми мелкими шажками поднимаясь по лестнице. – Неужто мне здешнего ГУВД бояться?
На втором этаже народу бегало довольно много, но внимания на Дрягина и Сашу никто не обратил. Сновали какие-то расфуфыренные мочалки, бледного вида молодые люди в рубашках столь совершенной белизны, что впору было надевать темные очки из опасения подхватить снежную слепоту. Мерцали экраны компьютеров, кто-то что-то чавкал в откинутый пласт радиотелефонной трубки, кто-то шлепал печатями… Словом, контора писала. И непонятно, на каком слоге делать ударение.
Кабинет Виталия Николаевича Антонова был отделен от обиталища простых смертных не одной приемной и даже не двумя, а тремя – словно вход в Центр («Обитаемый Остров», Стругацкие). В первой – вполне симпатичная девушка с ногами примерно метр пять деловито шлепала на ксероксе. На ее заполошный крик «куда?!» Дрягин даже не повернул головы.
– Назначено, – изрек он, словно булгаковский Максудов, направляющийся на свидание с Иваном Васильевичем.
– Как «назначено»?! – Но Дрягин уже открывал обитую белой кожей дверь.
Во второй приемной сидели двое жлобов, словно только что сошедшие со страниц журнала по бодибилдингу. Эти, не таясь, держали на коленях короткоствольные автоматы.
Мгновения сжимались, спрессовывались в упругий таран. Саша шел следом за Дрягиным; его участия словно бы не требовалось. Удары внешнего мира принимал на себя Валера, а его, Сашу, просто тянул за собой, тянул с одной-единственной целью – чтобы тот понял. Потому что Валера мог стрелять, взрывать, вязать и арестовывать – но лишь после того, как Саша сказал бы ему, в кого стрелять и кого именно вязать.
Слов Дрягина, обращенных к амбалам с автоматами, Саша не слышал. У него было в тот момент куда более важное дело.
Он чувствовал Виталия. И, надо сказать, это было донельзя неприятно. Повторялось видение чего-то омерзительного, бледно-многоногого, совершенно чуждого всему человеческому миру. Нечто такое, что, складывая два и два, неизменно получает пять, а значит, к нему нельзя и подходить с обычными человеческими критериями. Стены расплывались и таяли, оставляя Сашу наедине не то с исполинским сухопутным кальмаром, не то с чудовищных размеров пауком… Понятно было, что это – не более чем видения, что это его, Саши, сознание тщилось преобразить совершенно невыразимое и неописуемое в хоть сколько-нибудь понятные образы, руководствуясь не зрением или слухом, но лишь отношением Саши к тому, что находилось перед ним.
Нет, он был человеком, здешний Виталий Николаевич Антонов. Но… очень необычным человеком. За его спиной пугающей аурой веером расходился бледный ореол тускло-серых лучей – словно там медленно шевелило щупальцами диковинное морское страшилище. И оно, это страшилище, смотрело на мир глазами Виталия и слушало его ушами.
Да, Саша не смог угадать в карлике Алексее Ивановиче посланца Неведомых… или же самого Неведомого. Но не зря ведь он заподозрил что-то неладное на той самой вечеринке! Виталий был совершенно особенным. Как и Света… как и он, Саша, если только верить доктору Поплавскому…
Один из амбалов замахнулся на Дрягина автоматом. И мытый во всех щелоках питерский лейтенант тотчас показал своему накачанному сопернику, что в бою важнее всего голова, а не пузырящиеся мускулы. Локоть Дрягина врезался амбалу в пах. Не давая ему опомниться, Валера толкнул переколотую гормонами обмякшую груду мускулов на второго охранника. Туши их грянулись об пол с достойным Гаргантюа грохотом.
– Мальчишки, – презрительно бросил Валера. – Держи, Санек.
Обалдевшему от этой крутости Саше лег в руки теплый, приятно тяжелый автомат.
– Нам надо поговорить с вашим шефом, ребята. – Дрягин небрежно отворил дверь. – Вы полежите тут пока, отдохните…
С точки зрения стратегии и тактики идти дальше, бросив за спиной даже не связанных охранников, было чистейшим бредом – но Валера, похоже, рассчитывал именно на такой эффект.
Третья приемная содержала в себе секретаршу совершенно немыслимой красоты и ухоженности. Ноги ее заставили бы сгрызть ногти от зависти саму Надю Ауэрман. Длиннющий перламутровый маникюр напрочь исключал всякий контакт с клавиатурой оргтехники. Спросите – для чего же здесь сидела такая фифа? Да-да, именно для того самого. Подавать кофе боссу. Дальнейшее додумайте сами. В меру своей испорченности.
Дверь в кабинет Виталия была открыта. Сам хозяин стоял на пороге. В тоске и тревоге, что называется. Он знал, кто пожаловал к нему в гости.
За спиной Саши и Валеры вскинулись было обезоруженные амбалы – Дрягин легко повел стволом в их сторону, и жлобов как ветром сдуло. Обладательница чудо-ног – посрамления Нади Ауэрман – позорно завизжала и на карачках поползла под стол, безжалостно раздирая тонкую лайкру.
Виталий стоял, скрестив руки на груди, и глядел в глаза Саше. Только ему. Ему одному.
– Что ты тут делаешь… Двоечник?
– Кт-то? – Это было настолько неожиданно – и в то же время подсознательно ожидаемо, что Саша растерялся на миг. Впрочем, от него ничего говорить и не требовалось. Дрягин слегка надавил на спусковой крючок, и Саша заметил, как по виску Виталия скатилась внезапная капелька пота.
Укатали сивку крутые горки…
Да, ты не тот Виталий-победитель, которым был в нашем родном Питере. Ты, здешний, куда пожиже… похлипче… и это понятно: ведь мир, в котором мы сейчас, – творение Светочки, а она – неосознанно, верно, – сопротивлялась любой власти над собой. Вот и подрезала она тебе крылышки-то, голубь мой сизокрылый…
– Извини, обознался, – вдруг с явным облегчением вздохнул Виталий. Это казалось странным. Человек, стоящий под дулом автомата, вдруг необъяснимо успокаивается, объяснив себе, что явившийся к нему вооруженный тип – не есть некий «Двоечник». Это что, местный мафиози, которому вовремя не заплатили положенное? – Так какое у тебя ко мне дело?
Валеру он игнорировал напрочь.
Девица под столом, сообразив, что ее вот так сразу, немедленно не станут ни расстреливать, ни даже насиловать (о чем она, возможно, в глубине души и пожалела), перестала верещать и даже сделала попытку (неудавшуюся, правда) одернуть высоко задравшуюся юбку.
Понимает, думал Саша в эти очень длинные мгновения, глядя прямо в глаза Виталию. Понимает, что главный здесь – не решительный Валера Дрягин, крутой питерский сыскарь, не боящийся ни Бога, ни черта, а он, Саша Самойлов, не размазня, но и не самый ловкий, не слабак, но и далеко не самый сильный. Он, он, именно он, и от того, чем закончится этот их поединок, будет зависеть – жить Светочке или умереть.
Тяжелый взгляд Виталия давил, словно тысячепудовый таран. А за спиной модно одетого денди-бизнесмена Саше чудился маячивший там карлик Алексей Иванович, подлинный дирижер разыгрывавшейся здесь драмы. На сей раз Алексей Иванович уже не смеялся и не произносил высокопарных слов о неприкосновенности жизни или о ее же высшей ценности. Сашин взор проникал сейчас сквозь стены, лучше всяких электронных приборов считывая несущуюся по кабелям информацию. Нет, карлик Алексей Иванович не уподоблялся Саваофу Карающему, не низводил с небес пламя на землю, не устраивал из здешнего Питера второй Содом (или вторую Гоморру, уж как кому нравится), выказывая свои сверхчеловеческие возможности тем, что собирал сейчас к Валериному офису все местные ОМОНы, СОБРы, группы захвата и вообще все, что имелось в здешней реальности для борьбы с террористами. Очевидно, сила Светочки оказалась такова, что даже Неведомые, дав жизнь этому миру, утратили полную власть над ним. Не могли погасить солнце, не могли пролить на город ни с того ни с сего напалмовый дождь, подвесив предварительно в небе сотню-другую вражеских бомбардировщиков, не могли наслать стадо огнедышащих драконов… Все, что они могли, вполне укладывалось в рамки привычного, давно известного.
