расходятся, мы неизбежно встречаемся в столовой во время обеда. Мы видимся в коридорах или на занятиях, вместе идем на командную тренировку.
Ночью мы так же неразлучны. С момента вечеринки в доме Девлина пять дней назад мы проводим вместе каждую ночь.
Мама Беллами, Триш, находится в городе и проводит время со своей пострадавшей дочерью, поэтому мы ночуем у меня, чтобы она могла пользоваться комнатой Тайер.
Невозможность разлучиться с Тайер ― причина того, что я сижу на ее диване в окружении ее друзей и Триш, участвуя в игре, которая превращается в очень конкурентную и жестокую ночь.
Тайер стоит, бурно жестикулируя, пока Сикс и Нера пытаются разгадать ее шараду. Мне запретили быть ее партнером девочки, которые заявили, что я провел с ней достаточно времени за последние несколько недель, и теперь их очередь, так что все, что я могу делать, это бесполезно наблюдать и пытаться не кричать «Карли Ллойд».
Это так очевидно, я догадался об ответе еще пять минут назад.
Тем не менее, я слежу за каждым ее движением. Как она убирает волосы за ухо, как судорожно двигает руками, подбадривая Сикстайн в ее догадках.
Как она самозабвенно смеется, и этот громкий и мелодичный звук согревает мне грудь, особенно в этот холодный вечер середины ноября.
Я не могу отвести от нее взгляд. Не тогда, когда она сияет так ярко, что я вижу только ее.
Я наклоняюсь, чтобы поднять свой бокал, и уже подношу его к губам, когда замечаю, что Триш наблюдает за мной со знающей улыбкой на лице.
Мы опоздали на вечер игр, задержавшись из-за быстрого секса в душе, поэтому, когда мы приехали, меня представили ей только мимоходом, прежде чем нас проводили в зал.
Она кажется очень любящей и доброй, что делает ее еще более пугающей в моих глазах.
Она встает и садится рядом со мной на диван.
― Так ты и есть тот самый печально известный Рис?
― Да, мэм, ― говорю я. ― Хотя я не уверен, как я себя чувствую, узнав, что я уже печально известен.
Она смеется и ласково мне улыбается.
― Моя дочь много рассказывала о тебе.
Я знаю, какую роль Триш сыграла в жизни Тайер до сих пор. Даже за то короткое время, что я наблюдал за ними вместе сегодня вечером, нерушимая связь между ними очевидна в том, как они обнимаются, общаются и подыгрывают друг другу.
― Какая из дочерей? ― спрашиваю я.
Триш и Беллами ― ее семья, так же как ее мама и брат.
Взгляд Триш мгновенно теплеет от моих слов, гордость сияет в ее радужных глазах, когда она улыбается мне.
― О, ты мне нравишься.
Я беру напиток, скрывая довольную улыбку, которая растянулась на моем лице от ее одобрения.
― Рад это слышать, ― отвечаю я, оглядываясь на Тайер, которая все еще пытается заставить других девушек разгадать ее шараду. Она старается изо всех сил, падает на пол, чтобы изобразить один слог, а затем вскакивает на ноги от восторга, когда они угадывают его правильно.
― Она довольно особенная, не так ли? ― Я поворачиваюсь к Триш, когда она задает мне этот вопрос, ее глаза медленно переходят с Тайер на меня.
― Да, она такая, ― говорю я, соглашаясь со своим сердцем.
― Она никогда не признается в этом, но ей трудно доверять людям, особенно мужчинам. Но тебе она, похоже, доверяет, ― говорит она, прежде чем ее взгляд становится прищуренным: ― Не делай того, что твой друг сделал с Беллами. Не причиняй ей боль.
― Я знаю, что это сложно, но Роуг… он любит ее. Он собирается вернуть ее. ― Я говорю, чувствуя необходимость защищать благонамеренные, хотя и идиотские решения моего друга.
― Можно любить кого-то и при этом причинять ему боль, ― замечает она.
― Ну, мы не настолько серьезны…
― О, так у вас не эксклюзивные отношения?
Рычание срывается с моих губ прежде, чем я успеваю его остановить.
― Да, это так. ― Я выдавил из себя сквозь стиснутые зубы, кулак так крепко сжимает стакан, что я боюсь, как бы он не разбился. ― Извините.
― Судя по твоей реакции, у вас эксклюзивные отношения, и, насколько я могу судить, вы провели вместе каждый день за последнюю неделю, и ты сейчас на вечере игр в ее квартире, где присутствуют только ее друзья и семья, но у вас ничего серьезного?
С этим трудно спорить.
― Послушай, Рис, ― говорит Триш. ― Ты меня не знаешь, и после этой недели мы можем больше никогда не увидеться, поскольку, очевидно, это не «серьезные отношения», хотя ты почти не отходил от нее с тех пор, как приехал сюда.
И вот тут-то я понимаю, откуда у Беллами и Тайер берется нахальство.
― Но я с удовольствием дам тебе совет, если ты позволишь. Тайер рассказала мне о твоих родителях, и я очень сожалею о твоей потере. Потерять родителей тяжело в любом возрасте, но в таком юном, как ты, это просто жестоко. У тебя должны быть бесконечные резервы сил, чтобы не только пережить это, но и выжить, ― она сделала паузу, ласково сжав мою руку. ― Я понимаю, почему ты будешь осторожничать и не захочешь впустить такую боль обратно в свою жизнь, я понимаю, но я бы предостерегла тебя от полного самоотказа. Я не хочу, чтобы ты упустил возможность изменить свою жизнь только потому, что боишься снова испытать боль. Реальность такова, что боль ― это цена, которую мы иногда платим за любовь. Это большая цена, но я думаю, что стоит рискнуть, чтобы пережить прекрасную историю любви с кем-то, особенно когда мы знаем, что боль неизбежна. Вот и все, это мой совет. Ты можешь принять его или отмахнуться от него, но я надеюсь, что ты примешь его ради вас обоих, потому что то, как вы смотрите друг на друга, говорит мне все, что нужно знать. Это может стать чем-то действительно замечательным, ― говорит она. ― Если ты позволишь.
Я сглатываю, медленно переваривая ее слова. По правде говоря, мне все труднее отрицать, что я испытываю к Тайер чувства.
Она засела у меня под кожей, и я не смогу ее вытащить, даже если захочу.
― Спасибо, ― говорю я, громко прочищая горло. ― Вы дали мне много пищи для размышлений.
― Не дай ей ускользнуть от тебя, Рис.
