Очнулся я в кустах. Голова болит, ничего не соображаю, такой отходняк, что за глоток воды душу готов продать. Начал вспоминать все, что было, а в голове шум стоит, как по железу кто молотит. Вроде все вспомнил, только вот что было после того, как бутылку выжрал - не припомню. Ну, полежал, поспал, а шум все ближе и ближе. Голову подымаю - глазам не поверил! Невдалеке бой идет, на мечах дерутся, орут, вдалеке дым клубами валит, целая баталия! Я давай рассматривать, где кинокамеры стоят, а в мою сторону двое отошли, звенят железом...засмотрелся на них, а один изловчился и второго рубанул сплеча. Кровища хлещет, тот упал, а я вмиг протрезвел и понял, что это никакое не кино, а самая взаправдашняя жизнь и попал я в нее, как муха в паутину. Ну, рубка та закончилась, победившие пошли мертвых обдирать, а я с места тронуться боюсь. Кусты хилые, все видно через них, разве что ползком уйти. А куда уходить? Ну и долежался, что обнаружили меня. Не успел дернуться, как руки заломили да вытащили к ихнему главному. Слышу, говорят что-то между собой, прислушался - а язык-то знаком, я ж в немецкой школе учился и за десять лет все же что-то в голову вдолбили. Не совсем, конечно, тот язык, но понять могу и ответить, чтобы поняли меня, тоже. Командир ихний сперва долго рассматривал меня, а потом без разговоров как врезал в плечо, так я и улетел сразу. А эти вокруг собрались и ржут, да еще ногами топают, цирк им бесплатный! Я поднялся, а мне опять - хрясь! И в рожу...тут я и вырубился. Очнулся - темно, тихо, лежу в сарае каком-то, на сене, голова гудит, что котел, и зуба во рту нет. Это и разозлило меня больше всего - дома я к дантисту ходил регулярно, а здесь меня вмиг беззубым оставят! И ведь что обидно - мелкие они все против меня, на голову ниже или даже больше, а как бьют - не подымешься. Утром выгнали меня из сарая и начали они меня допрашивать. Только я отвечаю невпопад, головой кручу во все стороны и понимаем мы друг друга с Людвигом через слово. Но постепенно он понял, что я не вру ничего, только вот одежда моя его сильно смущала и я начал дудеть, что как по голове ударили, так все и забыл. Но это его не шибко интересовало, а вот рост ему понравился и еще понравилось то, что я был не из тех, кто деревушку ту сжег. Посмотрел он на меня, прикинул что-то, и подозвал одного солдата. Тот выслушал, убежал, а потом приносит мне меч и сам встает напротив. Людвиг сам наблюдал, как я отбиваюсь, поржал от души, как и все остальные, но в целом я ему понравился. Пояснил, что данные у меня хорошие и под его руководством я быстро научусь всему, если отлынивать не буду. Помогло еще и то, что я одно время болтался с реконструкторами и там научился кой-чему... Вот так я и начал свою жизнь в Норсетском герцогстве. Людвиг был командиром небольшого отряда, который болтался по дорогам и за деньги готов был служить кому угодно. Мужики там были самые разные, но объединяло их одно - они были прирожденные вояки, без ножа за угол не отходили и деньги любили не меньше жизни. Обстановка вокруг была - только держи ухо востро. Командир такого отряда не только должен был лучше всех рубиться, но и быстрее всех соображать, куда отступать и с кем заключать контракт, чтобы не остаться в случае чего без головы. Людвиг это неплохо делал и где-то с полгода мы не бедствовали, а даже наоборот. Гоняли они меня так, что места живого не было, один раз я почти три дня отлеживался после того, как Франц отмесил меня. Хотелось все бросить и уйти, да кому я тут нужен? Один, ничего за душой нет, ничего не знаю, в Норсете то ли гражданская война идет, то ли соседи нападают и грабят кого не лень, порядка никакого, только вот так кучкой можно держаться, чтоб не сожрали. Поболтались мы по Норсету, потом хуже стало - началась заварушка с Рейхенским княжеством и всех стали ставить под ружье. Людвиг быстро смекнул, что воевать за Норсет невыгодно и увел нас оттуда в Айзенштадт. Прокрутились мы там недолго, пару раз обозы охраняли, потом на северной границе пристроились - в тех местах есть такой кусочек в горах, Зильдерсберг называется, ты уже наверняка поняла, чем он знаменит, по названию. Серебряные рудники там издревле разрабатывают и жилы там богатые, вот Айзенштадт и Кониц за них и воюют. Точнее, разделили они то место, но каждому же мало, вот и норовят при случае то обоз грабануть, то без продовольствия оставить, чтоб продавать его соседу втридорога. Словом, идет там перманентная война, а недавно еще и Кобург туда потянулся жадными руками, объединившись с Айзенштадтом. Своих там хоронить не хотели никогда, а наемников постоянно заманивали богатыми посулами, ну и попались мы на это. Стали охранять рудники да тех, кто там работал. А работали там каторжники, их туда вместо виселицы ссылали. С ними ухо востро надо было держать день и ночь, чуть зазеваешься, прибьют и не вспомнят, да и соседи чихнуть спокойно не давали, меньше, чем по трое, там по нужде за угол не ходили. Словом, опомнились мы, когда от первоначального отряда только и осталось народу что Людвиг, Франц, Ганс и я. Посидели, посудачили о нашем житье-бытье и порешили уходить оттуда, пока голов не лишились. Бежали ночью, чтобы не сразу хватились, а то за дезертирство могли повесить на первом суку. Уходили через горы, жрать нечего было, холодно, думал, сдохну, не дойду. Но нет, выдержал, а Ганс подхватил простуду и мы оставили его в одной деревне. Наверняка умер от воспаления легких, здесь его не лечат. Вышли мы в Эрсен, едва на ногах стояли от слабости. Пока дошли до жилья, пока отлежались... а тамошний староста не будь дураком, скрутил нас и сдал солдатам. Тут уж совсем небо с овчинку показалось, потому как мародеров нигде не любят, а нас приняли именно за них. Вот лежим мы в камере, небо нам в клеточку, Франц матерится беспрестанно, Людвиг все просчитывает, как бы удрать изловчиться, а я как будто глаза открыл и только сейчас себя со стороны увидел. Грязный, обросший, несет от меня, хуже, чем от свиней в хлеву, и на дворе уже виселицы сооружают. Вспомнил мать, отца, Ленку, аж зубами заскрипел - мне жить осталось с кошкин хвост, а я ведь их и не увижу больше, да и они не узнают ничего обо мне. Попросил у них прощения за все, что делал, думаю, вот хоть бы увидеть их одним глазом только, руку бы матери поцеловал, отца бы обнял, чтобы зла на меня не держали, у Темки, Ленкиного хахаля, прощения бы попросил за все, Ленку бы за косичку дернул и в ухо бы ей попыхтел, как в детстве, когда виноват был перед ней...только все это до меня поздно дошло. Обидно стало - мать с отцом растили меня, тянули, не отказывали ни в чем, а я на все наплевал и через полчаса буду болтаться с веревкой на шее и вываленным языком. Мерзко, видел я повешенных, смотреть тошно на такое. Тут злость появилась - я ж не последний идиот, в голове еще что-то крутится, чего это я так разнюнился и позволил этим аборигенам забить меня? Неужели я не найду выхода отсюда, у меня весь инет за плечами, школа, институт, вся жизнь в конце концов, а я лежу и покорно жду, когда меня в петлю головой сунут!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
