эпидемия? Вероятных факторов несколько. Когда люди жили крошечными общинами собирателей по 30–50 человек, потенциальных брачных партнеров можно было по пальцам пересчитать, и внешне они, наверное, не сильно отличались друг от друга. В современном обществе мы постоянно сравниваем человека с тысячами прочих, в том числе и с воплощениями наших фантазий и грез. Фигуры, которые мы видим на телеэкране, – это отборные экземпляры категории «одна на тысячу», да еще отшлифованные и усовершенствованные тренировками и пластикой. А потом эти старательно вылепленные фигуры еще и ретушируют, создавая неземные образы, так же искусно подстроенные под наши желания, как магазинные сладости – под наши аппетиты.
Реальным людям до этого совершенства далеко. Некоторым удается контролировать вес и оставаться подтянутыми и стройными. Большинство старается следить за питанием. Но некоторые бедняги – зачастую те, для кого худоба особенно важна, – попадают в порочный круг положительной обратной связи, в котором повышенное стремление похудеть ведет к срывам в питании, усиливающим боязнь набрать вес, которая, в свою очередь, побуждает ужесточить диету, в результате чего организм повышает планку заданного веса, и так, пока петля не затянется смертельным узлом.
Когда я спросил одну пациентку с анорексией, сколько банок диетической газировки она выпивает в день, ответ меня убил. «Где-то восемнадцать», – сказала она. В среднем за неделю пациенты, вызывающие рвоту после приступов обжорства, выпивают до сорока таких банок – с сотней пакетиков искусственного подсластителя[843]. Удивляться нечему, голодающих отчаянно тянет на сладкое.
К поступлению сахара организм готовят сложные и тонкие механизмы. Сладкий вкус провоцирует выброс инсулина, который снижает уровень глюкозы в крови[844]. Если подсластитель искусственный и настоящего сахара организму не достается, выброс инсулина, вероятно, снижает уровень сахара в крови и повышает аппетит, но, поскольку исследовать это явление непросто, достоверных результатов нет[845].
Вкусовые рецепторы имеются не только на языке, но также в желудке и в тонком кишечнике[846], поэтому, когда в исследованиях участники просто полощут рот сладким раствором, проглоченный искусственный подсластитель может оказывать совсем иное воздействие. Кроме того, воздействие искусственного подсластителя может отличаться у тучных и у стройных, да и разные подсластители могут давать разный эффект[847].
Рост потребления искусственных подсластителей при ожирении может быть как причиной, так и следствием – и даже тем и другим одновременно. Как показало исследование с участием 3682 человек в Сан-Антонио, штат Техас, у обладателя нормального веса, выпивавшего в день более трех банок напитков с искусственными подсластителями, риск растолстеть в течение шести лет возрастал вдвое[848]. Может быть, те, кого сильно заботит вес, испытывали особенное пристрастие к таким напиткам? Или им казалось, что за счет диетических напитков удастся меньше ограничивать себя в еде? Два научных обзора не находят никакого систематического подтверждения тому, что употребление искусственных подсластителей увеличивает вес,[849],[850], тогда как более позднее и крупное исследование позволяет предположить, что, скорее всего, все же увеличивает[851]. Вопрос остается открытым, полученные данные интерпретировать трудно, поскольку ряд исследований финансировался производителями искусственных подсластителей, у которых на кону стоят миллиарды долларов.
Худые младенцы вырастают в тучных взрослых
Британский врач Дэвид Баркер почти тридцать лет назад заметил, что у младенцев, появившихся на свет с недовесом, часто впоследствии развивалось ожирение[852]. У них же отмечалась особенная предрасположенность к развитию диабета и ишемической болезни сердца. В этих открытиях скрывается классическая эволюционная загадка: приводит ли к нарушениям механизмов метаболического контроля недостаток питания плода во время вынашивания, или эти изменения – часть адаптивной реакции?
Очень интересную гипотезу выдвинул сэр Питер Глюкман, врач и ученый, главный советник по науке премьер-министра Новой Зеландии: он предположил, что недостаток питания при вынашивании может сигнализировать о суровых условиях среды, в которых было бы разумно скорректировать обмен веществ так, чтобы запасать больше калорий[853]. Он называет это прогностической адаптивной реакцией. Его гипотеза вдохновила потрясающее исследование, показавшее, что при дефиците калорий на стадии вынашивания к ДНК добавляются крошечные молекулы, блокирующие выработку белка определенными генами, – этот процесс называется геномным импринтингом[854]. Эти изменения влияют на обмен веществ, ведя к ожирению и атеросклерозу. Они могут передаться и следующему поколению, поэтому риск ожирения у ребенка может быть обусловлен тем, как питалась его мать или бабушка[855]. Может быть, перед нами действительно пример так называемого эпигенетического воздействия, однако на будущие поколения могут влиять и другие механизмы, в частности изменения в поведении матери[856].
Предприимчивый ученый-приматолог Дженни Тунг нашла подходящую возможность проверить гипотезу о прогностической адаптивной реакции. Она изучала самок павианов, забеременевших во время засухи, и отслеживала состояние их детенышей в дальнейшем. И вот снова наступила засуха. Окажутся ли детеныши, рожденные в предшествующую бескормицу, более защищенными от тягот нынешней? Нет, они справлялись даже хуже других[857]. Это наблюдение само по себе гипотезу о прогностической адаптивной реакции не опровергает, но наглядно показывает, как творчески мыслящие ученые находят способы проверять предположения.
Иногда людям кажется, что с точки зрения эволюционного подхода все должно быть предопределено генетикой. В действительности все наоборот: естественный отбор формирует системы, которые считывают условия окружающей среды и соответствующим полезным образом приспосабливают к ним организм и поведение. Пребывание на солнце запускает образование защитного загара. Регулярно используемые мышцы крепнут и наращиваются, чтобы успешнее выполнять необходимые действия. Возможно, прогностическая адаптивная реакция – пример из того же ряда. Эволюционный биолог из Университета Саймона Фрейзера Бернард Креспи и ведущие британские исследователи Дэниел Неттл и Мелисса Бейтсон показали, почему такие самонастраивающиеся системы заведомо склонны идти вразнос: для перехода в другой режим всем им требуется положительная обратная связь, а контролировать положительное подкрепление – задача не из легких[858],[859].
Эволюционный подход не предлагает простых способов предотвращения или лечения расстройств приема пищи, но он ставит новые вопросы и дает на них ответы. Он объясняет, почему при диете организм повышает планку заданного веса: когда с питанием перебои, полезно отложить побольше жира про запас. Тогда становится ясно, как полезная реакция на голод – объедание – превращается в порочный круг и перерастает в анорексию и булимию. Эволюционный подход подсказывает, что повлиять на механизмы мозга, регулирующие вес, довольно сложно и что вряд ли стоит надеяться отыскать отдельные генетические аномалии, обусловливающие расстройства пищевого поведения. Он побуждает пристальнее присмотреться к тем элементам современной среды, которые могут влиять на обмен веществ, в частности к искусственным подсластителям и антибиотикам. И, ближе к теме этой главы, эволюционный подход позволяет понять, почему строгая диета приводит к расстройствам пищевого поведения и набору веса.
