Глаза Корал сверкнули.
— Твои пятнадцать минут прошли, Филипп!
К середине поездки Филипп стал слишком «велик» для Корал, чтобы она могла с ним справиться. Дональд Крамер повторил свое предложение приобрести дом моделей, называя его парижским бриллиантом в его короне, в гигантском конгломерате. Все хотели обсудить с ним следующую коллекцию. Когда предложениям стало трудно сопротивляться, Филипп согласился на поддержку Крамера. Было немедленно объявлено о создании нового одеколона «Филипп».
— В последний вечер Корал и Жозефина просто не замечали друг друга, — говорил Уэйленд. — Мы все полетели в Вашингтон за еще одной наградой — от французского посольства.
Корал убедила сотрудников посольства использовать материалы из «Дивайн» в церемонии приема. Она согласилась представить Филиппа специально приглашенной группе особо важных персон. Вопросы моды вторглись в дипломатический мир, что добавило важности этой презентации.
Приехав в Вашингтон, Филипп и Жозефина отправились на ленч в консульство. Корал отдыхала в своем номере. Этим вечером с ни встречались в посольстве. В честь своего первого успеха Филипп подарил Жозефине серьги с бриллиантами от Тиффани. Она была в белом костюме, сшитом Ру и сидевшим на ней без единой морщинки. Ее волосы были коротко острижены Сассуном, и от этого она и Корал казались сестрами с двадцатилетней разницей в возрасте. На Корал был серый костюм, привезенный Филиппом, к которому она добавила черную шаль и изумрудную брошь. Ее лицом занимался художник по макияжу, поражали ее выразительные глаза, подчеркнутые большими ресницами и темными тенями.
Вашингтонская публика была перемешана с прилетевшей из Нью-Йорка. Сюрпризом стало появление Катрин Денев. Она недавно заказала одежду у Филиппа. Дональд Крамер уверял всех, что одеколон «Филипп» навсегда соединит Францию и Америку. Он уже подготовил первую партию к этому ленчу. На каждом флаконе было начертано «Филипп» и свисали две длинные шелковые серые кисточки.
— Мужчины, которые не покупают своим женам «Шанель», будут покупать вот это, — предсказала Корал. — Благодаря мне имя Филиппа будет символизировать роскошь.
К концу вечера, после перелета обратно в Нью-Йорк, Корал была злой, уставшей и пьяной. Она сидела на заднем сиденье машины, которая была предоставлена им на эту неделю. Сначала с ними распрощался Уэйленд, которого они подвозили. Он пожал руки обоим Ру, пожелав им удачи. Машина помчалась дальше. Уставшие Филипп и Жозефина смотрели в окно.
Корал положила руку на рукав Филиппа.
— Отошли ее и вернись ко мне на кофе, — сказала она. — Нам нужно многое обсудить, прежде чем ты уедешь.
Филипп посмотрел на нее.
— Нам нечего обсуждать, Корал. И, кроме того, я очень устал. Может быть, мы позавтракаем завтра вместе?
— К черту завтрак! — закричала Корал.
Жозефина уже выходила из машины, шофер придерживал дверь. Она заколебалась, с полуулыбкой глядя на Филиппа.
— Tu viens?[33]
— Отправь ее спать! — заорала Корал. Она схватила Филиппа за руку. Он старался вырваться.
— Корал, я думаю, что ты очень устала…
— Да! От такого отношения!
Корал наклонилась и изо всех сил толкнула Жозефину. Жозефина закричала и упала на тротуар.
— Mais qu'est ce qu'elle a?[34] — кричала она, поднимаясь. — Elle est folle?[35]
— И bonne nuit[36] вам тоже! — прокричала Корал. Она захлопнула дверь и быстро повернулась к шоферу. — Домой!
Шофер застыл. Глаза Жозефины были полны удивления.
— Корал, я должен выйти, — запротестовал Филипп.
— Поехали.
Водитель сел в машину, обернулся к ней.
— Джентльмен хочет выйти здесь, миссис Стэнтон…
— Поезжай, если ты дорожишь своей работой!
Машина тронулась. Филипп обернулся, чтобы посмотреть на Жозефину, чья одинокая фигура растаяла на Пятой авеню.
— Но, Корал, это же абсурд! — Филипп схватил ее за руку. — Ты хочешь похитить меня?
Корал повернула к нему лицо.
— Давай придем к взаимопониманию. Если это последняя наша встреча, пусть я буду знать, что я теряю. — Она держала его за руки. Сидя спиной к водителю, она определенно пыталась расстегнуть его брюки. — Я хочу знать, что удерживает великого Филиппа Ру!
— Корал!
Ее рука скользнула в брюки, другой рукой она расстегивала его белоснежную рубашку, чтобы дотронуться до его загорелой гладкой кожи.
— Видишь? Я возбуждаю тебя. — Она обернулась к водителю, подняла стеклянную перегородку, потом скользнула на пол, спрятав лицо в его коленях.
— Давай займемся любовью, Филипп! Ты должен мне это! — Она была очень пьяна. Очень увлечена им. Она не выпускала из своих рук его пенис, пока он не достиг полной величины. — Боже, как ты сложен! — воскликнула она. Теперь объяснялась его самоуверенность, его привлекательность. Мужчине с такой вещью между ног не нужно скромничать.
Корал стремилась довести его до оргазма, целуя и облизывая его тело. Филипп тем временем пытался вырваться от нее, его глаза были широко открыты от изумления, лицо пылало. Он старательно притворялся перед водителем, что ничего не происходит. Наконец ему удалось оттолкнуть ее. Ее голова со стуком ударилась о перегородку. Он застегнул брюки прежде, чем она успела прийти в себя.
— Любовь? — засмеялся он. — Ты не понимаешь значения этого слова. Любить нельзя по обязанности.
Она уселась на сиденье рядом с ним.
— Ты женишься на Жозефине, не так ли? — заметила она. — Потому что ты обязан ей? Ты вряд ли находишь ее привлекательной.
Филипп опустил стекло, отделяющее их от водителя.
— Остановитесь! Остановите машину. — Он обернулся к ней. — Откуда тебе знать, что я вижу, когда смотрю на Жозефину? Откуда тебе знать, что привлекательно, а что нет? Смотри! — Взяв ее лицо двумя руками, он подтянул его к зеркалу. — Ты думаешь, что это — женщина, жаждущая мужчину — привлекательно? Ты считаешь, что привлекательно расстегивать мужские брюки? Знаешь, кто действительно красив? Твоя дочь — и внутренне, и внешне, но не ее мать!
Корал внезапно застыла. Минуту она пристально смотрела на него, потом закричала на водителя. Машина рванула с места.
Она повернулась к нему.
— Я расправлюсь с тобой так быстро, что ты даже не успеешь понять, откуда нанесен удар. В следующем сезоне я открою другого модельера! Через год никто не будет вспоминать твое паршивое имя. Все, что у тебя останется — вот этот дешевый одеколон!
Филипп, нахмурившись, открыл дверцу машины. Его лицо потемнело, вены на висках пульсировали. Он с трудом себя сдерживал.
