- Завтра у тебя великий день, - сказала она. Он хлебнул из банки. Сейчас он заплатил бы черт знает какие деньги за хорошо охлажденное импортное бутылочное пиво.
- Да, великий день, - сказал он, любуясь пальцами ее ног. Это будет больше, чем великий день, но он почувствовал необходимость не высказывать это открыто. Сейчас его внимание занято ею, а не тем хаосом событий, который ждет его завтра.
- Как это будет? - спросила она.
- Вероятно, я вернусь в офис и буду ждать, пока последует удар. Смит Кин сказал, что проведет там всю ночь. А утром привалит много народу. Мы соберемся в конференц-зале, туда принесут еще телевизоры, и все утро мы будем следить за реакцией. Вот было бы забавно услышать ответы официальных лиц из Белого дома! "Уайт и Блазевич" тоже что-нибудь скажет. Ну, о Маттисе нельзя ничего предсказать. Чиф Раньян даст объяснения. И наверняка - Войлс. Юристы созовут суды присяжных. А политиканы придут в исступление. Они будут проводить бесконечные пресс-конференции на Капитолийском холме. Да, это будет очень насыщенный день. Очень жаль, что ты пропустишь это удовольствие.
Дарби саркастически фыркнула.
- О чем ты напишешь в следующий раз?
- Возможно, Войлс и его пленка. Ты должна быть недовольна тем, что Белый дом отказался от какого-либо вмешательства, и, если Войлс получит нагоняй, он бросится в атаку, чтобы отыграться. Хотел бы я заполучить эту пленку!
- А потом?
- Это зависит от многих неизвестных. После шести утра поединок начнет ужесточаться, появятся всевозможные слухи и тысячи историй, и все газеты в стране будут соваться в это.
- А ты будешь звездой, - сказала она с искренним восхищением.
- Да, я не останусь в стороне. Второй пилот постучал в дверь и приоткрыл ее. Он посмотрел на Дарби.
- Атланта, - сказал он и закрыл дверь.
- Почему Атланта? - спросил Грей.
- Ты когда-нибудь делал пересадку в Атланте?
- Конечно.
- А бывало так, что ты не мог сделать пересадку в Атланте?
- Кажется, да.
- Я оставлю свой чемодан. Он такой огромный, что может причинить много хлопот.
Грей допил банку и поставил ее на пол.
- А отсюда куда? - Он знал, что не следовало спрашивать, потому что сама она не изъявляла желания сказать. Но ему так хотелось знать.
- Куда-нибудь недалеко. Совершу свое обычное четырехрейсовое ночное путешествие. Может быть, в этом и нет необходимости, но так я буду чувствовать себя безопаснее. В конечном счете, приземлюсь где-нибудь на островах в Карибском море.
Где-нибудь на островах в Карибском море! Выбор сузился всего-навсего до какой-нибудь тысячи островов! Почему она говорит так неясно? Неужели она ему не доверяет? Он сидит тут, гладит ее ноги, а она не желает даже сказать, куда направляется.
- Что сказать Войлсу? - спросил он.
- Я позвоню тебе, когда доберусь. Или черкну несколько строчек.
Прекрасно! Этакие переписывающиеся друзья! Он мог бы посылать ей свои статьи, а она открытки с видами побережья.
- Я не знаю, куда еду, Грей, и вряд ли буду знать, пока не остановлюсь где-нибудь.
- Но ты ведь позвонишь?
- Через какое-то время. Это я тебе обещаю.
К одиннадцати вечера в офисах "Уайт и Блазевич" оставалось только пять юристов, и все они собрались на десятом этаже у Марти Вельмано: Вельмано, Симз Вейкфилд, Джеральд Швабе, Натаниэл Джонс (Эйнштейн) и ушедший в отставку партнер по имени Фрэнк Кортц. На краю стола Вельмано стояли две бутылки шотландского виски: одна уже пустая, а вторая тоже почти выпита. Эйнштейн сидел один в углу, что-то бормоча под нос. У него были всклокоченные вьющиеся седые волосы и острый нос, и вид у него был поистине безумный. Особенно сейчас. Симз Вейкфилд и Швабе сидели перед
столом без галстуков и с закатанными рукавами. Кортц только что закончил телефонный разговор с адъютантом Виктора Маттиса. Он передал трубку Вельмано, тот положил ее на стол.
- Это был Страйдер, - доложил Кортц. - Они в Каире, в апартаментах какого-то отеля. Маттис не будет с вами разговаривать. Страйдер говорит, что он на грани, ведет себя очень странно. Заперся в комнате, и, уж конечно, по эту сторону океана мы его не увидим. Страйдер говорит, что этим парням с пушками приказано немедленно убираться из города. Охота окончена. Рога трубят отбой.
- Что же нам делать? - спросил Вейкфилд.
- Мы брошены на произвол судьбы, - сказал Кортц. - Маттис умыл руки.
Они разговаривали спокойно. Крик и вопли были уже позади, несколько часов назад, когда Вейкфилд обвинял Вельмано в том, что тот написал записку. Вельмано обвинял Кортца в том, что он связался с таким нечистоплотным клиентом, как Маттис. Двенадцать лет, кричал в ответ Кортц, как мы с удовольствием получаем его гонорары. Швабе обвинял Вельмано и Вейкфилда за беспечность, проявленную в этой истории с запиской. И снова и снова они обливали Моргана грязью. Это он во всем виноват! Эйнштейн сидел в углу и наблюдал за ними. Но все это было уже бесполезно.
- Грентэм упомянул только меня и Симза, - сказал Вельмано. - Все остальные, кажется, в безопасности.
- Почему бы тебе и Симзу не удрать из страны? - предложил Швабе.
- Я останусь в Нью-Йорке до шести утра, - сказал Вельмано, - а затем буду месяц колесить по Европе на поездах.
- Я не могу бежать, - заявил Вейкфилд. - У меня жена и шестеро детей.
Это хныканье о детях они слышали уже в течение пяти часов. Как будто у них не было семей! Правда, Вельмано был разведен, а двое его детей были уже взрослыми людьми. Они могут обойтись и без него. И он тоже. В любом случае, пора было убираться. Он скопил изрядную сумму, ему нравилась Европа, особенно Испания, так что осталось только попрощаться. Другое дело этот злосчастный Вейкфилд, которому всего сорок два года и туго с деньгами. Он хорошо зарабатывал, но его жена - вот где настоящая расточительность - имела склонность рожать детей. Так что Вейкфилд в данный момент сидел на мели.
- Не знаю, что мне делать, - сказал Вейкфилд в тринадцатый раз. - Просто ума не приложу. Швабе попытался хоть чем-то помочь.
- Думаю, тебе надо пойти домой и сказать все жене. У меня лично жены нет, но, если бы была, я бы попытался втолковать ей.
- Я не могу это сделать, - сказал Вейкфилд со страданием в голосе.
- Почему бы нет? Ты можешь сказать ей сейчас, или через шесть часов она сама увидит твой портрет на первой странице газеты. Ты должен пойти и сказать ей, Симз.
- Я не могу. - Он опять готов был заплакать.
Швабе посмотрел на Вельмано и Кортца.
- Что будет с моими детьми? - затянул опять Вейкфилд. - Моему старшему всего тринадцать. - Он начал тереть глаза.
- Идем, Симз. Возьми себя в руки, - сказал Кортц.
Эйнштейн встал и пошел к двери.
- Я буду у себя во Флориде. Не звоните, если не будет ничего срочного. Он открыл дверь и захлопнул ее за собой.
Вейкфилд вяло поднялся и направился к двери.
- Ты куда, Симз? - спросил Швабе.
- К себе в офис.
- Зачем?
- Мне нужно прилечь. Все в порядке.
- Давай отвезу тебя домой, - предложил Швабе. Они внимательно следили за Вейкфилдом; он открывал дверь.
- Я в порядке, - сказал он более решительным тоном и вышел.
- Ты думаешь, он в порядке? - спросил Швабе у Вельмано. - Я беспокоюсь за него.
- Я бы не сказал, что он в порядке, - ответил Вельмано. - У всех у нас были лучшие дни. Почему бы тебе не проведать его через несколько минут?
- Хорошо, - сказал Швабе.
Вейкфилд не спеша вышел в коридор и спустился на девятый этаж. Подходя к своему офису, он ускорил шаги, а когда запирал за собой дверь, плакал.
Делай это быстро! И никаких записок. Пока ты будешь писать ее, ты раздумаешь. А твоя жизнь застрахована на миллион.
Он выдвинул ящик стола.
Не думай о детях! Это все равно, как если бы ты погиб при авиакатастрофе.
Он вытащил из-под бумаг пистолет 38-го калибра.
Делай это быстро! Не надо смотреть на их фотографии на стене. Может быть, когда-нибудь они поймут.
Он засунул дуло пистолета подальше в рот и спустил курок.
"Лимо" резко остановилось перед двухэтажным домом в Думбартон Оке в верхнем Джорджтауне. Машина перегородила улицу, но это было не важно, так как было двадцать минут первого ночи и на улице не было движения. Войлс и два агента выпрыгнули с заднего сиденья и быстро направились к парадной двери. В руке у Войлса была газета. Он постучал в дверь согнутым указательным пальцем.
Коул еще не спал. Он сидел в темноте в своей берлоге в пижаме и банном халате, так что Войлс был очень доволен, увидев его в дверях в таком виде.
- Прелестная пижама, - сказал Войлс, пыхтя от удовольствия.
Коул вышел на маленькую бетонную веранду. Из узкого коридора выглядывали два его агента.
- Какого дьявола вам надо? - медленно произнес он.
- Доставить вот это, - сказал Войлс, тыча газетой ему в лицо. - Твое прелестное фото рядом с Президентом, держащим в объятиях Маттиса. Зная вашу страсть к газетам, я подумал, что неплохо будет доставить вам одну.
