Конечно, иногда эта его особенность создавала некоторые трудности. Как-то мы были на гастролях в Болгарии, в Варне. Денег, конечно, ни у кого не было. Все запаслись в Москве «Виолой» и колбасой и чудно проводили свободное время — купались в море, пили дешевую «Плиску» и заедали ее воздушной кукурузой, которая стоила две статинки. А Георгий Павлович воду терпеть не может — загнать его в море невозможно. Он, совершенно трезвый, сидел на балконе и с отвращением, ибо он гурман, поглощал злосчастную «Виолу», конечно же ни о какой кукурузе он и помыслить не мог. Сидел и мучился.
Правда, сейчас ему врач сказал, что для сосудов необходимо выпивать в день хотя бы рюмочку коньяку. Переучиваться ему, конечно, трудновато, но для здоровья приходится.
Совершенно замечателен мир его увлечений. С юности он влюблен в футбол. Знает про него, думаю, абсолютно все. Его можно разбудить посреди ночи и спросить, кто в 1932 году играл за «Пищевик» в полузащите, он сразу же, не задумываясь, назовет вам фамилии. Про его страсть к футболу в театре известно всем. У нас был такой спектакль «У времени в плену», где Георгий Павлович играл эпизодическую роль и долго находился на сцене, практически не произнося ни слова. Когда шел футбол, специально для него ставили в кулисы маленький телевизор, и он умудрялся смотреть матч прямо во время спектакля.
В советское время в ходу был бредовый лозунг о содружестве искусства и труда. Подразумевалось, видимо, что искусство — это не труд, а нечто иное. Тем не менее у нашего театра тоже был союз «с трудом» с ЗИЛом. Мы были почетными членами бригады какого-то цеха и даже «ударниками коммунистического труда». Когда мы участвовали в торжествах по поводу их футбольной команды «Торпедо», то Менглет был незаменим. Он выходил — и с именами, с цифрами рассказывал о различных футбольных матчах, о том, какой футболист перешел в какую команду, кто в каком году потерпел поражение, а кто, наоборот, отличился. Про футбол он, думаю, знает абсолютно все, причем не только про ЦСКА, свою любимую команду.
Вообще он совершенно обделен такими «способностями», как хамство, неумение слушать других, безразличие ко всем и ко всему или неуемное упоение общественной деятельностью. Но, при всем при том, он совершенно безотказный человек, всегда готовый прийти на помощь. Если нужно было ехать с выступлением в какой-нибудь совхоз или с поздравлениями в заводской цех, то некоторые, особенно известные артисты начинали ломаться, но Георгий Павлович делал это с наслаждением. Он обожает пребывание на сцене.
Георгий Павлович работает в Театре сатиры более полувека. Конечно, за это время у него бывали разные ситуации, но я никогда не слышал от него никаких жалоб. Его всегда выручает юмор.
Он абсолютно равнодушен к материальным благам. Житейские мелочи его, по-моему, не тревожат. Не помню, чтобы он когда-нибудь занимался поисками каких-то вещей. Правда, всегда любил галстуки и из каждой поездки обязательно привозил себе новый. Думаю, у него дома должна быть богатая коллекция галстуков. Он умеет радоваться и радовать других. Любой пустяк приводит его в отличное настроение. Он, например, обожает фривольные игрушки. Я ему из зарубежья иногда привожу какого-нибудь монаха. Нажмешь на сутану, а из-под нее выскакивает член — Георгий Павлович счастлив.
У Театра сатиры, наверное, замечательная аура. Как прекрасно у нас всегда работали «старики» — Хенкин, Поль, Тусузов. Нашему главному режиссеру Валентину Николаевичу Плучеку исполнилось девяносто лет, а он — действующий режиссер. Георгию Павловичу восемьдесят восемь, а как он великолепен на сцене. А наши дамы. Они свой возраст не скрывают. Семьдесят пять лет исполняется Ольге
Аросевой и Вере Васильевой, восемьдесят — Нине Архиповой. Они не делают никаких подтяжек, а посмотрите, какие у них молодые лица, как блестят глаза, как заразительно они говорят о своих планах. У нас в театре немного людей такого масштаба, такой необъяснимой энергии. Стоическое поколение…
Я была то его женой, то любовницей
Рассказывает Ольга Аросева
В 1950 году я ушла из Ленинградского театра комедии и переехала в Москву. Волею судеб оказалась в Театре сатиры, который располагался тогда в полу аварийном доме на площади Маяковского, где затем размещался молодой «Современник». К этому времени труппа в Театре сатиры была замечательная — великолепные комики Хенкин, Поль и Курихин, молодые Верочка Васильева, Виталий Доронин, Толя Папанов, Вячеслав Сафонов, Женя Весник, Юра Хлопецкий, Леша Егоров. Но тогда это были совершенно незнакомые мне люди, а среди немногих, кого я знала в этом театре, был Георгий Павлович Менглет. Роскошный артист, красивый мужчина. Он имел успех у женщин и сам ценил женскую красоту. Я знала о нем еще во время войны, по Сталинабаду. Он был остроумнейшим человеком и хулиганом по натуре.
Первый спектакль, в котором мы с Георгием Павловичем играли вместе, был «Господин Дюруа» по «Милому другу» Мопассана. Вначале я играла уличную проститутку Рашель. У меня был черный паричок с челкой до самых глаз и алое атласное платье. Затем режиссер Эммануил Краснянский «повысил» меня, и я получила роль Клотильды — постоянной любовницы «милого друга». Жоржем Дюруа неизменно оставался Георгий Павлович. Он блистал в этой роли. Буквально искрился в ней. Был неотразим, элегантен, сексуален — истинный парижанин, ловелас, любитель женщин.
Играть с ним было наслаждением. Работал он очень серьезно — тщательно разрабатывал рисунок роли, но сам процесс игры был для него веселым праздником. Он был неисчерпаем на выдумки, розыгрыши, постоянно смешил нас, очевидно, это ему создавало хорошее настроение и нам, его партнерам, тоже. В то время, чтобы постановку разрешили к выпуску, надо было придумывать какие-нибудь уловки, дабы притупить бдительность власть предержащих. В театре решили, что нельзя, чтобы в спектакле речь шла только о любовных похождениях Дюруа. Необходимо создать социальный фон, рабочую среду. И вот в первом действии в сцене в кафе, где сидели проститутки и где Дюруа знакомился с Рашелью — своей первой возлюбленной, какая-то певица должна была петь революционную песню о седом капрале. Там было несколько куплетов. Каждый начинался со слов «В пустынных огненных песках». Этот несчастный капрал в первом куплете шагал, затем сидел, а в последнем уснул.
Вот начинается эта сцена, мы, проститутки, сидим за столиками, а перед нами выступает эта певица. Она благополучно поет первые куплеты. Начинает последний. Произносит «В пустынных огненных песках»… делает паузу, и вдруг Георгий Павлович тихо произносит: «Насрал седой капрал». Нетрудно представить, что произошло дальше, — певица петь уже не могла, а мы чуть не попадали со стульев.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
