Во время завтрака, как обычно, роль гостеприимного хозяина принадлежала государю. Его супруга была молчалива – она так и не смогла до конца жизни преодолеть свою застенчивость и неловкость в большом обществе. У дочерей, особенно младших, был несколько скучающий вид. Цесаревич, одетый в матроску, был бледен, в его глазах угадывалась грусть. Он ещё не оправился от тяжёлого потрясения осенью 1912 года, когда дело дошло до того, что стали составляться бюллетени о состоянии его здоровья.[508]
С самого своего рождения наследник-цесаревич стал центром всей семьи – это было её будущее и будущее династии. Но это оказалось и самым слабым местом императорской фамилии. Гемофилия, страшное наследственное заболевание Алексея, полученное по материнской линии, не обещало ему долголетия и ставило под вопрос возможность восшествия его на престол. Когда Николай II говорил, что его долг – передать своему сыну Россию такой, какой он принял её от отца, он закрывал глаза на правду. У него был сын, но по сути не было наследника. Как не оказалось прямого наследника у старой, императорской России.
Командирам судов, участвовавших в смотре, в том числе Колчаку, было объявлено «имянное монаршее благоволение».[509] В штабе Эссена стали готовить бумаги для производства командира «Пограничника» в следующий чин. Запросили аттестацию у непосредственного начальника Колчака, командующего 1-й минной дивизией контр-адмирала И. А. Шторре.
Такие аттестации, отсылавшиеся в Главный морской штаб, составлялись в виде ответов на определённые вопросы и считались документами секретными – аттестуемое лицо с ними не знакомилось.
В первом пункте, где стоял вопрос о способности аттестуемого к службе, Шторре написал: «Выдающийся офицер во всех отношениях».
В следующих пунктах это раскрывалось детально:
«Нравственность, характер и здоровье: Характера твёрдого, установившегося, немного нервен в управлении кораблём, здоровья крепкого.
Воспитанность и дисциплинированность: Весьма дисциплинарен, воспитания отличного.
Особенности познания и иностранные языки: Большая начитанность по морским вопросам, специальная подготовка к службе Генерального штаба. Языки знает».
В последнем пункте контр-адмирал дал краткую и выразительную характеристику своего подчинённого: «Обширные познания по морскому делу, удивительная работоспособность, выносливость и отношение к порученному делу ставят капитана 2 ранга Колчака на выдающееся место среди молодых штаб-офицеров флота». Документ был датирован 21 августа 1913 года.[510]
6 декабря 1913 года «за отличие по службе» Колчак был произведён в капитаны 1-го ранга. Через три дня его назначили исправляющим должность начальника Оперативного отдела Штаба командующего морскими силами Балтийского флота (вместо Рихтера). Несколько месяцев Колчак совмещал эти обязанности с командованием «Пограничником» и, наконец, 3 марта 1914 года сдал миноносец другому командиру. 14 июля того же года он начал исполнять в Штабе Эссена обязанности флаг-капитана по оперативной части. Это соответствовало должности генерал-квартирмейстера в сухопутных войсках. В тот же день, в связи с визитом в Россию президента Франции Р. Пуанкаре, Колчак был награждён французским орденом Почётного легиона.[511]
* * *
К 1914 году, по сравнению с тем временем, когда Колчак начинал службу, на флоте многое изменилось. Ещё в 1904 году, в манифесте по случаю рождения наследника-цесаревича, было объявлено об отмене телесных наказаний в армии и флоте. Уходили в прошлое офицеры старого образца – матерщинники и держиморды. Отношения на корабле постепенно гуманизировались. Конечно, офицеры были разные: одних команда особо выделяла и любила, а других не любила – за формализм, надменность, презрительное отношение к матросам.
Адмирал Эссен был начальником строгим, но разумным. Он понимал: чем реже матросы бывают на берегу, тем хуже они там себя ведут. Когда корабль стоял в резерве, он разрешал увольнять на берег не только по праздникам, но и раз в неделю. Матросы стали заводить на берегу знакомства, всё реже там бесчинствовали, реже возвращались пьяными.
«Последние годы перед войной, – вспоминал офицер-балтиец Г. К. Граф, – уже было любо смотреть на фронт едущих на берег. …Все одеты с иголочки, не узнать и обычно грязных кочегаров. Хотя и было запрещено переделывать казённую одежду, всё же многие матросы пригоняли её по фигуре, на что судовое начальство смотрело снисходительно… Матросы лучше выглядели в хорошо пригнанном бушлате и хорошо сидящих брюках, чем в мешковатой одежде, делавшей их фигуры неуклюжими». Хорошо одетый матрос и вёл себя приличнее на берегу.
В рождественские праздники на кораблях стали устраивать ёлки с раздачей подарков. Некоторые команды снимали зал где-нибудь в городе. На праздничный вечер матросы приглашали своих девушек – чаще всего горничных из офицерских семей. Приглашались и офицеры, но не все, а с разбором. Это было своеобразной проверкой их популярности.
Вечер начинался с выступлений корабельных артистов: певцов, фокусников, юмористов. Затем офицеры тактично уходили. Начинались танцы, в коих матросы порой показывали неожиданное умение. Непременным условием для разрешения таких вечеров было отсутствие в буфете спиртных напитков. Но офицерам необязательно было обо всём знать – главное, чтобы не было пьяных скандалов.
О матросах Императорского флота, писал Граф, нельзя судить по тем «революционным типам», которые сыграли такую печальную роль в событиях 1917–1918 годов. Но он же далее отмечал: «Несмотря на то, что отношения между офицерами, плававшими на кораблях, и матросами… были вполне здоровыми и никакого взаимного озлобления не было, но между нами лежала грань происхождения, которую нельзя было перейти и которая мешала сближению и доверию со стороны матросов. Конечно, эта непреодолимая грань лежала не только между нами и нашими матросами, но и вообще между широкими массами русского народа и правящими классами монархии… Это разделение становилось всё более нежизненным и мешало развитию нации». Как бы ни заботились офицеры о команде, матросы всё же видели в них «бар», чуждых их интересам.[512]
Даже с учётом этого замечания, думается всё же, что Г. К. Граф сильно «высветлил» общую картину. В 1911 году среди офицеров Балтийского флота обсуждалась докладная записка лейтенанта Бертенсона с крейсера «Богатырь» по вопросу о дисциплине. Автор писал, что прибывающие на флот новобранцы отличаются хорошей дисциплиной, но к концу службы от неё не остаётся и следа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
