вызов чернокнижник, полностью инициированный, вокруг которого клубился сам первородный мрак.
«Прощай моя мета», – успела подумать я перед тем, как Рашгард ударил. Гард выставил щит. А потом начался танец двух смертей.
Они оба двигались так быстро, что глазу было не уследить. Оба – способные на многое, умеющие убивать. Два черных мага, что спускали всю свою силу без остатка.
Они плавились в этом поединке, и мы, и светлые и темные, не могли оторвать от них взгляда.
Аркан тлена, выпущенный Рашгардом.
Руна отражения, выставленная пепельным в последний момент.
Еще одна атака пожирателя и вновь щит Гарда. Они кружили в бешеном танце, все приближаясь к обрыву.
А я чувствовала, что как бы ни был силен мой чернокнижник, но он только что инициирован и с Верховным палачом ему не тягаться. Пепельный упорно сражался, уже перешагнув грань невозврата. А за нею было… даже не выгорание. Смерть. Смерть от непосильной нагрузки. Я уже видела наперед, как Гард упадет на землю не от ран, полученных в бою, не от сгоревшей ауры, а просто потому, что смертельно устал.
Но пока Бьерн танцевал. Черные пульсары, в которых клубилась сама тьма, слетали с его ладоней, он отвечал ударом на удар, пока не оказался напротив пропасти.
Рашгард, стоявший к нему лицом, почувствовал за своей спиной дыхание бездны и понял, чего добивался его противник. А потому, упреждая очередной аркан, ударил сам. Сырой силой.
На заклинание у пепельного не было и сотой доли мига, потому он ответил так же: волной силы. Два потока встретились, ударили друг в друга.
Сейчас, когда они застыли, я бы хотела вмешаться, но при всем своем желании – не могла. Мой черный источник полностью растворился, ушел вслед за плющом к новому, теперь уже точно постоянному хозяину. А светлый… Если я выпущу заклинание, то Рашгард утянет его в себя, станет лишь сильнее…
Зато команда противника посчитала, что если нельзя помочь пожирателю, то можно навредить соперникам.
В Гарда полетело проклятие. Блокировать его никто не успевал, а вот перетянуть… Я послала луч, но Вронг, стоявший чуть ближе, опередил меня. Чернословие легло на него.
Мне тоже пришлось отвлечься от боя двух темных по более прозаической причине: нас тоже пытались убить.
Брат и сестра Икстли, не сговариваясь, ударили классической парой: один – щит, второй – аркан, взяв на себя двоих.
Мне достался третий.
Урилл в одиночку атаковал слаженную пару темных. И как атаковал! Мастерски. Даже боевой архимаг не мог бы лучше. Отринув щиты, алхимик извернулся змеей, уходя от летевших в него сгустков мрака, и ударил сложнейшим арканом Хориса. Его заклинание десятого уровня смело щиты и буквально впечатало обоих темных в скалу, размазав по ней тонким слоем.
Вронг лежал на земле, слепо таращась в небо. М-да, проклятие живого мертвеца, когда падаешь замертво не в силах пошевелиться, а твое тело скручивает дикая боль, – та еще «радость».
Я же, наплевав на то, что вроде как специализируюсь по щитам, атаковала в лучших традициях темной магии, но светом. Когда в моего противника полетел классический стилет тьмы, наполненный белой энергией, он просто растерялся, поскольку блокировать его темным же заслоном не вышло, а другой он поставить уже не успел. За что и поплатился отсеченной по локоть рукой.
В пылу боя в какой-то миг я повернула голову в сторону Гарда и увидела, что он падает. Но перед этим мой чернокнижник успел. Успел потоком своей силы столкнуть Рашгарда в пропасть. Я развернулась, чтобы бежать к пепельному, когда реальность дрогнула.
Арена определила победителя. Урилл держал в руках последний кристалл.
Из команды темных выжили трое: пара, которую изрядно потрепали Икстли, и мой уже однорукий противник.
А вот Гард… Он умирал. Это поняли все.
Взревели трубы, в небе расцвел фейерверк, трибуны ликовали, темный владыка испепелял лежащего на песке Бьерна взглядом.
Стена огня, что до этого огораживала круг, опустилась. Кто-то выбежал на арену, хватая за руки обоих Икстли, Урилла, унося Вронга… А я… Не помню, как оказалась рядом с Гардом на коленях. И все держала его за руку, не отпускала.
В голове было пусто. Совсем. Единственное, что я сейчас точно знала, что нельзя размыкать пальцев. Браслет на моей руке нагрелся. Только тут я увидела, что на запястье моего чернокнижника – точно такой же обруч.
– Вивьен, его не вернуть. – На мое плечо легла рука.
Вскинула голову. Рядом со мной стоял Урилл. Откинутая косая челка сейчас не скрывала шрама. Точеный профиль с прямым, чуть длинноватым носом, высокие скулы… Он не было похож на императора, но был его сыном.
Мальчишка из трущоб, сирота. Именно он – бастард.
Не Икстли, унаследовавший феникса от своего отца, не Вронг, лежавший недвижимым, не Гард. Иначе лицо императора не сияло бы сейчас радостью. Владыка светлых буквально лучился радостью.
– Ваше будущее величество… – выговорила я почти беззвучно, так чтобы услышал только Урилл.
Он вздрогнул, и черты его лица на миг изменились. Проступила жесткая складка у губ, вертикальная морщина меж бровей, тяжелый взгляд.
– Ты знала?
– Догадалась. – Я сглотнула. По щекам текли слезы.
– Значит, зря мы пятеро от тебя это скрывали… – тихо произнес Урилл и повторил: – Ви, отпусти Гарда. Пусть его душа уйдет спокойно за грань. Ее уже никто не выпьет.
– Не отпущу его. Даже если нас обоих сейчас повезут на костер.
Мои последние слова, сказанные чуть громче, долетели до острого и чуткого уха подошедшего наставника.
– Костер – слишком суровое наказание для победителей. Тюремный лазарет до выяснения причин.
– Гарда к сумеречным стражам?
– Не Гарда. Ви, ты не поняла. Тебя. Посмотри на себя. Ты сильно ранена, резерв на нуле… Бьерн мертв. У него даже ауры нет. Он ее всю сжег.
Я лишь упрямо сжала руку моего чернокнижника.
Полуэльф все понял без слов. И меня, так и не разомкнувшую пальцев, повели, а его – понесли рядом со мною. И мне было все равно куда.
За зарешеченным окном в черном небе расцветали розы фейерверка. Столица праздновала. Столица ликовала. А я смотрела пустым взглядом и лишь сжимала пальцы. Рука Гарда была едва теплой. А все твердили, что он умер. Что нити души и тела разорваны и ауры вокруг тела уже нет… Но я верила.
До того момента, пока душа полностью не покинет пепельного и не шагнет за грань, я буду верить.
Комната лазарета, куда нас определили, больше походила не на тюрьму, а на кабинет практикующего мага жизни: кровать, белые стены, серый пол, тумба, стул, на котором я, собственно, и сидела, и зарешеченное окно.
Она прилетела ровно в полночь. Каркнула, прошла между прутьев и присела на подоконник. А потом оттолкнулась лапами и на пол ступила уже в сером балахоне. Перекинула косу из одной
