не спала несколько суток и с треском завалила сессию. «Она всегда говорила, что ты надежная подруга».
Это была ее последняя ошибка.
37. Сейчас
Кому: «Амброзия Веллингтон» [email protected]
От кого: «Совет выпускников Уэслиана» [email protected]
Тема: Встреча выпускников 2007 года
Дорогая Амброзия Веллингтон!
В годы учебы Вы никогда не ложились спать рано – так зачем же нарушать традицию? Сегодня на Андрусе состоится наш ежегодный общеуниверситетский бал. Приходите танцевать под звездами! Красота будет – умереть не встать! Ждем (почти) всех!
Искренне Ваш,
Совет выпускников
– Где они? – спрашиваю я у Эллы. – Куда ушли?
Она подносит к губам бокал с вином, явно наслаждаясь моим смятением.
– Мне-то откуда знать? Слоан вроде как сказала, что не очень хорошо себя чувствует. Адриан предложил проводить ее в общагу. Она выпила, наверное, бокалов пять вина и не съела ни кусочка. Прямо как в былые времена. Конечно, станет тут нехорошо.
Пиджак Адриана исчез. Если он прихватил пиджак, значит, возвращаться не собирается.
– Я тоже пойду.
– Да останься, – она понижает голос. – Прости, если была с тобой резковата. Я не хотела устраивать на таком мероприятии никаких разборок.
– Тем не менее устроила. – Я показываю свернутую бумажку с моим именем, которую все еще держу в руке. – Это ведь ты написала мое имя!
– Ничего я не писала! – со смехом отвечает Элла. – Я голосовала за тебя в номинации про реалити-шоу! Потому что ты где ни окажешься – тут же какая-нибудь драма разгорается.
– А это ты прислала? – Я щелкаю замочком клатча и шарю внутри в поисках записки, но не нахожу ее. Она осталась в Никсе, в моей сумочке на ремешке. Улик у меня нет. И тут я замечаю, что исчезло еще кое-что. Мой телефон.
– Что прислала? – Элла выгибает бровь.
– Записки. Ты знаешь, о чем я говорю! Ты в тот вечер заболела и осталась дома…
«…И скумекала, что к чему». Я понимаю, что все это звучит как бред сумасшедшей.
– Никаких записок я тебе не посылала! – Она повышает голос, и Лорен хихикает. – Единственный человек, которому я шлю письма по почте, это моя бабушка. Ей девяносто четыре года. Серьезно, что с тобой?
– Ничего, – отвечаю я.
«Салли убила Флору, а теперь удрала с моим мужем».
– Вот чуяло мое сердце, что опять все кончится каким-то светопреставлением, – говорит она. – Вы со Слоан в одной комнате… Кому только в голову взбрело поселить вас вместе?
Я встаю – и тут же плюхаюсь на место, так как голова идет кругом. Я должна была догадаться раньше, когда она объявилась у нас на пороге! «Она знала, где нас искать».
– Откуда ты узнала, что мы живем в одной комнате?
Элла пожимает плечами:
– Не знаю. Кто-то об этом упоминал, наверное. А! Точно – Поппи. Она хотела с вами поговорить, но вы обе сбежали с вечера памяти.
Я прихлопываю рот рукой. На ладони остается красный мазок.
Поппи Баннинг, самый близкий Флоре человек. Она хотела с нами встретиться. «Поппи хочет к нам приехать, – говорила мне Флора, когда мы с ней сидели и пили шоколад из кружек. – Я столько ей о тебе рассказывала!»
– Что? – осведомляется Элла. Ее раздражает моя «драма». Но я не отвечаю – мне не до того. Я вскакиваю и бегу к выходу, петляя между столами. Надо найти Адриана и убираться отсюда. Флора не может нас преследовать – ведь привидений не существует. А вот сестры очень даже.
В холле я сталкиваюсь с Флорой лицом к лицу. И впервые обращаю внимание на изящный шрифт на плакате. Если бы я заметила его два дня назад, сейчас была бы уже дома. Потому что это те же самые точеные буковки – аккуратная рука Поппи. Фонд памяти Флоры Баннинг. При поддержке «Прелестных перышек Поппи».
Флора так ею гордилась, когда мы рассказывали друг другу о наших сестрах. «Творческая натура!» Мне представлялся неуклюжий подросток, чьими художествами увешан громоздкий холодильник из нержавеющей стали. А не вот это все. Записки. Помада. Бумажная трубочка в клатче. Коробка для голосования, набитая моим именем. Как долго она выжидала, прежде чем нанести удар? Флора умерла почти четырнадцать лет назад. Поппи досталось как минимум одно из ее качеств. Терпение.
Скрипят стулья, мимо меня протискиваются люди. Ужин закончился, народ устремляется на Андрус. Может, влиться в их ряды и затеряться в толпе? Там я буду в безопасности… Но теперь опасность грозит мне повсюду. И Адриану тоже, раз он с Салли. Не могу сказать, что страшнее: знать, на что Салли способна, или гадать, на что способна Поппи.
Я снимаю туфли и бегу – по Уайллис-авеню, мимо белых палаток, установленных на Андрусе, мимо смеха и музыки. Бегу до самого входа в Никс, где замечаю вьющийся дымок. И смутный силуэт, к которому он ведет.
– Похоже, вы кого-то ищете, – говорит Фелти.
Я ломлюсь в дверь, но тут вспоминаю, что моя карточка-ключ исчезла. «Фелти я не боюсь». У него против меня только и есть, что домыслы, которые невозможно доказать. У меня мелькает мысль рассказать ему о Салли, поведать ту черную правду, которую я сегодня наконец-то выяснила. Но разве же он мне поверит? Я только сама себя подведу под монастырь.
– Я не сдамся, – говорит он мне в спину. – Однажды я вырву у одной из вас признание.
– Амб! – Я резко поворачиваю голову и вижу, что кто-то бежит по лужайке, подобрав длинное платье. Салли резко тормозит рядом со мной, волосы у нее всклокочены, лицо белое. – Мне показалось, что за мной кто-то шел! Давай скорее внутрь!
– Где Адриан? – Я одновременно испытываю облегчение – он не с ней – и страх – где же он тогда?.. Салли касается моей руки, и я отшатываюсь.
– Понятия не имею! Я его не видела. По-моему, что-то случилось с Кевином.
– Не надо… – говорю я, ужас грохочет у меня в ушах. Она не видит Фелти, хмурящегося во тьме. Я не в силах закончить фразу: «Не надо ничего говорить!»
– Я звоню ему, звоню, но он не берет трубку! Он не мог просто так взять и уехать!
Фелти делает шаг вперед. Салли видит его ноги, но не приделанное к ним тело. Она поднимает глаза, и я понимаю, что ей хочется раствориться в воздухе, точно так же, как все мое тело норовит расщепиться на атомы. «Ну вот он и настал, – проносится у меня в голове. Я не в силах даже пошевелиться. – Час расплаты!»
Салли не пытается придумывать оправдание. Вместо этого она вытягивается в полный рост и кладет руку Фелти
