Но иногда Мэрилин позволяла себе небольшое отступление от правил – неясные воспоминания о днях, когда служба ее мужа не была так насыщена событиями. Два или три раза прошлой ночью лицо Мэрилин принимало спокойное, рассеянное выражение, с легким подобием улыбки, когда она мысленно возвращалась в счастливое и безопасное время.
– Ты знал, что Джим любил ракеты еще в детстве, – спросила Мэрилин у Пита Конрада, когда они с несколькими гостями оказались утром в кабинете Лоувелла.
– Да, он рассказывал мне, – сказал Конрад, – как в школе построил ракету, которая взорвалась.
– Он даже лично написал письмо о ракетах в свою Военно-морскую академию.
Мэрилин подошла к книжной полке мужа и достала старую папку из «Аннаполиса».
– Прочитай последний абзац, – сказала она, перелистнув скрепленную в углу пачку тонких пожелтевших листов.
– Мэрилин…, – произнес Конрад, переживая, уместны ли эти воспоминания в такую минуту.
– Пожалуйста, прочитай это.
Конрад взял у Мэрилин папку и прочитал:
– …Настает важный день в ракетостроении, день, когда наука сделает полеты в космос не мечтой, а реальностью. Это будет день, когда преимуществами реактивной энергии – проще говоря, мощной тягой и возможностью работы в вакууме – воспользуются в полной мере…
– Неплохо для 1951 года, а? – спросила Мэрилин.
– Неплохо.
– Конечно, если бы «НАСА» не изменило свой подход, после того, как они в первый раз зарубили кандидатуру Джима, он бы никогда не полетел ни на какой ракете.
– Ни Джим, ни я, – сказал Пит.
– Ты знаешь, через семь лет после того, как его отклонила та первая медкомиссия, в Космический Центр с визитом прибыл главврач. К тому времени Джим летал на двух «Джемини», и все его грамоты висели на стене кабинета. Когда к нему заглянул главврач, Джим показал на эти благодарности и сказал ему: «Вы, парни, научились хорошо мерить билирубин, но так и не додумались измерять упорство и побуждения человека».
В этом месте Конрад улыбнулся.
– Он любит рассказывать эту историю, Пит, – сказала Мэрилин, и ее голос оборвался. Внезапно, она отвернулась.
– Мэрилин, – сказал Конрад, вкладывая в свой голос как можно больше убеждения, – он уже летит домой.
Никто в доме не мог сказать, хорошо это или плохо, что Мэрилин окунулась в эти воспоминания, но в полдень, когда ее муж завершил импровизированный солнечный тест, она в них больше не нуждалась. Вместо этого, когда ее гости начали восклицать и обниматься, она встала, извинилась и вышла на кухню.
Несколько часов назад ей позвонил и предложил совершить Причастие отец Дональд Рейш, местный епископ, который давно знал семью Лоувеллов. Мэрилин любила компанию Рейша и обрадовалась его визиту: по меньшей мере, час в гостиной в его лице будет ей духовная опора. Она хотела предложить ему что-нибудь лучше безвкусного кофе. Звонок в дверь раздался раньше, чем Мэрилин дошла до кухни, и Дот Томпсон пошел открывать.
Вошел отец Рейш, тепло поприветствовал Мэрилин и присоединился к остальным в гостиной. С его приходом атмосфера в комнате сразу изменилась. Звук телевизора был приглушен, вместе с ним стихли голоса в гостиной, и дом вернулся в то обычное состояние, которое было до 9:30 прошлого вечера.
Едва Мэрилин с гостями собрались вокруг стола, где должна была состояться служба, как появилась Бетти Бенвеер и прошептала ей:
– Мэрилин, ты говорила детям, что придет отец Рейш?
– Конечно, ответила Мэрилин, – Я так думаю. Думаю, что да. А что такое?
– Ну, если ты и говорила Сюзан, то она забыла об этом. Она только что спустилась вниз, увидела, как все разговаривают со священником и теперь у нее истерика. Она думает, что ты уже не надеешься. Она думает, что Джим не вернется.
Мэрилин извинилась и бегом поднялась в комнату Сюзан, где безутешно рыдал ее предпоследний ребенок. Взяв ее на руки, Мэрилин заверила Сюзан, что нет, никто не потерял надежду, что люди в Космическом Центре держат все под контролем, и что священник только поможет с тем, что неподвластно даже народу в Космическом Центре.
Так как дочь ей не поверила, Мэрилин взяла ее за руку, на цыпочках спустилась вниз и показала знаками Бетти, что они вернутся через несколько минут. Незаметно выйдя из кухни, Мэрилин и Сюзан прошли к Тейлор-Лейк и опустились на траву под ближайшим деревом.
– А теперь расскажи мне, чего ты боишься, – сказала Мэрилин, когда они сидели вместе.
– Что ты имеешь в виду? – смущенно спросила Сюзан, – Я боюсь, что папа не вернется домой.
– Что? – спросила Мэрилин с поддельным удивлением, – Именно это разволновало тебя?
– Да…
– А ты не знала, что твой отец слишком скуп, чтобы умереть? – сказала с улыбкой Мэрилин (ПРИМ.ПЕРЕВ. – американская поговорка).
– Он не скупой, – запротестовала Сюзан.
– Нет. Конечно, нет. Но он упрямый, правильно?
Сюзан кивнула.
– И он находчивый, правильно?
Сюзан снова кивнула.
– И он лучший астронавт, какого я знаю.
– Он лучший, я это тоже знаю, – сказала Сюзан.
– И ты, действительно, думаешь, что лучший астронавт, из тех, что мы с тобой знаем, мог забыть что-нибудь простое: ну, например, развернуть свой корабль и прилететь домой?
– Нет, – нерешительно засмеялась Сюзан.
– Нет, – подтвердила Мэрилин, – И я так думаю. Но вот, что меня беспокоит: те люди у нас в доме, они ведь этого еще не поняли. Как думаешь, не следует ли нам пойти туда и исправить положение?
Сюзан согласилась, и Мэрилин с дочерью медленно направились к дому. Когда они вернулись, оказалось, что священник уже закончил службу и первый голос, который услышала Мэрилин, не принадлежал отцу Рейшу. Это, определенно, был голос Джима.
На некоторое мгновение Мэрилин с дочерью растерялись, остановившись в дверях, но потом осознали, что его голос раздавался из телевизора. В гостиной большинство гостей уже столпились у экрана, на котором показывали Лоувелла. Он был очень опрятен в своем голубом свитере и галстуке, удобно устроившись в кресле телестудии «Эй-Би-Си» и беседуя с Жулем Бергманом. Мэрилин помнила тот день в конце прошлого месяца, когда Джим отправился на это вынужденное интервью, в течение которого, как он потом рассказал ей, Бергман несколько раз спрашивал его, испытывал ли он страх, когда был пилотом-испытателем или астронавтом. В тот день Мэрилин сама выбрала ему галстук, который ей казался подходящим для телевидения. И теперь, несмотря ни на что, она не забыла об этом.
– Знаете, Жуль, – говорил Джим, – Я думаю, каждому пилоту знаком страх. Я думаю, те, кто утверждает обратное, на самом деле, обманывают себя. Но мы доверяем той технике, с которой работаем, и это побеждает любой страх.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
