— Благодарю этот голос, чей бы он ни был, и могу засвидетельствовать, что он один защищал правду против полчища лжецов. Честное слово связывает бледнолицых крепкими узами так же, как и краснокожих. Во всяком случае, ни за что на свете я бы не решился низким вероломством опозорить делаваров, между которыми получил свое воспитание. Впрочем, одни слова не ведут ни к чему. Делайте со мной, что хотите.
Последовало краткое совещание, после чего молодые воины разбрелись в разные стороны и скрылись. Пленнику было сказано, что он может гулять где ему угодно на этом мысе до окончания его дела — обманчивый знак доверия, потому что на всех пунктах расставлены были часовые для дозора. Даже лодка, в которой приехал Зверобой, была поставлена в безопасное место. Ирокезы понимали, что пленник, сдержав слово, не был обязан больше ни к чему, и потому, вероятно, поспешит воспользоваться первым случаем к побегу. Случалось даже, что индейцы выпускали своего пленника, чтоб иметь удовольствие поймать его опять и приговорить к пытке.
Зверобой в свою очередь решился не зевать и при первой возможности воспользоваться удобным случаем. Он понимал всю трудность этого, так как ему было известно, что стража расставлена везде и всюду. Ему ничего не стоило добраться до замка вплавь, но гуроны, без сомнения, догонят его в лодке. Гуляя по мысу, он тщательно осматривал все лазейки, но не нашел ни одной, пригодной для его цели. Стыд и опасения неудачи в этом опасном предприятии не имели для него никакого значения, потому что и после бегства он не переставал быть честным человеком. Поэтому нет ничего удивительного, если он решился теперь во что бы то ни стало ускользнуть от ирокезов.
Вожди между тем вновь открыли совещание для решения судьбы пленника. Из женщин одна Сумаха имела в этом случае право подать свой голос. Молодые воины равнодушно гуляли по сторонам и терпеливо ожидали результатов совещания. Женщины с обычным хладнокровием готовили ужин, которым, во всяком случае, должен был окончиться этот день. Впрочем, две-три старушки вели между собою оживленный разговор и бросали по временам на пленника сердитые взгляды, выражавшие их недоброжелательство, а молодые девушки исподтишка смотрели на него восхищенными глазами. Словом, посторонний наблюдатель не заметил бы здесь ничего, указывавшего на важность совещания.
Так продолжалось около часа. Наконец позвали Зверобоя.
— Убиватель Оленей, — начал Райвенук, переводя прозвище охотника на свой язык. — Вожди выслушали мудрые слова и готовы держать речь. Ты — потомок людей, пришедших в эти места от стран восточных. Мы, напротив, дети заходящего солнца, и лицо наше обращено к великим озерам сладкой воды. Богат, может-быть, и премудр восточный человек, но нет на свете страны краше той, которая лежит на западе, и мы любим обращать свои взоры на заходящее светило. Мы смотрим на восток не иначе, как с тревожным беспокойством, потому что каждый день приезжают оттуда огромные пироги с новыми белыми людьми, как-будто им тесно и негде жить на своей родной стороне. Но уменьшились в числе красные люди, и нужно им пополнить свои ряды. Лучший вигвам у нас опустел после смерти своего хозяина, и еще не скоро придет пора, когда старший сын окажется способным заступить отцовское место. Вот его вдова: дети ее, как маленькие реполовы, еще не оставили своего гнезда, и она вмести с ними нуждается в дичи для продовольствия. Твоя рука, Убиватель Оленей, поразила ее страшным бедствием, и на тебе, по справедливости, лежат теперь две обязанности. Одна — в отношении ее детей. Волосы — за волосы, кровь — за кровь, смерть — за смерть: это заповедь Маниту. Дать насущный хлеб сиротам: его вторая заповедь. Мы тебя знаем, Убиватель Оленей. Ты человек честный, и слова твои святы, правды исполнен твой язык. Голова твоя не скрывается в траве, это всякий видит, и ты всегда делаешь то, что обещаешь. Любовь к правде видна во всех твоих делах. Если сделал ты зло, сердце твое горит желанием его поправить. Итак, вот тебе Сумаха, одинокая в своем вигваме, вместе с юными птенцами, просящими хлеба, а вот ружье, заряженное и приправленное. Стреляй оленей, питай птенцов и скажи бедной Сумахе, что она — твоя жена. После этого ты будешь истинным гуроном. Сумаха найдет мужа, дети ее — отца и племя мое — потерянного воина.
— Я боялся этого, Райвенук, — отвечал Зворобой, когда ирокезский оратор кончил свою речь. — Я действительно боялся, что дело примет такой оборот. Но правда правдой прежде всего, а потом увидим, что будет. Я человек белый, минг! Чего не сделаю я в мирное время при полном блеске солнечных лучей, того и подавно не сделаю теперь, когда грозная туча нависла над моей головою. Может-быть, не женюсь я никогда и всю жизнь буду бродить одиноким по дремучему лесу, но если суждено мне рано или поздно вступить в брак, — через порог моей хижины переступит только белая женщина с привычками и понятиями, родственными мне. Кормить детей Волка я очень рад и, пожалуй, согласен стрелять для них дичь, но ты знаешь, минг, что это отнюдь не сообразно с моим достоинством и честью, так как я никогда не сделаюсь гуроном. Пусть ваши молодые воины доставляют Сумахе хлеб и дичину, и пусть ее будущий муж не заходит слишком далеко за пределы чужой земли. Волк и я сражались одинаковым оружием, при одних и тех же обстоятельствах. Что мудреного, если один из нас пал жертвою другого? Превратиться в минга я не могу, и об этом ты напрасно говорил. Скорее поседеет ребенок или ягоды вырастут на сосне, чем душа моя сроднится с нравами и обычаями ирокезов.
Всеобщий ропот заглушил последние слова отважного пленника. Старухи взбесились все без исключения, а Сумаха бунтовала больше всех. Лютый Барс свирепел, и его злость доходила до неистовства. Он и без того едва согласился позволить своей сестре выйти замуж за бледнолицего, но теперь презренный пленник еще вздумал отвергать предложенную честь!
— Собака бледнолицых! — вскричал он. — Убирайся к своим собакам в голодные леса, и пусть твой вой раздается громче всех!
С этими словами он схватил свой томагавк и бросил им в Зверобоя со всего размаха. К счастью, молодой охотник приготовился к беде. Страшное оружие было направлено с такою ловкостью и с такими намерениями, что непременно проломило бы ему голову, если бы он, подняв руку, не схватил томагавка за рукоятку. Увидев себя вооруженным, молодой охотник в свою очередь почувствовал припадок бешенства и потерял обычное самообладание. Глаза его засверкали, щеки разгорелись, и он, собрав все свои силы и ловкость, бросил томагавк в своего страшного противника. Вовсе не приготовленный к такому непредвиденному нападению, Барс не имел времени ни поднять руку, ни опустить голову, чтобы избежать удара. Небольшой томагавк поразил жертву повыше носа, между глазами и буквально раскроил лоб на две части. Ирокез сделал прыжок вперед, зашатался и грянулся о землю всею тяжестью своего тела. Гуроны подскочили к Барсу, чтобы оказать ему необходимую помощь, и никто не думал больше о пленнике. Зверобой поспешил воспользоваться этой минутой и бросился вперед с быстротою лани.
