вновь взяв на себя роль мудрого диктатора. Сразу за ним сам глава ордена назначил «Капитул Ордена» и «Двор Ордена». Первый стал отображением власти военных структур и нужд, а второй выражал «полугражданские» потребности её же власть.
В «Капитул» теперь входили высшие офицеры, а именно «Прокуратории», сменившие лорд-командиров. Прокураториям давалось под управление тысяча человек, то есть когортой. Каждыми пятью сотнями, «тактическим корпусом», человек управление брал «Мортарий». Сотню, то есть «ударную роту», возглавлял теперь «Командор». Двадцать человек, именуемые «отделением», возглавлял «Лейтенант». Ну и пять человек, получившие название «звено», передавались под управление «Сержанта».
Магистр удалил слово «брат» из всех званий. Теперь, после гнусного предательства, несмотря на тотальную чистку, мало кто осмеливался назвать своего напарника и порой даже друга, братом. И из-за того, что бойцов осталось всего пять сотен, Магистр отдал всех их под управление только одного Прокуратория. Остальные остались сидеть без личного состава, но с должностью в Капитуле.
«Двор Ордена» Данте устроил несколько по-иному, устроив из него то, что должно обслужить слуг ордена. Весь «Двор» теперь состоял из так называемых «Управлений». Во главе каждого Управления стоял Администрарий, который и управлял его работой, как того пожелает. Всего было создано несколько Управлений, обслуживающих «полугражданских» лиц и дающим им хоть небольшое право поучаствовать в жизни «Лампады».
Как, только прибрав бардак в управлении Ордена, Магистр стал продумывать внешние действия. Завалы разберутся, тела уберутся и даже руины снова будут отстроены, но что делать дальше?
Сидя в своём кабинете, восстановленном после погрома, Данте размышлял над этим. Он оставил свой дубовый стол с компьютером, его не привлекали полки с книгами и взгляды в окна. Накинувший свою привычную и излюбленную одёжку, Валерон уселся в кресле и погрузился в самые глубокие размышления, став обращаться к самим глубинам своего сознания, слегка касаясь, подсознания.
Он не мог посоветоваться с кем-нибудь. Верховный Отец в прошлом, Великий Капеллан сейчас, Флорентин Антинори сейчас пребывает в больничном боксе. Старик еле как пережил сражение с врагом. Сменив рясу на бронежилет, библию на автомат и молитву на боевой клич он вступил на передовую и… его сердце колыхнулось, не выдержав такой нагрузки, но как хотел бы взять совет у него Данте, поговорить с тем, кто поймёт ледяную душу Магистра.
Морс постоянно пропадает на разгребании завалов, а Андрагаст Карамазов пятый день просто пьёт. Данте даже и не думал, что инквизитора так легко будет сломать. «Безжалостная карательная машина столкнулась о любовь и разлетелась в клочья…» – постоянно иронизировал Магистр Лампады и раздумывал о том, чтобы Карамазову дали седативные транквилизаторы, и он прекратил пьянствовать.
Каменное лицо Магистра не менялось несколько часов. Размеренное дыхание и взгляд в одну точку. Внезапно Данте полез в карман камзола и вынул оттуда бумажку, на которой принтер выдал из чернил буквы.
Зелёные глаза Магистра стали бегать по тексту, внимательно изучая его, словно ища подвоха… в сотый раз.
«Господин Магистр Данте Валерон. Я буду краток. Во время боя вы продемонстрировали недюжинную храбрость и умения в военном ремесле. Я прошу простить меня за причинённые неудобства и сделать вам предложение, от которого, как говорят за стеной, вы не сможете отказаться. Я предлагаю вам вернуться в лоно Автократорства Рейх. Нам понадобятся такие умелые и храбрые воины, как вы и ваши бойцы.
Ответа жду через две недели после данного сообщения. Надеюсь, вы примите правильное решение, и мы сможем с вами продуктивно сотрудничать во славу и сохранение Автократорства Рейх от тлетворных, развратных и всевозможных декадентских влияний.
В случае вашего принятия, прошу сообщить мне по специальному каналу связи. И если вы согласитесь, то Империя вам возместит все затраты на восстановление»
– Император и Архиканцлер, почётный тиран Иллирии и понтификарий Рима. Рафаэль.
Данте снова пробежался по письму и вновь его гложили десятки сомнений и противоречий. С одной стороны, он хотел восстановления ордена и его славы. Ему и его людям надоела эта кратковременная, но ненужная и безумная война. Но с другой стороны нельзя доверять новому Императору. Он всю свою «верность» и следование слову показал в Риме, когда расстрелял своего предшественника и утопил в крови митинг свободы, который ему доверился.
Все и в том числе Валерон понимали одну фундаментальную мысль – чтобы дальше бороться с Автократорством и Аравийскими Эмиратами, понадобится нечто превосходящее по силе их многократно. С ними невозможно сейчас бороться пушками, бомбами и оружием вообще. Для трёх орденов нужно решение, цепь событий, с которыми невозможно будет спорить и Архиканцлер вынужден будет пойти на уступки. «Где эти неоспоримые факты, которыми можно играть как на карточном состязании» – в вечную и цикличную мысль стал проваливаться Магистр.
Магистр внезапно поймал мысль. Решение, которое он хочет принять сложно и приведёт к цепочке событий, способную разжечь огненную бурю, способную уничтожить сам Рейх. Но нужно было идти на риск, если он хочет выжить и уберечь орден…
– Яго, – внезапно обратился по наручной рации, Магистр сохраняя ледяную выдержку голоса, – созывай «Неотложный Совет». Настало время навести порядок после бури в делах внешних. – Проговорил Данте и быстро покинул пределы своего кабинета.
Глава двадцать шестая. Похмелье от любви
В это же время.
«Пишу потому, что нет сил, это держать в себе. Мне очень плохо, а поговорить не с кем и оттого становится больнее и тошно.
Флорентин – наверное, единственный, кто бы меня понял, но он сейчас практически в коме или уже в ней. Я не знаю. Мне самому сейчас настолько плохо, что кажется будто я одной ногой шагнул за грань смерти.
Морс сейчас на работах и ему явно не до меня будет.
Я не знаю, почему у меня постоянно кружится голова, и подламываются ноги. Такое ощущение, что у меня хандра и меня всего знобит. Необычное и противное состояние. Голова помимо того, что кружится, ещё и гудит. Наверное, это всё последствия после боя. Но хуже всего приходится в области сердца. Там всё время вечно что-то болит и ноет, словно сгнило. Я не могу понять, что происходит, но мне очень хочется увидеть Эмилию.
Я понимаю, что она предательница и подняла руку на меня. Я это знаю… Но я не верю, что она это сделала просто так. Не верю. Я ощущаю, что между нами ещё что-то есть. С моей стороны точно.
Такое ощущение, что я с похмелья. Всё болит, голова не думает, сердце ноет и отчего-то тошно. Мне трудно, больно и холодно.
Андрагаст Карамазов».
– Из записки, оставленной на тумбочке в комнате.
