– Думаешь, я не найду себе теплого мяса? – Теа посмотрела на вора. – Дразнишься, да? Догадливый.
– Я?! Дразнюсь? Да как можно?! Я так, предупреждаю на всякий случай.
Теа ухмыльнулась:
– Ври больше. Почему ты так уверен, что я не захочу вами пообедать или позавтракать?
– Не знаю. – Квазимодо вытер о драные штаны руки и улыбнулся. – Мне почему-то кажется, что как пища я тебя не прельщаю. Горло вырвать – другое дело.
– Да, частенько меня так и подмывает. – Рыжая согнала с лица улыбку. – Но если будете спать спокойно, ничего с вами не случится.
– Храпеть нужно или так поверишь?
– Ненавижу храп. – Рыжая скривилась. – Только посмейте храпеть…
Идущая на убыль луна висела среди звезд. Квазимодо смотрел на желтый диск, временами ветерок качал ветви кустов, закрывал вечный ночной фонарь. Никак не спалось. В желудке приятной тяжестью лежала птица. Свежий ветерок разогнал насекомых. Думалось о бессмысленности жизни, о многих ночах под открытым небом, о безысходности пути в никуда. Смутное и неопределенное беспокойство затаилось где-то по соседству с остатками вкусной дрофы.
Вор слушал ночь. Теа ушла уже давно. Канула в лунной темноте без следа. Квазимодо пытался думать о завтрашнем дне, строить планы. Не получалось. Луна, однообразный шелест кустов. Одиночество. Фуа спал в шаге, иногда было слышно его дыхание. Какое уж там одиночество? Свой ведь Лягушка, хоть и кончилась дружба.
Нет, все равно не по себе. Тянет что-то рядом с сердцем. Беспокойство. Смутность.
Квазимодо осторожно сел. Луна стала виднее. Хрен с ним, чего уж тут спать.
– Ты куда? – прошептал фуа.
– Чего не спишь?
– Не ходи, Ква. Она сказала…
– Да помню я, что она сказала. Что ж мне теперь, на месте обделаться? Дрофа уж слишком жирная оказалась.
– Врешь, – уверенно прошептал ныряльщик.
– Вру, – согласился Квазимодо. – Не спится мне. Посижу здесь рядом.
– Ква, она не человек.
– Знаю. Но лучше сразу прояснить, что к чему.
Вор сидел на краю пересохшего ручья. Ветерок нес ощутимую прохладу, шевелил на плечах кусок тонкого бархата. Эту распоротую часть непонятного дамского наряда вор приспособил как подстилку и как одеяло. Эх, плохо голому в пустыне.
Квазимодо совсем не чувствовал себя плохо. Но непонятное, томительное чувство оставалось. Над кустами и промоиной пересохшего ручья кружились летучие мыши. Шелестела высохшая трава. Мир казался бесконечным.
Шорох вор услышал прямо у себя за спиной.
– Зачем вылез?
Хриплый трудный звук. Рычание. Где-то глубоко в нем таился привычный хрипловатый голос рыжей.
Теа.
– Не спится, – пробормотал вор.
– Боишься?
– Нет. Вернее, да, – с трудом сказал одноглазый парень.
– Если боишься, почему меч не взял?
– Это не меч. Клинок называется – кукри.
– Странное название, – прохрипел зверь.
– Ну да. Иноземное. – Теперь Квазимодо вполне понимал вибрирующий неразборчивый голос оборотня. Внутри этого голоса определенно скрывалась Теа – тот же тембр, те же подозрительные нотки.
– Значит, не спится? И оружие оставил? Дразнишь? – Сейчас в рычании определенно была угроза.
– У меня нож есть, – пробормотал вор. – Я безоружным не хожу.
– А зачем ты вообще вылез сюда, смелый одноглазый? – Зверь снизошел до насмешки.
– Теа, – Квазимодо сглотнул и кашлянул, – я могу посмотреть?
– Я сейчас не Теа. – В урчании возникла новая угроза. – Смеяться над оборотнем – дурная привычка. Тебе так интересно? Думаешь, это забавно?
– Пока ты за спиной, мне не хочется смеяться, – тихо сказал вор. – И вообще я не буду смеяться.
– Тогда зачем смотреть?
– Ну… Лучше мне знать. Если мы идем дальше вместе…
– Да, знать всегда лучше. – Легким прыжком большая тень перемахнула узкое русло ручья и села на другом берегу, аккуратно обернув лапы длинным хвостом.
Квазимодо судорожно сглотнул. Лиса. Большая. Очень большая. С человека размером.
Зверь пристально наблюдал. Казалось, вздернутый нос брезгливо морщится. Серо-рыжая шерсть в лунном свете казалась более темной, только грудь в белом «воротничке» и светлые кончики лап отличались по цвету. Большой, очень легкий и, наверное, очень быстрый зверь. И пушистый.
– Теперь я знаю, почему ты так любишь поесть, – пробормотал вор, машинально гладя себя по колючему затылку. – У тебя все в рост волос идет.
– Что? – Зверь смешно склонил голову набок.
– Я говорю – ты довольно крупный оборотень. Наверное, здорово дерешься в этом обличьи.
– Я и в человеческом облике хорошо дерусь, – оскорбленно проурчал зверь.
– Понятное дело. – Вор внимательно вглядывался в пушистое создание.
– Что ты так уставился? – Оборотень нервно переступил лапками.
– Вот, – Квазимодо обвиняюще ткнул пальцем, – ты – Теа. Двигаешься точно так же. И голову держишь. А глаза – один в один. Те же искорки.
– Какие искры? – возмутился зверь. – Что ты врешь?
– Ну, искры. – Квазимодо несколько смутился. – Как в кузнечном горне, когда ковать начинают. Так же вьются у тебя в глазах.
– Ты что глупости городишь? Глаза как глаза. Какой еще горн? – Лисица нервно передернула ушами.
– Нормальный горн. Кузнечный. Ты разве не видела?
– Где уж нам. – Оборотень оскалился. – Мы на Холмах дикие.
– Так я же не знаю – может, вы сами ничего не куете, только покупаете.
– Покупали. – Лиса печально посмотрела на сухое дно ручья. – Покупали, пока деньги на войну были.
– Да, без денег трудно. – Вор вздохнул. – Теа, а чем вы там у себя на Холмах вообще занимались? Извини, если не к месту спрашиваю.
– Что уж теперь. – Оборотень поморщился. – Жили мы. Охотились. Щенков растили. Торговали.
– Торговали? – Квазимодо заинтересованно заерзал. – И чем же вы торговали?
– Лошадьми в основном.
– Лошадьми?! – Вор изумился. Представить себе большую лису верхом на лошади было трудно даже для его смелого воображения.
– А что? – Оборотень немедленно оскалился. – Да, мы разводили коней. И наши кони славились до самого моря. Мы хорошие деньги выручали. Правда, это давно было. Что здесь смешного?
– Да ничего, просто трудно представить – лисы и лошади.
– Дурак, думаешь, мы верхом ездить не умеем? Да я наверняка лучше тебя в седле сижу.
– Это не трудно. Я в седле сидел-то всего дней десять. Да и то на муле гарцевал. Где уж там толком научиться.
Лиса совершенно по-человечески хмыкнула:
– Плохо. Идти нам далеко. Лягушка хромает. На лошадях лучше.
– Понятное дело. Только нам что лошади, что эти твои сарсы – все равно не дотянуться. Лучше о птичках жирных думать.
– Лошадей можно достать. Если ты не брезгуешь со мной дальше идти.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
