– О чем ты говоришь? Нам явно будет не до смеха. Мы здорово боимся лошадей, – поспешно пояснил вор.
Теа ушла еще до заката. Квазимодо принес из-за кустов ее лохмотья. От них пахло пылью и едва ощутимо забытыми духами. И еще лиской. Необъяснимый запах, отдаленно напоминающий фиалки, – запах легкого меха, свободы. Вор осторожно сложил тряпки на мешке.
Ночь казалась бесконечной. Фуа безмятежно посапывал. Ныряльщик оставался абсолютно уверенным в успехе рыжей оборотнихи и лишь стремился отдохнуть перед встречей с практически незнакомым верховым животным. Зато Квазимодо изнемогал. Нужно было все-таки с ней пойти. Хотя бы издали присмотреть. Хотя чем ей поможешь? Фу, совсем терпения не хватает. После полуночи поднялся ветер, вору то и дело слышался стук копыт.
Лошади появились внезапно. Глухо застучали копыта, мелькнули над кустами гривы, голова с рыжими волосами.
– Живее, сони. Ква, дай ремень! – Рыжая слетела с коня, широко раскинула руки, успокаивая двух других лошадей. Вор, стараясь не смотреть на ее обнаженную спину, расстегнул ремень, сдернул ножны. Но все равно девичья кожа в сплошных пятнышках-веснушках запомнилась накрепко. И не веснушки это вовсе – просто кожа у лиски так искрится.
Рыжая возилась с упряжью. Лишь на одной лошади было седло. Квазимодо поспешно потащил к лошадям мешки. Фуа с ужасом смотрел на крупных скакунов. Теа кинула ему веревочный недоуздок:
– Знакомься, она смирная. Не трясись.
– Как же… – Ныряльщик судорожно вцепился в обрывок веревки. Буланая оседланная кобыла с сомнением косилась на нового хозяина.
– Мешки на нее, – скомандовала Теа. – Живее.
Квазимодо едва успел закрепить у седла поклажу, как возле уха щелкнули большие зубы. Вор отпрыгнул – караковый жеребец злобно косился и был явно не прочь еще раз попробовать ухо на вкус.
– Не балуй. – Теа мягко отпихнула морду коня. Караковый лязгнул зубами, попятился – девушка с трудом удержала недоуздок.
– Ни хрена себе, – прокомментировал Квазимодо.
– Твоя какая забота?! – зашипела Теа. – Я с ним справлюсь. А вы залазьте на кобыл – и уходим. На посту собак полно. Могут следы распутать.
– Я на это сесть не могу, – пролепетал фуа. Буланая кобыла стояла спокойно, но, похоже, разделяла сомнения маленького ныряльщика.
– Ногу в седло и запрыгивай! – рявкнула рыжая. Ее жеребец тут же шарахнулся, и девушке пришлось всем весом повиснуть на поводьях.
Квазимодо посмотрел на предназначенную ему лошадь. Кобылка поглядывала на невысокого человека без злости, но с явной насмешкой. Ладно, разберемся. Удерживая недоуздок, вор шагнул к другу.
– Смотри, Ныр, это просто. Руки на луку седла – вот сюда. Ногу в стремя, поднимаешься, и ты в седле.
– Ква, он же высокий!
– Не выше дерева. Кроме того – это она. Не трусь.
– Но я же разобьюсь!
Вор молча сунул широкую ступню друга в стремя, ощутимо пихнул в зад – легкий фуа оказался в седле. Ныряльщик застонал, кобыла озадаченно переступила, и седок покачнулся.
– Неплохо бы и вторую ногу в стремя вставить, – посоветовал Квазимодо.
– Не возитесь, – нетерпеливо зарычала Теа. – Если нас догонят, то всем… вставят.
– Грубо для благородной, – пробормотал вор.
– Ква, на лошадь! – рявкнула рыжая. – Или я тебя…
Вору было любопытно узнать, чем ему пригрозит лиска, но он все-таки попробовал запрыгнуть на лошадь. На спину заскочить удалось, Квазимодо поерзал, устраиваясь удобнее. Лошадь была теплая, широкая и действительно слишком высокая. Знакомый когда-то давным-давно мул казался сейчас маленьким и надежным. Жаль, что здесь нет мулов. Вор поерзал еще. Кобыла обернулась и посмотрела с глубочайшим удивлением.
– Ну, как могу, – объяснил ей вор.
Теа раскашлялась. Квазимодо глянул и понял, что девушка давится от смеха.
– Надеюсь, научиться ездить верхом не намного труднее, чем научиться плавать? – почтительно спросил вор у кобылы. Лошадь задумалась, а Теа кашлянула еще пару раз и строго скомандовала:
– Держитесь прямо за мной. И вообще держитесь.
Она взлетела на коня, и Квазимодо понял, какое счастье, что ему досталась спокойная кобылка. Караковый жеребец всхрапнул, прыгнул вперед, потом вбок. Он низко нагибал голову, стремясь сбросить всадницу. Теа держалась цепко. В какой-то момент она дотянулась до уха жеребца, то ли шепнула, то ли коротко укусила. Конь тут же присмирел.
Это был жуткий день. Теа вела беглецов без остановок. Почти сразу ей пришлось вести двух других лошадей в поводу. Ни фуа, ни Квазимодо не были способны к самостоятельному движению. Ныряльщик молил дать ему возможность двигаться на своих двоих. Теа не отвечала, вела еще быстрее. Квазимодо молчал, сосредоточив все усилия на том, чтобы удержаться на лошадиной спине. Без седла это казалось практически невозможным. Вора подмывало двинуть товарища по шее и пересесть на оседланную лошадь. Сейчас потертое грубое седло казалось верхом удобства и роскоши.
Общее направление движения Квазимодо давно потерял. Теа петляла в зарослях между обрывистыми склонами холмов, лошади шли по руслам ручьев и мелководной речушки. Каждый подъем, а тем более спуск казался вору последним. Квазимодо каким-то чудом продолжал удерживаться на лошади. Спину разъедал собственный пот, ветхие штаны насквозь пропитал конский. Хотелось просто свалиться с лошади, лучше в ручей, но можно и просто на землю. Теа рычала, требуя сидеть ровнее, не натирать спину «несчастному животному». Квазимодо и сам чувствовал, что бедная кобыла мучается не меньше всадника. Но что делать, когда человек такой бестолковый попался?
– Все, привал до полной темноты. Можете сваливаться, – милосердно объявила рыжая.
Квазимодо сполз с лошади. Ноги казались кривыми и деревянными. С другой стороны – с чего бы деревяшкам так болеть?
Фуа проковылял несколько шагов и, не удержав громкого стона, свалился на землю.
Квазимодо остался стоять, держась за лошадиную шею. Буланая кобыла вздыхала. Вор хотел ее поблагодарить – ни одна другая тварь не смогла бы выдержать такого издевательства. О старом знакомом муле и говорить нечего – давно бы удрал. Но поблагодарить не получалось – во рту все наглухо ссохлось.
Рядом возникла Теа, сунула тряпку:
– Оботри лошадь. Остынут – отведем к реке.
Квазимодо, не в силах вымолвить ни слова, кивнул.
– Если знаешь, что делать, чего стоишь? – буркнула рыжая и пошла расседлывать лошадь Ныра.
Журчал ручей. Напившиеся лошади щипали сочную траву. Все три, включая норовистого жеребца, вели себя мирно – видать, тоже здорово устали.
Квазимодо обессиленно сидел на берегу, опустив босые ступни в воду. Солнце бросало на землю последние лучи, высокий плоский холм тянул в бесконечность свою черную тень. Подошла Теа:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
