— За одним не гонка, поймаешь поросенка! — прозвучало рядом.
Перед скамейкой стоял дельфин в шапочке и с лыжными палками. Сергей усмехнулся:
— На это у них деньги есть!
Нет, ну нормально?! Вместо того чтобы поезда почаще пускать, они пустили по метро голографический символ Олимпиады!
— Здравствуй, голограмма!
— Кто первый обзывается, тот сам так называется! — бодро ответил дельфин. И протянул Сергею лыжную палку:
— Кому дать, кому дать, кому голову сломать?
— Спасибо, не надо.
Дельфин указал плавником на игру «Ну, погоди!»:
— Дай!
— На.
Протягивая игрушку, Сергей коснулся рукой дельфиньего плавника, и пальцы ощутимо ужалила электрическая искра.
— Ничего не больно, курица довольна! — заявил дельфин, улыбаясь еще шире. И, помолчав, добавил уважительно: — Умный, по горшкам дежурный!
После чего внезапно исчез. А через секунду на его месте появился веснушчатый мальчик лет пяти в синей курточке.
Кавалер-мастер дальней разведки, обнаружив на обследуемой планете разумную жизнь, сделал все строго по Процедуре. Взял образец, изучил догмы местной морали и осуществил контакт. В ходе которого выявилась гармоничность местной цивилизации и ее дальнейшее существование было признано целесообразным. Образец был возвращен в свою среду без каких-либо изменений жизненного вектора, и время продолжило свой обычный ход.
— Кто ты такой? Откуда взялся?! — спросил мальчишку пораженный Сергей.
— Я Витя.
— А где твои родители, Витя?
— Мы гуляли… Потом я не помню.
— Телефон мамы или папы знаешь?
— Да.
Той же ночью мальчик был возвращен родителям. Его загадочное исчезновение с детской площадки так и не нашло объяснений.
До дома Сергей добрался уже совсем поздно, вконец измотавшись. Рядом с подъездом тускло светилось окно компьютерного магазинчика. У входа висела реклама процессоров нового поколения с девизом: «Даже время зависит от нас!» (Модная разновидность современного вирусного маркетинга — провокация. Расчет на то, что в народе начнут шутить: «Даже время зависнет от нас!» И тема в результате будет оставаться на слуху.)
«Время… — подумал Сергей, заходя в подъезд. — Зависло бы оно в самом деле когда-нибудь! Хоть выспаться…»
Но колеса времени с положенной скоростью катились вперед, высекая искры из небесных булыжников, а на землю сыпался снег, первый за эту зиму.
Александр Шакилов
МУХА НА СТЕКЛЕ
Утром Солнце полегчало на полтора эксаграмма, а постоянную Больцмана отменили в связи с переходом на летнее время. Марк пил кофе из чашки — вместо чая из стакана.
Густые волосы его потемнели, лицо вытянулось, а тапочки на ногах напоминали кирзовые сапоги. Родительская хрущевка чудила особо: восемь углов без разрешения БТИ трансформировались в пять, кровать продырявилась гамаком, белоснежный потолок покрылся лепестками обоев. Цветочки, пусть и нарисованные, раздражали Марка неимоверно. Уже лучше фиолетовый горошек. При отсутствии силы тяжести куда приятнее парить с видом на кругляши, чем любоваться пестиками и тычинками.
Он напялил шляпу на редкий ежик, сунул в карман бумажник с баксами и открыл дверь. В подъезде поздоровался с Митричем, приподняв бейсболку над лысиной. Митрич поправил фуражку и сказал:
— Однажды, Марк, ты попадешься опять, зуб даю.
Митрич служил сержантом или генералом в местном отделении полиции свободы. Короче, должность обязывала его пороть чушь.
Цветочный магазин, что вчера располагался за углом, нахально торчал напротив подъезда. Марк попросил русокосую продавщицу собрать букет белых роз. Продавщица кивнула и тут же стала усатым кавказцем. Вышел Марк из супермаркета с охапкой ромашек, поймал такси (шеф, на улицу Мира!), заплатил рублями водителю автобуса за проезд с багажом, хотя никакого багажа у него не было, — лучше сразу отслюнявить пару евро, чем потом краснеть. В маршрутке было накурено и свежо, разухабистый шансон оборвался блоком новостей. Передавали, что во второй половине дня ожидаются резкие перепады массы покоя протона и скорости распространения электромагнитных колебаний в вакууме. Бабушка, соседка Марка по ложементу, томно проворчала со своего табурета, что у нее опять будет давление, надо выпить аспирина.
— Молодой человек, вы случайно не в курсе, сегодня аспирин помогает от гипертонии или лучше воспользоваться никотиновым пластырем?
Марк открыл рот и понял, что забыл русский, зато в совершенстве овладел фарси. Он кинулся к выходу, прижимая к груди пионы, спустился по трапу и двинул вверх по переулку Войны. Навстречу брел панк в костюме и при галстуке. Этот вежливый молодой человек попытался на ходу обуглить кончик папиросы, но кислород напрочь отказался участвовать в реакции окисления.
— Огоньку не будет? Стабильного?
Ну это уже откровенная провокация! Откуда у Марка стабильная зажигалка, такой мощный ограничитель степеней свободы? Он что, похож на рецидивиста, поправшего заветы предков? Разве он комитетчик какой или барыга с черно-белого рынка?!
Рядом с трансформаторной будкой мерно гудел районный вариатор. День внезапно стал ночью, жара — снегопадом, кирзачи — длиннющими ходулями. На ходулях Марк двигаться не умел и вдвойне не умел танцевать на льду, заменившем асфальт. Марк упал с высоты в полтора метра и наверняка сломал бы себе что-нибудь, если б не ослабла сила тяжести — в связи с переходом от сферической формы планеты к дискообразной. Слонам и титанам, не говоря уже о китах, надо облегчить страдания. Все незакрепленные предметы и люди тут же вознеслись в атмосферу.
Редкие минуты блаженства! Марк закрыл глаза. Чтобы сделать Землю диском, нужно затратить чрезвычайно много энергии, Министерство свободы едва справляется. И потому на прочие трансформации не хватает вариаторов. Стыдно признаться, но Марк любил эти редкие мгновения — когда ты сейчас и секунду спустя четкий и аналогичный. Он порхал, разглядывая свои руки, которые вот уже полминуты оставались неизменными.
Эх, почему Марка не взяли на работу в Комитет стабильности?!
Комитету не нужны добровольцы. Комитет вербует лишь граждан, люто ненавидящих любые ограничения свободы, за которую наши деды и отцы, наши предки, наши… в общем, все-все-все много-много лет назад не пожалели живота своего и забрызгали кровью семь десятых планеты, включая океанские впадины, — если верить утреннему учебнику истории. Марк знал: его психопрофиль изменяется не в том диапазоне и надеяться не на что. Но это не мешало ему раз в год заполнять анкету в просторном четырехугольном вестибюле комитета, выкрашенном в белый цвет — без цветочков в горошек…
Реальность потекла, деформировалась. Вот-вот диск раздастся полноценной сферой и бедная Луна вернется на правильную орбиту. Марку почти удалось прижаться к талой жиже, когда он увидел большую черную машину, мчащую по улице. Машина была единственно вероятной, до рези в глазах фактической. Все, что окружало авто с тонированными стеклами в радиусе двух метров, тут же теряло альтернативы. Степные травы и зыбучие пески становились асфальтом в трещинах и ржавыми канализационными люками. Летучая мышь, атаковавшая машину, мухой размазалась по лобовому стеклу. Ах как Марку захотелось броситься под эти рифленые колеса!..
— Вот уроды, да?!! — Скинхед, зависший у верхушки тополя, таки раскурил трубку, провожая лимузин презрительным взглядом. И тут же рухнул на тротуар, громко треснули ребра.
Районные вариаторы вновь заработали в полную мощь.
— Комитетчики, м-мать их так! — сдавленно пропищал клубок боли, застывший в ожидании правильной трансформации. Он затянулся, закашлялся и выбросил сигару: — Ну и дрянь, никогда больше не буду…
Отряхнув кимоно, Марк с чувством кивнул:
— Самэ так, хлопчэ, самэ так! — и подумал, что свобода — это хорошо. Иногда. Остановись вариаторы, и травмы станут однозначно смертельными, а так — секунда, две — тело изменится, от внутренних кровотечений не останется и следа. Время лечит.
Ходули исчезли, зато отныне — надолго ли? — на ногах Марка обнаружились босоножки из полиуретана. В атмосфере явно ощущалась недостача аргона и гелия, дышалось с трудом. Хорошо хоть, подошвы отлично пружинили. Пока сила тяжести составляла треть от досвободного стандарта, Марк ускорился вслед за лимузином. Ему и крутой тачке по пути. За прыжок Марк преодолевал десяток метров и почти догнал автомобиль, когда тяжесть вдвое превысила стандарт, а босоножки обратились в деревянные сабо.
— А я… А меня?.. Stop! Please! — запричитал Марк, раздавленный собственным весом, и конечно, комитетский лимузин не притормозил. Для того, кто внутри, Марк — вроде мухи на стекле.
