Екатерина замерла.
— Должно быть, нет, — согласилась она.
«Ей присуще поистине королевское величие», — вдруг с невольным восхищением подумал я о жене.
— Госпожа Анна не способна порадовать мужское воображение, — презрительно бросил я.
Однако меня она не только радовала, но и возбуждала. Покинув покои королевы, я отправился на поиски Анны. Там и сям мне попадались стайки юных миловидных фрейлин, но ее среди них не было. Притворно улыбаясь, я проследовал к выходу, размышляя, где же она.
* * *
Казалось, Анна пряталась от меня, хотя я не знал наверняка, прибыла ли она ко двору, поскольку Екатерина хитроумно избежала ответа. Зачастив в ее покои, я ни разу не встретил там Анну. Она не появлялась и в свите королевы, когда та присутствовала на церемониях. Я был близок к отчаянию, но не смел спросить жену во второй раз.
Последующие несколько недель стали для меня настоящей пыткой. Мысли об Анне настолько завладели мной, что я с трудом заставлял себя заниматься неотложными государственными делами. Так было и в тот день, когда я принимал торговцев шерстью из Кале.
Мне совершенно не хотелось выслушивать их жалобы. Возможно, в силу личных неурядиц я вообще вел себя крайне недружелюбно. Тогда я мечтал об одном: получить разрешение духовника и на время уйти от мира. Меня не волновало, что придется расстаться с богатыми нарядами и покоями. Полное одиночество и возможность отвечать только перед Богом представлялись мне благом более ценным, чем все дворцы, убранства и королевские почести, вместе взятые.
Но никто не мог дать мне передышку. Я оставался королем. А посему должен быть в распоряжении моих подданных. Простолюдин мог принять схиму, но я — никогда.
Впрочем, редкого отшельника мучили такие страсти. Я безумно вожделел Анну. И сгорал от желания изменить все — и себя самого, и всю свою жизнь.
* * *
Купцы прибыли на аудиенцию в приемный зал. Они трещали как заведенные о нормах торговли шерстью, денежном обмене и ужасно утомили меня. От их трескотни у меня начала раскалываться голова, и я, извинившись, попросил разрешения ненадолго удалиться в кабинет.
Отдыхая там, я услышал голоса, доносящиеся из-за двери. К залу примыкала общая галерея, и я разрешил пропустить туда слуг, сопровождавших торговцев.
— Нет, но его величество должен защищать наши интересы в Кале, — раздался чей-то высокий ворчливый голос.
— Король ничего не смылит ни в торговых, ни в денежных вопросах, — возразил другой собеседник; он казался более дружелюбным и явно более сведущим. — О таких делах заботится кардинал. Может, наше положение следовало бы обсудить как раз с ним?
— Святые отцы не правят государством, — саркастически пробасил третий участник разговора, — хотя Уолси иного мнения. Жизнь частенько принимает неожиданный оборот, и, по-моему, такой казус вскоре произойдет с великим кардиналом.
— Да его ничем не удивишь! — вскинулся второй собеседник.
— Да, кардинал умен, — признал бас, — однако одной смекалки мало… Разве не правда? То ли дело проницательность. То бишь дар предвидения, умение предсказывать будущие события. Уолси прискорбно недостает дальновидности. Он отлично знает, что будет завтра, однако не способен заглянуть дальше.
Должен признаться, что к этому моменту я уже ловил каждое слово. Разговор шел интересный. Поскольку пятнадцать с лишним лет никто не смел говорить королю Англии правду в лицо, ему пришлось унизиться до того, чтобы подслушивать.
— Пока он вполне благополучен.
— Пока да, — подхватил басок. — Но я предсказываю, что его золотые деньки продлятся недолго.
— Почему же… — начал второй собеседник.
— Вы ни черта не понимаете! — перебил его ворчун. — Торчите там в своем Кале! Вы небось впервые оказались при дворе?
— Ну да, — признал басок.
— Так что же вы повидали в жизни кроме вонючей шерсти да случайного приезда короля! Тут люди совсем иного пошиба. Они по-другому себя ведут, и мысли у них другие…
— Какие люди, Роб? — вмешался басок.
— Придворные, вот дурак!
— Сам ты дурак. Они такие же, как мы с тобой… — Он немного помолчал. — Да и король тоже. Конечно, посмотришь на него и скажешь: вот Аполлон, сошедший на землю, а уж богат, не нам чета… И все-таки он всего лишь человек. И гораздо больше нашего его терзают всякие заботы. Более того, просыпаясь по нужде, он тоже лезет под кровать за ночным горшком.
Троица дружно рассмеялась.
Неужели они представили себе эту картину?! Очень неприятно. Я подошел ближе, чтобы лучше слышать.
— Нам всем приходится пользоваться горшками, — согласился ворчун. — Они не нужны только мертвецам. Но что с того?
— Ничего особенного. Ты прав, Николас. — (Итак, первого собеседника звали Николасом.) — Несомненно, и Господу нашему приходилось облегчаться, пока жил среди нас на грешной земле. Но сие ничуть не испортило Его миссию.
Да, басовитый шутник явно за словом в карман не полезет. Кто же он, интересно? Я решил познакомиться с ним. Говорить так о нашем Спасителе!.. Однако ничто человеческое Ему было не чуждо, разве не об этом проповедовали церковные соборы? А значит, Он должен иметь…
Я резко отбросил пришедшую в голову мысль. Пора возвращаться в приемный зал.
Посланцы прекратили шуметь и молчаливо ждали моего возвращения.
Я опустился в роскошное кресло и кивнул, разрешая им продолжить. И они сразу затараторили так, словно за время моего отсутствия придумали множество новых вопросов.
— Ваше величество, весы, применяемые в Кале… — начал один торговец.
— Полагаю, надо заменить старые методы взвешивания овчины на более совершенные, дабы точнее определить объем чистой шерсти, — встрял другой.
— А кто же изобрел их? — спросил я. — Французы?
Один из мужчин шагнул вперед, явно собираясь принести извинения.
— Да, — смущенно сказал он. — Им удалось придумать отличный способ взвешивания шерсти…
Повсюду французы! Когда же я освобожусь от них?
— Я благосклонно отношусь ко всему, что может принести Англии наибольшие доходы, — заметил я. — А посему предоставляю вам, господа, право самим решить, что будет для нас более выгодным.
Они представили несколько других петиций, и я уделил им должное внимание. Потом, к счастью, аудиенция завершилась. Купцы поспешили к выходу на галерею, чтобы впустить слуг, ибо эти важные особы никогда сами не таскали свои гроссбухи и плащи. В зал хлынула толпа людей.
Кто же из них тот басовитый насмешник? Как мне узнать его в этой толчее? Осторожный парень — ни разу не произнес имени своего хозяина! Определенно, он нравился мне все больше.
Торговцы озабоченно собирали свои товары и раздавали указания слугам. Я начал прохаживаться среди них. Внезапные паузы в разговорах и почтительные поклоны сводили на нет мои поиски. Как только я приближался к человеку, он оборачивался, улыбался и замирал, как испуганный кролик. Вот проклятье! Разве не естественно, что королям порой хочется узнать настроение своих подданных?
Мне так и не удалось услышать ничьих голосов, поскольку все умолкали при моем приближении. Но когда вся компания двинулась к выходу (предстояла очередная аудиенция), у самых дверей моего уха коснулась одна фраза — и тембр показался знакомым. Я подошел к торговцу с помощником, которые уже накинули плащи и складывали свертки.
— Прошу прощения, — сказал я.
Оба они, вздрогнув, уставились на меня. Я обратился к низкорослому парню:
— Не вы ли прогуливались недавно по галерее?
— Было дело, — без колебаний пробасил он.
— И вы обсуждали там с приятелями нашего кардинала… И упомянули о том, что даже король пользуется ночным горшком.
Слуга нахмурился, но явно не желал отступать или увиливать.
— Ну я, — заявил он, смело взглянув мне в лицо.
— Не думайте, что я вас подслушивал, — высокомерно добавил я. — Просто ваши голоса звучали излишне громко…
С чего я вздумал оправдываться перед этим простолюдином?
— Мое внимание привлек ваш голос. — помедлив, сказал я. — И понравились ваши весьма разумные речи. К тому же вы обладаете своеобразным юмором. Мне нужен шут. И я приглашаю вас остаться при дворе в этой должности.
Он остался невозмутимым.
— Милорд, я не обучен шутовскому ремеслу. Вряд ли уши придворных вытерпят мои прибаутки.
— Ничуть. Непристойности им нравятся куда больше проницательных замечаний. А при дворе хватит места для всех. Мне нужен откровенный бесхитростный собеседник…
— Скабрезности вылетают из моего рта значительно легче, чем высокоумные суждения, — с усмешкой ответил он.
— Значит, вы согласны? — спросил я. — Мне очень не хватает такого шутника, как вы.
