Целый день хазарский и русский станы, расположившись друг против друга, ждали решения. А на другое утро хазары снялись и ушли к Дону.
— Хитёр хазарский Яшак, — промолвил кто-то из сотников, — по уговору отдал нам восточносевские земли. А там ведь печенеги издавна ходят со стадами своими, выходит, теперь с печенегами за эти угодья драться придётся?
— Воевода Свенельд с темниками решили, что эти условия нам подходит, — отозвался второй. — Худой мир всё же лепше доброй ссоры…
Русы прошлись ещё вдоль границ, отлавливая мелкие хазарские отряды, занимавшиеся грабежом и разбоем, и только после этого войско получило наказ возвращаться домой.
Ехали всадники по степям, усеянным трупами, и в небо нехотя взмывали стаи чёрных воронов, которые не разбирали, чьё клевать мясо — хазарское ли, печенежские или русское.
Там, где недавно звенели мечи и жужжали стрелы, вытоптанная трава почернела от крови, а уже обглоданные кости белели на жарком солнце. Там и сям валялись в основном сломанные луки, копья, щиты, русские обоюдоострые мечи и кривые печенежские сабли, хазарские ножи и конская сбруя.
— И сколько уже крови людской выпила эта степь, — задумчиво промолвил Веряга, — а всё колышется зелёными травами и бушует цветением, так что, глядя на неё, никогда не скажешь, сколько смертей она перевидела…
Ехавший рядом темник Лесина только вздохнул в ответ.
Схоронив убитых, русы возвращались в Киев-град праздновать победу.
Кияне кричали им «славу» и несли всё, что могли из еды и питья. А другие горько плакали и причитали, оттого что лишились родных и близких.
Княгиня Ольга встречала русское войско, стоя на высоком крыльце терема. Ещё издали разглядела она сына, едущего впереди Молодой Дружины на белом коне. И был он, несмотря на свои шестнадцать лет, уже воином настоящим, мужем сильным и твёрдым, и на щеке его багровел свежий рубец от печенежского клинка. И ехал Святослав от берега Непры через Хазарские ворота до княжеского двора, а все люди восторженно кричали ему: «Слава!»
Доехав до терема, Святослав спрыгнул с коня, взбежал на крыльцо, обнял мать. Проезжавшие мимо всадники и проходившие ратники приветствовали их вздыманием мечей и копий. Ольга не выдержала и разрыдалась.
— Что ты плачешь, мамо, я вернулся, живой и здравый. Смотри, как люди радуются, мы одержали победу!
— Прости, сынок, — всхлипнула княгиня, — от радости плачу, что тебя опять вижу, но и от горя сердце разрывается… Ладомилушка… наша…
— Что с ней? — вскинулся княжич.
— Роды были слишком тяжёлыми…
Святослав, не дослушав, вихрем полетел в горницу, распахнул дверь и застыл на пороге.
Молодая незнакомая женщина, качавшая колыбель, прервала песню и невольно поднялась с лавы, растерянная неожиданным появлением княжича.
В горнице всё было по-прежнему, и вместе с тем чувствовалась какая-то пустота, будто убрали нечто важное. Серебряное зеркало было закрыто покрывалом.
Перехватив взгляд Святослава, нянька прижала ладони к груди и опустила голову, словно в чём провинившись.
— Ушла наша Ладушка, — прошептала она, — ушла навеки, не попрощалась… В родильной горячке была, так и сгорела, как свечка… Уж как матушка Ольга ни старалась, лучших лекарей византийских призывала, а не спасли…
В этот момент в горницу вошла вторая нянька с младенцем на руках.
— Здрав буди, светлый княжич! — бойко поклонилась она. — А мы с Ярополком слышим, вроде татко приехал, вот и пришли поздороваться!
Вслед за нянькой торопливо вошла Ольга.
— Отчего кудесников к Ладомиле не призвали? — жёстко спросил Святослав, глядя куда-то в сторону.
— Как же, княжич, — отозвалась нянька с Ярополком, — столько лекарей самых знатных…
— Я вопрошаю, отчего не послали к Великому Могуну и его кудесникам? — повторил княжич, и в его голосе прозвучало столько грозной силы, что в горнице наступила напряжённая, до звона в ушах, тишина.
— На всё воля Бога Всевышнего, — тихо ответила Ольга. — Погляди на сына-то, Святослав!
Княжич подошёл к колыбели. Маленький морщинистый человечек спал, разметав крохотные ручонки под мягким покрывалом из цветного полотна.
— Какое имя ему дашь? — спросила Ольга. Святослав ненадолго задумался.
— Пусть будет Олегом, в честь деда, и прославится такой же храбростью и мудростью…
Повернувшись, он протянул руку к годовалому Ярополку, которого держала бойкая нянька. Голубоглазый и ладненький, как все дети, мальчуган ухватил палец и потянул его в рот. Святослав убрал руку, и малыш захныкал.
— Настасья, — обратилась Ольга к новой няньке, — забирай Олега, пусть они с Ярополком вместе пока побудут. Княжичу отдохнуть надобно, не видите, он с ног валится. Устинья, Купава! — кликнула она. — Готовьте горячую воду и постель, а в поварской скажите, пусть запекут белого лебедя, живей!
Всю ночь напролёт за окнами пели люди, радуясь победе, веселились и весь второй день. А на третий была объявлена Всеобщая Тризна, игрища и позорища во славу тех, кто сложили головы в сей войне.
Святослав не принимал участия в общем веселье и покинул терем, лишь когда воины пошли к Требищу. Там была принесена жертва Перуну и прочим богам киевским в благодарность за дарованную победу. А затем на древней Перуновой горе началась Великая Тризна, и сам Великий Могун правил на ней требы и приносил жертвы. Только княгиня Ольга не пришла, она, рекли, когда шла из гридни, оступилась и не могла ходить, а вместо себя прислала Свенельда и Святослава.
Воевода Свенельд в праздничном новом одеянии, при мече и в зелёном плаще с золотой фибулой на плече встал на вершине неподалёку от кумиров и обратился к собравшемуся воинству, укрывшему все склоны Перуновой горы. Поздравив дружинников и ратников с победой, Свенельд заговорил о потерях.
— Дорого обошлась эта война и нам, и хазарам, но дороже всех стоила она печенегам, — провозгласил воевода, — ибо бессчётное количество степных воинов сложили в ней голову. Мы же утратили половину войска. Больше всех потерь понесли тьмы Издебы, Притыки и пешие ратники. Святослав потерял десятую часть убитыми, поскольку его Молодая Дружина темников слушалась, порядок имела и в сече действовала умеючи.
И были оглашены на Требище все имена убитых. И узнали кияне, как темник Мечислав Тырло был обезглавлен хазарином пред своими тьмами и Клин пятитысяцкий пал в поле перед очами полков. Как геройски сражался темник Сушина и получил смертельный удар врага и как погиб от руки печенега молодой темник Драгослав. А Горицвет-темник был ранен в десницу, но не тяжело, и уже занял место в строю. И княжич Святослав был легко ранен, так что порез сам закрылся. А многие десятские и сотские были убиты и многие ранены. И все их имена оглашались на древнем Требище сотниками и тысяцкими, которые, сменяя друг друга, рассказывали о геройски погибших ратниках и дружинниках. А живые поминали их троекратным «Слава!».
И когда были прочитаны все имена, вострубили боевые рога, призывая мёртвых к прощальной Тризне, чтоб они вместе с живыми незримо ели братскую страву и пили хмельные мёды.
Когда кудесники со служителями обнесли всех поминальной трапезой, среди тризнующих пошли воспоминания о самых примечательных моментах битвы, кто и как проявил своё удальство и умение.
Молчавший и до сих пор думавший о чём-то Святослав вдруг спросил у сидящих подле:
— Видел я, как ратники геройски сражались у стен киевских, да ещё и выдумку применяли: взяли огнищанские бороны и положили их в траву по три в ряд. А когда печенежина на них с диким криком полетела, наскочила на колки те и стала с коней падать. И в других местах то колья в землю вбивали, то верёвки в траве протягивали, и спотыкались печенежские лошади, седоки валились на землю, а ратники добивали их. Хотел бы я видеть того воеводу ратного, где он?
— Воевода Фряг ратник за землю киевскую голову сложил… — тихо ответил кто-то из дружинников.
— Да будет ему вечная слава! — также тихо отвечал Святослав.
И Тризна продолжилась.
Глава 8
Малуша
Лето 6468 (960). Лето 6469 (961)Святослав, как обычно, воротился в свою горницу поздно, когда весь терем, не считая охраны, уже спал.
Только-только отшумели Яровы дни. Святослав тяжко вздохнул.
Два лета прошло с тех пор, как закончилась печенежско-хазарская война. И два лета тому в родовой горячке истаяла, будто свеча, его Ладомила. Радостный Богояров праздник, день их встречи, теперь стал печальным.
Княгиня Ольга взяла на себя заботу о внуках, и Святослав, вверив сыновей матери, только изредка навещал Ярополка с Олегом, проводя большую часть времени если не в походах, то в киевском Ратном Стане.
Дабы не оставаться наедине с тяжкими думами, Святослав всегда старался быть занятым, предавался ратному труду до изнеможения, не щадя ни себя, ни дружину. Ворочаясь домой либо в лагерный шатёр, а то и просто постелив попону на сырую землю, он падал на ложе и тотчас засыпал безо всяких сновидений.
